«Система мира» — финальный том «Барочного цикла» — вышла после трех лет ожидания. Поэтому сначала первые два тома пришлось перечитать, а потом уже взяться за третий. Учитывая, что это три Очень Толстых тома (928, 800 и 992 страниц, а в тысячах знаков получится больше, чем семь томов Гарри Поттера), то, что я управился за месяц, показывает, насколько увлекательную книжку написал Нил Стивенсон.

Говорят, что «толстые книги» — это тренд. Не то потому, что напоминают сериалы, не то потому, что появились ридеры и можно не таскать с собой килограмм текста. Вероятно, Нилу Стивенсону вторая версия понравилась бы больше: Стивенсон много лет был «киберпанком», а это подразумевает интерес к технологиям. Ну, и еще потому, что в «Алмазном веке» (1995) он построил сюжет вокруг самообучающей интерактивной книги, жалкими предшественниками которой можно считать наши ридеры.

История создания «Барочного цикла» тоже начинается с околокиберпанковского романа «Криптономикон», в центре которого криптографические игры Второй мировой вокруг «Энигмы» (разумеется, с участием Алана Тьюринга) и Интернет-бум конца девяностых. Когда Стивенсон писал этот роман, ему якобы пришла в голову идея, что с предками героев могло бы происходить что-нибудь интересное где-то в XVII веке. Он даже хотел написать об этом вставную главу, но глава разрослась, Стивенсон отложил ее, закончил «Криптономикон» и занялся XVII веком вплотную. В результате получился «Барочный цикл» — история вымышленных предков 15-20 персонажей «Криптономикона». А заодно — Исаака Ньютона, Готфрида Лейбница, Роберта Гука и еще дюжины реальных исторических фигур.

По жанру — смесь плутовского романа, романа плаща и шпаги, пиратской эпопеи, исторического романа о великих ученых, фэнтези и альтернативной истории. Звучит как подозрительная мешанина из Дюма, Умберто Эко и какой-нибудь Мэри Стюарт, но на самом деле «Барочный цикл» — образцовый современный исторический роман.

Тридцать лет назад Умберто Эко показал, что можно написать книгу, которая рассказывала бы о Средневековье и была бы лишена анахронизмов, но при этом была бы адресована современному читателю, обсуждая актуальные вопросы и анахронично отсылая к позднейшей литературе. С тех пор многие пытались воспользоваться рецептом Эко, большинство упирало на детективность и интертекстуальность, но некоторые сообразили, что на самом деле важнее современная точка зрения и проблематика.

Сюжет «Барочного цикла» можно рассказывать по-разному, но как ни крути — получается тот или иной тренд.

Это рассказ о том, как Даниель Уотерхауз основывает Институт технологических искусств колонии Массачусетского залива (прообраз MIT) и разрабатывает протокомпьютер, используя идеи Лейбница и Джона Уилкинса и деньги Петра I.

Это история девушки Элизы, попавшей в рабство к берберийским пиратам, спасшейся и, благодаря своему финансовому гению, сделавшей блестящую карьеру в Европе конца XVII — начала XVIII века. Часть заработанных денег она потратила на борьбу с рабством.

Это история Джека Шаффто, короля бродяг, который после многих приключений совершил кругосветное путешествие со своими товарищами едва ли не всех религий и национальностей, которые могут прийти в голову читателю (в их числе — Мойше, наполовину криптоиудей, наполовину — индеец Манахата).
Иными словами, это роман про технологии, финансы, экономику, протофеминизм и мультикультурализм — самые модные темы современной американской литературы. Плюс алхимия, секс (временами экзотический), религиозные дискуссии и политика. Плюс довольно неплохой язык и очень хороший перевод.

Современный исторический роман зачастую оказывается альтернативно-историческим: автор (в отличие от Дюма) отдает себе отчет в анахронизмах и произвольных допущениях. Вот и в «Барочном цикле» вдобавок к магической линии (бессмертный Енох Роот, знакомый по «Криптономикону») и вымышленному Институту технологических искусств есть множество искажений и шуток.

Часть шуток распознаются любым образованным человеком (скажем, в этом мире д'Артаньян не безвестный капитан мушкетеров, а европейская знаменитость, смерть которого празднуют голландцы и англичане), часть вызывает веселье у специалистов. Так, читателей Букника порадуют берберийские невольники, которые гребут под Хава Нагилу (музыка — не раньше середины XIX века, слова — 1918 год):

Историков больше всего разозлила история с тайным кабинетом короля Карла II, называемым по первым буква фамилий CABAL, — несмотря на созвучие, не имеет отношения к каббале, но с XVII века считается синонимом тайной клики, управляющей чем-то там. В романе CABAL тоже есть, выполняет примерно те же функции, тоже состоит из пяти человек с фамилиями на те же буквы — но все они абсолютно вымышлены (например, С – это Комсток, предок персонажа «Криптономикона», а вовсе не исторический сэр Томас Клиффорд). Чтобы читатель не запутался, в конце первого тома есть список действующих лиц, где, по словам автора, «пункты, набранные курсивом, содержат информацию, которая может повлечь недоразумения, тяжелые увечья и смерть при использовании путешественником во времени, посещающим упомянутые места и эпоху».

Может показаться, что для развлекательного чтения в романе много натурофилософии (то есть физики, математики и теологии), а для научно-популярного — много анахронизмов и вымысла, но мне кажется, у автора была сверхзадача, ради которой все это и написано.

Стивенсон неслучайно протянул нить от героев «Барочного цикла» к персонажам «Криптономикнона»: четырьмя томами он, вслед за Ньютоном и Лейбницем, попытался построить свою «систему мира», в которой технари ХХ и ХХI века наследуют философам XVII и XVIII веков, а те — средневековым алхимикам и царю Соломону. Связь времен, как знал еще Гамлет, рвется слишком легко — и в век, когда связность информационных систем считается краеугольным камнем мировой гармонии, очень хочется восстановить историческую непрерывность: пусть даже для этого придется немного подправить историю, придумать полсотни вымышленных персонажей и основать MIT на двести лет раньше.