Семейная сага, на страницах которой живут и умирают полтора десятка отпрысков и родственников благочестивого еврея и коммерсанта Мешулама Муската из Вaршaвы, подробно рассказывает о кризисе традиционного еврейского уклада в Восточной Европе в течение примерно тридцати лет – с начала XX века до осени 1939 года. Падение нравственности, ослабление влияния хасидов на молодежь, стремление ассимилироваться в польскую среду, переход в христианство, приверженность коммунизму или светскому сионизму, эмиграция – в романе есть все возможные варианты судеб, характеров и точек зрения на будущее еврейского народа, которые только можно вообразить. При этом Башевис Зингер не просто рассказывает семейную сагу, а изображает мир накануне катастрофы: осенью 1939 года немецкая армия, вторгшаяся в Польшу, издаст указ о создании Варшавского гетто.

Книга начинается с того, что Реб Мешулам Мускат возвращается из Швейцарии, где женился в третий раз. Перед нами пожилой богатый коммерсант, старейший член Варшавской биржи, владелец доходных домов и уважаемый представитель еврейского сообщества. Он живет в еврейской части города, куда поляки стараются не заходить, а по дороге домой проезжает сад, где запрещено появляться евреям в лапсердаках. Вполне обычное для того времени проявление антисемитизма, не слишком даже агрессивного и вполне привычного для евреев. Надо сказать, что в отличие от других городов, в Варшаве к началу XX века евреи были в достаточной степени интегрированы в местное общество. В городе существовало 225 хедеров и 20 начальных общеобразовательных школ, а численность еврейского населения с 1882 по 1901 годы составляла около 255 тысяч человек - больше, чем в любом другом городе Европы. Благодаря пожертвованиям еврейских купцов и предпринимателей в Варшаве действовало 12 филантропических организаций, в том числе Общество помощи роженицам и дешевая кухня для иногородних, ищущих работу. Кроме того, в городе издавалось более десятка еврейских газет на иврите, идише и польском языке. Даже само еврейское сообщество было далеко неоднородным: социал-демократы, сионисты, коммунисты составляли серьезную идеологическую конкуренцию традиционному хасидизму. Различия между евреями внутри общины были сравнимы с разницей между евреями и неевреями.

В одном из интервью писатель сказал, что во время работы над романом его намерением было возродить навсегда исчезнувший город – Варшаву - в довоенном виде,

«как если бы никаких ужасающих событий в истории еврейского народа последних десятилетий не происходило».
Поэтому здесь мы будем говорить не о том, что в романе есть, - в нем слишком много всего, восемьсот с лишним страниц дотошнейшего описания быта, одежды, манер, конфликтов, привычек, склок, надежд и разочарований; будем говорить о том, чего там нет.

Америка

Управляющий Мешулама Муската, Копл, женится на его дочери и уезжает в Америку, где живет и растит детей. Однако читатель узнает о его жизни там лишь с чужих слов - действие ограничено пределами Польши. Фактически, Америка находится так далеко и в ней все настолько иначе, что это место почти невозможно себе вообразить.

- Копл, ты очень молодо выглядишь, - заметил Пиня.
- В Америке не стареют, - отозвался Копл.
- Шутишь?
- В Америке восьмидесятилетние старики играют в гольф.
- Вот как? А что это такое… гольф?
Копл торгует спиртным во время сухого закона, сидит в тюрьме, выходит из нее, отдает детей в колледж - но все это происходит как будто на другой планете. Да, антисемитизм присутствует и в Новом Свете, а родственники-хасиды считают детей Копла, которые учатся в мирских школах и едят трефное, обычными вероотступниками, «почти гоями». Но переселенцы, в отличие от тех, кто остался в Варшаве, не сомневаются в необходимости ассимиляции. Более того, возвращаясь в Европу навестить родных, новоявленные американцы находят своих тетушек и дядюшек настолько странными, что обещают себе никогда больше сюда не возвращаться. Скорее всего, так оно и произойдет, и в итоге получится знакомый всем современный тип американского еврея – хорошо образованного врача, юриста или актера. Но лишь благодаря тому, что некоторые из детей и внуков Мешулама Муската в который раз за историю своего народа выбрали эмиграцию.

Израиль

Его в книге тоже нет – просто пока не существует. Но есть люди, которые будут создавать это государство. Рабочие-халуцы – одна из прослоек еврейской молодежи Восточной Европы, в большинстве своем люди, получившие образование экстерном, по убеждению сионисты, - в начале XX века переезжали в Палестину, надеясь создать там новое еврейское государство.

«Против них были все – ортодоксальные евреи, социал-бундовцы, коммунисты. Но таких, как они, не испугаешь. Если Мессия верхом на осле до сих пор не явился, пора решать свою судьбу самим. Они вышли из дома, топая сапогами и распевая во весь голос:
В земле отцов
Надеждам сбыться».
Надеждам было суждено сбыться лишь в 1948 году. Из тех потомков Мешулама Муската, кто эмигрировал в Палестину, многие, скорее всего, погибли – кто в мешанине осколков Османской империи, кто в конфликтах с арабами или англичанами, кто, наоборот, сражаясь вместе с англичанами против фашизма во время Второй мировой. Некоторые остались живы – и построили-таки свое государство, в возможность которого мало кто верил.

Холокост

К моменту, на котором Башевис Зингер заканчивает книгу, то есть к осени 1939 года, в Варшаве собралось более полумиллиона евреев – беженцев и коренного населения. 29 сентября того же года город оккупировали германские войска. В середине ноября 1940 года в северных районах Варшавы было создано гетто, отделенное от остального города сначала колючей проволокой, а затем - стеной, построенной руками самих евреев. После этого разницы между евреями внутри общины уже не было.

Последние слова романа «Мессия – это смерть». Чем ближе к концу книги и к катастрофе, тем пронзительнее кажутся интонации героев Башевиса Зингера. Не потому, что мастерство автора, как принято говорить, проявляется со всей силой или читатель начинает больше сопереживать героям. Просто со всей очевидностью становится понятно: эту книгу невозможно написать так, «как если бы никаких ужасающих событий в истории еврейского народа последних десятилетий не происходило». Все, кто не захотел бросить дом, отказаться от семьи, имущества и религии; кто остался в Варшаве к началу Второй мировой, в том числе дети и внуки Мешулама Муската, погибли.

Сам Исаак Башевис Зингер – нобелевский лауреат, американский прозаик польского происхождения, автор «Папиного домашнего суда», «Фокусника из Люблина», «Усадьбы», «Страстей» - прожил в Варшаве до 1935 года и уехал оттуда, опасаясь антисемитской политики Гитлера. Таким образом, для Башевиса Зингера гетто в качестве прямого непосредственного переживания уже не было. Для героев книги гетто еще нет. Фактически, варшавское гетто в «Семье Мускат» существует лишь для читателя. Который знает, чем все кончится, знает, что все умрут, но не может ни предупредить, ни спасти, ни перестать читать.

Еще:

Холокост
Aмерикa
Изрaиль
Бaшевис-Зингер
Не происходило