Было время в ХIХ — начале ХХ века, когда в художественной литературе евреев если упоминали, то исключительно как отрицательных или комических персонажей. Элиза Ожешко, провозвестница феминизма, участница Польского восстания 1863 года, стала одним из первых европейских писателей, взглянувших на «еврейский вопрос» иначе. Она интересовалась жизнью местечка и Талмудом, учила идиш и иврит. Евреи, герои ее романов «Пан Граба», «Эли Маковер», «Меир Эзофович» — просвещенные люди, гордость Польши. Элиза Ожешко считала, что будущее еврейской культуры — в интеграции с европейской, в большей открытости, но без потери своей религии и национальных обычаев. О том же она пишет и в романе «Миртала».

Рим, первый век нашей эры, только что кончилась Иудейская война. Еврейская девушка Миртала мечется в выборе между своим нареченным, одним из предводителей восставших иудеев Йонатаном, и греком Артемидором, признанным римским художником. Иноверца она любит, а объявленному вне закона жениху искренне сочувствует, к тому же понимает, что уйти к Артемидору значит предать свою веру и народ. Но эта дилемма глубже, чем классицистический конфликт между долгом и чувством.

Миртала — художница, хошеб, одаренная ткачиха. И выбор она делает как художник между мрачным и суровым миром древних иудеев, чьи обычаи запрещали изображение живых существ, и ликующим искусством греко-римской цивилизации. Выбор Мирталы определит ее жизнь и судьбу ее таланта — печаль и строгость добровольной аскезы или свобода самовыражения. В конфликте участвует и приемный отец Мирталы, поэт Менахем. Он отказывается от авторства своего «Апокалипсиса» и хочет, чтобы книгу приписали пророку Эзре, полагая, что без примет личности и честолюбия автора она будет сильнее воздействовать на людей.

Преврати меня, Предвечный, в тусклую тень, в пламя догорающее, в жалкую песчинку, чтобы стал я мимолетным дуновением ветерка, сухим листом, носимым по пустому полю, чтобы исчез я и развеялся, как белый туман перед лучом солнца, как пыльная трава под копытом коня... Пусть, о Предвечный, имени моего из поколения в поколение не произнесут уста людские, и на могиле моей пусть лишь пустой сорняк с тернцом свивается; но из души моей в душу народа моего перенеси хоть одну искорку надежды, из песни моей сотвори для него хоть одну минуту жизни, трудом моим сотри с очей его хоть одну слезу страдания...
Рассказывая о любви и метаниях Мирталы, Элиза Ожешко говорит о столкновении двух культур, двух систем ценностей, но не выбирает между ними. Самоотверженный Менахем, суровый воин Йонатан, талантливый веселый Артемидор, покровительствующий Миртале претор Гельвидий, противник императорской власти — все прекрасные, благородные люди. Они могли бы учиться друг у друга, но эпоха делает их врагами. При этом герои понимают, что война и вражда — результат заблуждений. Менахем сетует, что евреи вынуждены забыть о человеколюбивых началах иудаизма, о наставлениях рабби Гиллеля: «Не делай ближнему своему того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе» и пророка Исайи «Перекуем мечи свои на орала, и агнец мирно уснет рядом со львом, и дети без опаски будут играть над змеиным гнездом». А Гельвидий понимает, что ненависть римлян к евреям – это всего лишь зависть к «понаехавшим азиатам», как сказали бы сегодня, к талантливым ремесленникам, которые серьезно потеснили местных конкурентов.

Пожалуй, ближе всего автору ее герой Юстус, друг юности Йонатана и секретарь иудейского царя Агриппы. Юстус — верующий иудей, последовательный гиллелист, не приемлющий насилия. Тем не менее, он принимает римскую культуру и не отвергает греческую философию, за что многие единоверцы считают его предателем. Но даже суровый и воинственный Йонатан чувствует, что высшая истина стоит за проповедью добра, и не отвергает Юстуса.

Я человек дела, а не слов... В бою и в боли я забыл, что считается чистым, а что нечистым... Знаю только, что я люблю Иудею, а незаживающие мои раны говорят мне, что и этот человек тоже любит ее... Он — брат мой... добрый!
Исторический роман крайне важен для польской литературы ХIХ века, и ведущим автором здесь можно назвать Генрика Сенкевича. Но и «Миртала» Элизы Ожешко, и «Фараон» Болеслава Пруса — романы ничуть не менее значительные. В «Миртале» Ожешко тщательно реконструирует римскую жизнь, воспроизводит быт и знатных патрицианских домов, и лачуг еврейско-сирийского квартала — Тибрского заречья. Герои романа — поэт Ювенал и философ-стоик Музоний Руф, полководец Тит Веспасиан и его возлюбленная, иудейская царевна Береника. И конечно же, Рим — Вечный Город, новый Вавилон в смешении языков и красок:

Среди потомков древних квиритов — смуглолицых, с низкими лбами и греков… можно было заметить плечистых каппадокийцев, черных нумидийцев, белобрысых и белолицых сильных германцев, юрких, веселых, удивительно быстро впитавших в себя римскую цивилизацию галлов, полудиких понурых бриттов, испанцев с горящим взором, гибких и стройных парфян, желтокожих, умных, с проницательными глазами и саркастическими улыбками египтян… Восточное сказание о Вавилонской башне, казалось, воплотилось в этом скоплении самых разных племен и языков, которых собрали в столице мира завоевание, жажда красивой жизни, самые разные интересы и непреодолимая сила притяжения…
Эти краски великой цивилизации образуют причудливый узор, в центре которого — жизнь одной девушки. Роман «Миртала» — о том, что от выбора обычного человека, от его чувств и надежд иногда могут зависеть судьбы целых культур и народов.

И другие книги серии "Проза еврейской жизни":

Сара Шило. Гномы к нам на помощь не придут
Давид Бергельсон. Отступление
Меир Шалев. Дело было так