Роман написан от лица девушки и имитирует бессистемность женского мышления, находящего между событиями и предметами не логические или сюжетные, а эмоциональные связи. Героиня Хана в 1960 году знакомится с геологом Михаэлем, вскоре выходит за него замуж, познает секс, обустраивает квартиру, моет посуду, рожает сына, вспоминает детство, думает о других мужчинах, провожает мужа на войну, встречает с войны, ревнует, стареет и приходит к своему 30-летию опустошенной.
Это роман-блуждание по улочкам Иерусалима, иллюстрированный бытом географический путеводитель по дождливым улицам – и, одновременно, путеводитель по закоулкам и тупикам сознания, девичьим снам и грезам. Хана вышла замуж удачно: Михаэль, ученый, всегда вежлив и предупредителен, заботлив, тих и спокоен, внимателен в постели, любит сына, не произносит упреков, делает то, что должен. Однако Хана томится в браке, ей скучно, ей хочется чего-то еще, чего-то большего – то ли окончательного слияния с мужем в единое существо, то ли окончательной обособленности. Она встретила Михаэля на улице случайно – случаен ли при этом их брак? На его месте мог оказаться любой другой мужчина. Кто он, человек, что спит рядом с ней – может, они друг другу чужие? Но почему тогда столько лет живут вместе? И, если все хорошо, откуда тягость и недовольство, что это за добровольное заточение? Почему, в конце концов, возникает и куда исчезает любовь, просачиваясь, как вода сквозь песок?
«Проверяю каждую цифру в длинной колонке. Где притаилась грубая ошибка? Может, это просто заблуждение? Где ожидаю я увидеть грубый просчет?»
Настоящая жизнь – там, где нас нет. В фантазиях Ханы есть бури и битвы, и потные строительные рабочие с загорелыми волосатыми торсами, и стройные арабские юноши, грациозные и прекрасные, как молодые животные, и они... Нет, ничего такого они с ней не делают. В конце концов, до сексуальной революции еще далеко. Более циничные и честные с собой современные героини наверняка бы рискнули изменить мужу хоть с каким-нибудь – арабским ли, еврейским ли – самцом, чтобы дойти в деле самопознания до точки и разобраться наконец в пожирающей сути женской природы. Хана предпочитает психосоматические заболевания и долгий морок – заколдованная принцесса в зазеркалье, протягивающая руку к живой жизни и натыкающаяся на прозрачное стекло.
Будучи женщиной, подтверждаю, что читая книгу, ни разу не испытала дискомфорт: да, именно так могла бы думать (если это слово тут уместно) и вести себя женщина определенного возраста и развития. Да, то, что эта книга написана мужчиной – поражает, как фокус с чтением мыслей. Однако Амос Оз так скрупулезно и подробно описывает душевные метания героини, что, судя по всему, считает ее переживания серьезными, имеющими под собой реальные основания. Именно это является для меня доказательством неполного перевоплощения писателя: Амос Оз, мужчина, благородно приписывает героине душевные движения высшего порядка, а попросту – принимает за Богатый Духовный Мир сплин, замешанный на неврозе и безделье. Видимо, ни один порядочный мужчина не способен создать шокирующих откровений от женского лица – хотя бы из-за привитого с детства уважения перед Женщиной (которое проходит только после второго брака, не раньше).
В сущности, Хана – новая, усовершенствованная разновидность чеховской Попрыгуньи: менее живая, более нравственная (читай – закрытая). Менее инстинктивная, более меланхоличная. Более утонченная, более нервная и тонкокожая, менее плотоядная. Прочувствовать дыхание жизни в долгом спокойном браке и рождении ребенка – у Ханы не хватает сил или опыта, и потому приходит тема знойных арабских мужчин и Шестидневной войны. Как будто зажить в полную силу возможно только в присутствии смерти, ужасного несчастья или ужасного разврата (см. также «Бойцовский клуб», ставший манифестом для любителей бить себя по голове ради ощущения, что живешь).
Учитывая все это, а также тот факт, что архангел Михаэль (его имя в буквальном переводе с иврита обозначает «кто как Бог») покровительствует еврейскому народу, ограждая его от бедствий, смысл этой книги и этого брака каждый читатель волен трактовать для себя сам. Это можно делать хоть по Фрейду, хоть по Торе – в бесплодных, но сугубо индивидуальных попытках вычислить ту самую вкрадывающуюся в уравнение семейной жизни ошибку, которая и приводит к остуде и равнодушию – не только к своей паре, но и к жизни вообще.
