С Киплингом всегда все было непросто, и за последние сто с лишним лет ничего не изменилось. Империалист по убеждениям, он едва ли не насильно отправил единственного сына на войну, где тот и погиб. Уроженец колоний, вынужденный завоевывать себе достойное место под небом Британии, до самой смерти он оставался сторонником колониализма. Автор поэтических рассказов о джунглях, он воспевал чистоту и справедливость «натуральной» жизни и при этом был яростным пропагандистом окультуривания этих джунглей.
Так же дело обстоит и с его романом «Сталки и компания». Своими историями об учениках частной английской школы Киплинг устроил переворот в детской английской литературе: его герои дрались, курили, самовольно сбегали из школы, воевали с учителями и даже посещали бордели, с обитательницами которых находились в дружеских отношениях. Все это было совершенно неприемлемо. С другой стороны, это все не о счастливом или несчастном детстве, а о том, как мужает юноша, которому всего через несколько лет придется нести свет цивилизации обитателям колоний.
Поэтому книги Киплинга, в первую очередь, поэтика героизма; литература, призванная воспитывать в юношах стойкость духа, справедливость, понятие о чести и гордость за свою страну. Мальчики из «Сталки и компании» — сыновья небогатых офицеров, они закончат военные или инженерные училища и станут главной опорой огромной империи. И если они самовольно уходят из школы, чтобы выкурить трубку на вершине холма или почитать томик стихов, не входящих в школьную программу, значит, горизонты юношей простираются гораздо шире, чем полагают их наставники, — только и всего.
Собственно, такова и была задача сборника: показать, что хорошие офицеры вырастают не из послушных мальчиков-отличников в белых одеждах, а из обычных мальчишек, чью энергию просто требуется направить в нужное русло. При этом надо помнить, что для юношей британской империи, по мнению Киплинга, школьное (а затем и полковое) братство зачастую оказывалось даже важнее национальной идентичности. Частная английская школа с ее казарменным укладом — вот где мальчики начинали самостоятельную жизнь. Школьные друзья становились друзьями до гроба, а школа — кузней, где ковались характеры.
В разных культурах в образе «людей будущего» тело, как правило, оказывалось важнее и здоровее духа. Однако Киплинг, будучи сам непригоден к службе в армии из-за слабого зрения, пытался поколебать такие представления. Один из главных героев книжки, Жук — своеобразный автопортрет Киплинга. Он носит очки, пишет стихи и почти не участвует в школьных спортивных состязаниях. Но это совершенно не мешает ему быть частью команды Сталки — поскольку физическое превосходство еще не означает превосходства интеллекта и не всякое противостояние можно выиграть, используя силу.
И такой подход, конечно, предполагает воспитание не только силы характера, но также индивидуальности. Киплинг ясно дает это понять: все его герои обладают яркими запоминающимися чертами. При этом мальчишки могут увидеть главное в характерах своих соучеников и преподавателей и, больше того, умеют воспользоваться своим знанием, пусть и не в самых возвышенных целях. Иначе говоря, Киплинг пытается показать, что сила британской нации основана не на воспроизводстве некоего усредненного идеала человека, а на братстве индивидуальностей, объединенных общей задачей.
В другие времена и в других местах задача эта решалась по-разному. Немецкий опыт середины XX века показал, что формация, основанная на превосходстве одной расы и геноциде всех прочих, непременно будет разрушена снаружи. Советский опыт продемонстрировал, что общество «людей будущего», даже если стремится достичь всеобщего равенства, развалится само по себе в условиях двойной морали. Что касается иудеев, здесь разговор отдельный.
Иудеи за свою историю нечасто озадачивались вопросом «нового человека». Один раз это произошло, когда случился Исход. Но затем сохранение старых традиций надолго стало значимее создания новых. В этом деле дух, разумеется, важнее физической подготовки. Главное требование общества к человеку в условиях постоянных гонений — скромность; в воспитании детей главную роль играет развитие памяти и остроты ума. Но даже интеллектуальные способности — еще не все. Моисей, к примеру, не отличался выдающимися ораторскими или богословскими талантами. Всегда требовалось что-то еще, не видимое глазу.
С возникновением государства Израиль, которое мы тут недавно поздравляли с 60-летним юбилеем, идея «нового человека» опять стала востребована. Понятие «сабра» олицетворяло собой ту мечту, на которой воспитывалось несколько поколений израильтян. Стоит процитировать фрагмент из книги Амнона Рубинштейна «От Герцля до Рабина и дальше»:
«По свидетельству Эхуда Бен-Эзера, изначально прозвище «сабра» по отношению к уроженцам страны в устах представителей первой и второй алии носило несколько иронический и даже пренебрежительный оттенок. Но очень скоро к нему стали относиться с одобрением и надеждой. Так в массовом сознании возник типично мужской образ, пример для подражания будущим поколениям израильтян. В вершинных своих проявлениях этот образ характеризуется не столько тем, что у него есть, сколько тем, что у него отсутствует: идеальный сабра начисто лишен сантиментов, ему неведом страх, он чужд страсти к накопительству. Сабра родился на земле Израиля, он — осуществленная мечта народа, он — полная противоположность галутному еврею. Вообще, он — не еврей, а израильтянин. И он призван положить конец унижениям, которые терпели его предки. В нем будет все, чего недоставало евреям, — физическая сила, здоровье, умение работать руками, возделывать землю. Он уже никогда не будет вечным скитальцем, он пустит корни на этой земле и сохранит память и уважение к этим корням. Так, парадоксальным образом, был создан «идеальный портрет» сына земли израильской, обусловленный, в сущности, исключительно «комплексами» галутного мышления».
Как правило, мифический образ не вполне совпадает с реальностью. Израиль не стал исключением, но разговор не об этом. Интереснее другое: почти во всех «идеальных обществах» новые люди лишены крепких семейных уз, между собой их связывает великая цель, труды и подвиги во имя чего-то (светлого будущего / веры и отечества / цивилизации и просвещения и т.д.), а также чисто юношеская способность жить в условиях коллективного быта. Разнятся идеологии (колониализм, милитаризм, коммунизм, национализм), способы «склеивания» коллектива в единое целое и требования к индивидуальным особенностям. Но в конечном счете именно традиции (причем в это понятие включены и религиозные праздники, и семейные предания, и средовые предрассудки) становятся рычагом, приводящим в равновесие миф и реальность.
Киплинг как раз и старался показать, как можно в условиях традиционного английского общества с его классовой системой и главенством формальности над искренностью сохранить в юношах живость ума и благородство характеров. Именно сохранить, а не воспитать — потому что Киплинг верил в изначальное благородство и природную чистоту, которые нужно только правильно огранить.
Теперь пара слов о переводе. На обложке «Сталки и компании» заявлено о «первом качественном переводе книги на русский язык». Предыдущий был сделан почти сто лет назад и оказался вроде бы нехорош. Нынешний, на первый взгляд, неплох. Но если начать разбираться, выяснится, что русский «Сталки» не слишком похож на английского. Куда-то пропал киплинговский ритм и сдержанный юмор. Перевод полон странных неточностей. В русском варианте:
«Хартопп был удивлен, когда мальчик смиренно — а он был мастер по этой части — предложил себя, Жука и Мактурка в качестве кандидатов...»
У Киплинга:
«Hartopp was more than surprised when the boy meekly, as he knew how, begged to propose himself, Beetle, and M‘Turk as candidates...»
Очевидно, что begged to propose не совсем то же самое, что «предложил», — и, в общем, такой подход досадно упрощает мягкую, ироничную и выразительную прозу Киплинга.
Можно предположить, однако, что и здесь присутствует невидимый глазу смысл.
Отец Редьярда Киплинга считал:
«Неразумно воспитывать мальчика по «оранжерейной системе», потому что мальчик этот должен самостоятельно вступить в мир и сам заботиться о себе. Если он не редчайшее исключение — один на тысячу, — то непременно должен будет вынести множество ненужных страданий, а возможно, его постигнут самые страшные беды, хотя бы уже потому, что ему неведомы подлинные соотношения между вещами».
А также и между словами, если будет позволено добавить.
Еще о воспитании молодежи:
Солнце и уход за ним
Мы без прошлого
Республика прямых ностальгий
Об Англии:
Еврейские школьницы не желают изучать этого антисемита Шекспира
Взрослые позавчера
Возможность острова
Понедельник начинается
Дайджест из Англии: лето — это маленькая жизнь
Ну, и о сионизме:
Сионизм как сублимация дендизма
«К Сиону обращен взор…»
