Октябрьский «Лехаим» путешествует по Палестине с Львом Шестовым, читает стихи Тихона Чурилина и прозу Аркана Карива, смотрит новый фильм Амоса Гитая, разоблачает Шолом-Алейхема, а также мешает раввинам приставать к девушкам.
Владимир Хазан и Алексей Ремизов — о поездке Льва Шестова в Палестину в 1936-м:
Шестов объехал автомобилем всю Палестину вдоль и поперек. «Да ничего особенного, всю дорогу я следил за счетчиком».
Олег Юрьев — о «гилейском» двухтомнике Тихона Чурилина:
Полный корпус стихов Чурилина не позволяет найти ему «активное» место в исторической системе русской лирики ХХ века. Он остался «пассивным» получателем внешне-литературных импульсов, иногда превращаемых его глубокой человеческой необычностью и особым ритмическим даром в шедевры, однако же в шедевры, никуда и ни к кому не ведущие.
Шауль Резник — о харассменте по-хасидски:
Год спустя стали поступать жалобы молодых женщин на сексуальные домогательства со стороны 75-летнего раввина. Французские поцелуи, прикосновения и пояснения, от мистического до анекдотического: «Это введет тебя в мир эманации», «это нужно, чтобы спасти еврейский народ от иранской ядерной угрозы».
Анна Исакова — об идише и не только:
Полагаю, не будет ошибкой сказать, что идиш сам выбрал своей тематикой штетл и нищету. Быт Соломона Наумовича Рабиновича, наследника тестевых миллионов, нисколько не был похож на быт героев Шолом-Алейхема, хотя упомянутый богач и автор «Тевье-молочника» — одно лицо. В домашнем быту Соломон Наумович прекрасно говорил по-русски, был страстным книгочеем на этом языке и даже какое-то время служил частным учителем русского языка.
Николай Александров — о новом классике:
Мои отстраненность, «посторонность» и неангажированность развязывают мне руки. Я могу спокойно, без всякого стеснения сказать: Аркан Карив сегодня читается как классик. Как Ерофеев или Довлатов.
Амос Гитай — о нежелании быть «израильским Сокуровым»:
Я снимал 81 минуту, не выключая камеру. С 16 часов до 17.30, когда лучший свет. И в фильме видно, как, по мере захода солнца, меняется освещение. Если вы спросите, хотел ли я повторить опыт Александра Сокурова, снявшего «Русский ковчег» на «цифру» без монтажа, отвечу — нет! Там — театральная постановка, у меня — политическое заявление.
