Но недавно, прочитав свеженький, с иголочки изданный, роман Иегошуа "Пять времен года", я вдруг вспомнил тот давний полупьяный разговор, заблудившуюся Герду, мертвого Кая и даже ледяной вкус простенького вина, купленного наспех в ближайшем супермаркете – в расчете на вечер, в котором будут только псевдоумные беседы и ни грамма человеческой любви. А еще я вспомнил зеркало злого тролля, разбившееся на биллионы осколков, так что "человек с таким осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь дурные стороны". И свои собственные слова о том, что люди, в глаз которым попал осколок, просто начинали видеть мир таким, какой он есть на самом деле. И именно это и делает сказку Андерсена по-настоящему страшной.
Учитывая расстояние между андерсеновской Данией и современным Израилем, остается только удивиться тому, что один из осколков пресловутого зеркала угодил в глаз признанному израильскому классику. Тем не менее, они каким-то образом встретились – осколок и писатель, и в результате получился роман, который мужчинам читать будет тяжело, а женщинам – не знаю. Наверно, просто немного грустно. Потому что главный герой "Пяти времен года" - пятидесятилетний сефардский еврей, мелкий чиновник по имени Молхо – это воплощение того, чего мужчины ежеминутно боятся в себе самих. Боятся и ненавидят. И одновременно с этим Молхо – это все то, что в мужчинах ежеминутно видят женщины. И не боятся. А как-то находят в себе силы просто любить.
Книга начинается с того, что Молхо хоронит свою медленно и подробно умиравшую от рака жену. И наконец-то остается один на один с обступившей его со всех сторон несуществующей жизнью. У Молхо трое детей, старая теща и приличная работа. Он возмутительно здоров и столь же возмутительно неуверен в себе. Он вообще настолько жалок, труслив, мелочно жаден, слаб и зависим, что поневоле начинаешь думать - каково было писателю четыре с лишним сотни страниц выворачивать этот мешок комплексов и страхов, которые любой нормальный самец вообще-то старается припрятать как можно дальше даже от себя самого.
И – тем не менее – роман медленно, со стонущим скрипом, тянется к финалу. Молхо, раб своей матери, своей тещи, своей жены – раб добровольный и оттого особенно усердный, оказавшись на условной свободе, начинает вяло и мучительно искать себе новое ярмо. Он похоронил жену, за которой преданно и равнодушно ухаживал до самой смерти, которую, будем откровенны, и затолкал в эту самую смерть. Мать Молхо живет далеко, теща стара, как мир, и так же равнодушна, детям на отца вполне справедливо наплевать – и наш бедный герой целый год пытается найти новую женщину. Но роль охотника – единственная стопроцентно мужская роль – этому жалкому существу просто не по силам. Вереница женщин, которых судьба пытается усадить на его робкие чресла, только пугает Молхо – юридическая советница из министерства, индийская девочка, жена бывшего друга, дочка тещиной подруги, эмигрантка из СССР... Единственное, что слегка возбуждает нашего ничтожного героя – это граница жизни и смерти, медленные, затухающие колебания, чужие страдания, которые помогают ему почувствовать себя живым. Иногда кажется, что Молхо нужна не женщина, а больная.
Хотя – по большому счету – ему не нужен никто. Даже он сам.
