В этом году уставший от летней жары Тель-Авив ждал сентября с особым нетерпением. Небывалый августовский зной не слишком способствовал расцвету искусств: когда натужно шумят кондиционеры, музы молчат. Зато как только стало прохладнее, начали думать и об эстетике. В результате сентябрь объявили "месяцем искусств", и стартовым стал проект с нехитрым названием "Любим искусство". Исполнение тоже оказалось нехитрым. На основных тель-авивских проспектах появились бесконечные цепочки растяжек: прямо на деревьях развесили около четырехсот репродукций картин и фоторабот. Честно говоря, выглядит это довольно странно. Развевающиеся полотнища вроде бы притягивают взгляд, но рассмотреть их практически невозможно. По замыслу организаторов открытые галереи на проспектах – только затравка, репродукции должны пробудить любопытство и заманить прохожих в настоящие галереи. Тем более что 10 сентября в Тель-Авиве официально начался выставочный сезон.

В этот же день открылось международное биеннале современного искусства ArtTLV. Обзаведясь собственным биеннале, Тель-Авив наряду с Стамбулом и Афинами стал третьей вершиной своеобразного средиземноморского арт-треугольника. При этом представленные работы в большинстве своем лишены географической или культурной привязки: с таким же успехом они могли бы появиться в Нью-Йорке или Сан-Паулу. Впрочем, отсутствие контекста лишь подчеркивает достоинства – или недостатки - современного искусства. Основные события биеннале проходят на стыке двух старых тель-авивских районов - Флорентин и Неве-Цедек. Что как нельзя кстати: контраст обшарпанных строений и экспонатов предмет искусства сам по себе.

По дороге на открытие мне подумалось, что можно было обойтись без художников. Выставочные пространства в сочетании с замысловатыми названиями выставок ("Циркус Универсалис Лтд.", "Выступления на обочине" и "Место памяти") и так наводят на мысли о заявленных темах биеннале - проблематичности самоидентификации, отношениях "центра" и "периферии", конфликте границы и "отграничиваемого". К тому же самый интересный перформанс проходил не внутри помещения, а прямо на улице, где дама средних лет возила огромную коляску с закутанным "младенцем". "Младенцем" оказалась трехметровая статуя из белого пенопласта, смутно напоминающая увеличенную фигурку Оскара, которую дама водрузила на постамент у входа на выставку. Позолоченный шлейф Оскара игриво развевался на ветру. Посетители гадали, что бы это значило, и еще больше удивились, когда вокруг Оскара столпились охранники биеннале и выяснилось, что к официальной программе он отношения не имеет. Хозяйка статуи лучезарно улыбалась в объективы журналистов и не скрывала удовольствия от выпавшего на ее долю внимания. Она опровергла наиболее интересные версии относительно смысла Оскара и сообщила, что это символический приз всем художникам, чьи творения не допустили к показу в рамках официальных выставок из-за отсутствия места. Поэтому – в отличие от оригинала - статуэтка осталась белой: позолота ведь никак не вяжется с эстетикой протеста.

Эстетика совсем другого рода была представлена на фотовыставке "Белый город, черные дни" - эстетика боли и трагедии. Беспристрастные фотообъективы увековечивали не только будни и праздники Тель-Авива. В Музее Эрец-Исраэль - фотографии арабских беспорядков 1921 года, забинтованных жертв погромов в больнице, убитого погромщиками писателя Бреннера, бомбежки Тель-Авива египетскими ВВС в 1948 году, искореженных взрывами автобусов напоминали, что есть вещи и посерьезнее схваток за место на выставке. Однако человеческой – и особенно израильской – памяти свойственно стирать черные дни, и поэтому в остальных событиях "месяца искусств" мрачных красок не было совсем.

Зато было множество праздников — от официальной вечеринки ArtTLV, которая прошла в яффском порту, до парада скульптуры Art-night, состоявшегося прямо в парке скульптур при тель-авивском Музее изобразительных искусств. Своего часа дождались даже те, кто картинам, фотографиям, инсталляциям и перформансам предпочитает красоту природы. Власти бельгийской столицы подарили празднующему Тель-Авиву тот вид искусства, в котором брюссельцы более всего знают толк. На площади Рабина появился огромный ковер из пятисот тысяч цветов, доставленных специальным авиарейсом из Бельгии. Причудливый узор цветочного ковра напоминает о первых годах существования Тель-Авива. Он был создан художником Ади Йекутиэли по мотивам настенных изображений и изразцов, которые сохранились в домах первых жителей города. Ковер всем очень понравился, тем более что в придачу к георгинам из Брюсселя прибыл и бельгийский шоколад. А бельгийский шоколад – тот вид искусства, который в столетнем городе у Средиземного моря любят все без исключения.