Сегодня взаимоотношения Израиля и Ирана являются одной из самых мощных линий напряжения не только на Ближнем Востоке, но и во всем мире. Проект «Эшколот» решил разобраться в истории вопроса со всей возможной тщательностью и устроил двухдневный семинар под общим названием «Иран и евреи. 3000 лет вместе».
В первый вечер Владимир Месамед из Еврейского университета в Иерусалиме и Марина Каменева из Института востоковедения РАН рассказывали об исторических и культурных аспектах этого многовекового взаимодействия.
По свитку Эстер, описывающему возникновение праздника Пурим, можно судить о положении евреев при доисламских правителях Персии. С одной стороны, среди царских жен встречались и еврейки, с другой — по злой воле советника-антисемита могли приказать истребить евреев по всей империи. С приходом ислама евреи приобрели статус зимми: немусульманского меньшинства, существенно ограниченного в правах, но тем не менее находящегося под защитой закона. Традиционными занятиями евреев были мелкая торговля, ремесла, а также то, что было запрещено мусульманам: ростовщичество и виноделие. Жили евреи в основном в центре, на юге и востоке страны, говорили на фарси с небольшой добавкой слов из иврита, относящихся преимущественно к культовой сфере. Во время монгольского владычества в XIII–XIV веках настало некоторое облегчение, поскольку монголы не видели особой разницы между мусульманами и иудеями. Но после утверждения шиизма в качестве основной религии в начале XVI века периоды веронетерпимости участились. Некоторые правители испытывали к евреям такую неприязнь, что буквально кушать не могли: по преданию, если шаху Аббасу II во время его передвижения по Исфахану попадался еврей, того немедленно казнили.
Община, подвергавшаяся гонениям и притеснениям, тем не менее выстояла, но утратила почти все связи с остальным еврейским миром. Поэтому в XIX веке она фактически была открыта заново, и когда в 1875–1878 годах персидский шах путешествовал по Европе, к нему приходили делегации влиятельных еврейских меценатов с просьбами улучшить положение иранских евреев. Отчасти вследствие этого на рубеже веков были приняты законы, облегчившие жизнь еврейской общины. А после конституционной революции 1906–1911 годов евреи даже получили право избирать своего депутата в парламент. С первым еврейским представителем, правда, вышла незадача: избрать-то его избрали, а вот сидеть в одном зале с остальными депутатами не позволили. Найденное решение оказалось по-восточному изящным: мандат передали уважаемому мусульманскому адвокату, который и представлял интересы евреев. К следующему созыву общественное сознание уже было подготовлено к появлению настоящего еврея среди парламентариев. В двадцатых годах ХХ века при династии Пехлеви евреи получили право служить в армии и полиции, работать на госслужбе, среди евреев Ирана появились ученые, деятели культуры. Например, множество двуязычных словарей, в том числе фарси-иврит, составлены выдающимся иранско-еврейским филологом Сулейманом Хаимом. Своего максимального расцвета община достигла накануне исламской революции 1979 года, когда, например, процент евреев среди студентов и врачей был в десятки раз выше, чем процент еврейского населения. Впрочем, говорят, что слишком тесные отношения между шахом и богатыми евреями (за глаза называвшими его не Пехлеви, а папа Леви) стали если и не причиной, то одним из поводов к исламской революции.
Марина Каменева, приняв эстафету от своего израильского коллеги, а в прошлом однокурсника, рассказала, что в России по понятным причинам есть достаточное количество иранистов, а вот специалистов по иранским евреям нет. Тем интереснее узнать, как выглядят иранские евреи с точки зрения российского востоковедения. По словам Марины Каменевой, никак не выглядят. В том смысле, что встретить на улице еврея и понять, что он еврей, ей за множество поездок не удалось ни разу. Хотя даже сейчас еврейская община Ирана насчитывает по разным данным от 20 до 25 тысяч человек, а перед революцией насчитывала 80 тысяч и была самой большой общиной в Азии после Израиля. Но основное правило жизни меньшинства в Иране состоит в том, что внутри общины можно жить по своим законам, но на улице надо сливаться с большинством, а то в лучшем случае будешь оштрафован полицией нравов за нарушение дресс-кода.
Долгие века совместной истории привели к тому, что иранские евреи гордятся и своими еврейскими корнями, и своей принадлежностью к великой персидской культуре, но для нормального существования в современном Иране второе оказывается важнее. Поэтому большинство евреев предпочитает отдавать своих детей в общеобразовательные мусульманские школы. А изучение еврейских традиций, Торы и иврита (исключительно как языка богослужения) происходит факультативно. Мусульманское государство этому не мешает, а иногда даже демонстрирует окружающему миру: вот, смотрите, нет у нас никакой дискриминации, а наоборот, издается бюллетень тегеранских евреев. А в нем написано, что в Иране почти 100 синагог. Правда, по другим данным, действующих из них не то две, не то десять. По информации из того же пропагандистского бюллетеня (вот где неожиданно пригождается советское умение читать между строк официальной прессы), в Тегеране к услугам еврейского населения имеются школы, библиотеки, залы для собраний, культурные центры, специальные места для жертвоприношений. Проверить истинность этих утверждений у Марины Каменевой возможности не было, но некоторую информацию уточняющего характера она привела. Например, что директором еврейской школы, по современным законам, может быть только мусульманин. Из культурных центров особенно заметен центр по изучению Холокоста, специализирующийся на его отрицании. Да и с равными правами есть нюансы. Формально у евреев они такие же, как у мусульман, но при найме на работу евреев, как правило, не берут в штат, а заключают срочный контракт, в армии евреям служить можно, но высоких чинов не достичь, паспорт есть, но для выезда нужен специальный штамп, лавку иметь можно, но на ней должно быть обозначено, что она принадлежит еврею. И даже выплата при гибели в результате несчастного случая будет ниже, чем за мусульманина. Впрочем, за суннита или бахаи выплаты вообще не будет, поскольку эти религиозные меньшинства официально не признаны и под юрисдикцию государства не подпадают, фактически оказываясь вне закона. Но очевидно, что официальный Тегеран борется не с суннизмом или бахаизмом, а с сионизмом.
*
О том, какую роль играют Израиль и Иран в жизни друг друга, речь зашла во второй вечер, когда пару Владимиру Месамеду составил специалист по Ирану и, в частности, по иранской ядерной программе Владимир Сажин из Института востоковедения РАН.
Как известно, при голосовании в ООН ни одна ближневосточная страна не проголосовала за создание государства Израиль. Но после его провозглашения настала пора юридического признания. В отличие от светской Турции, признавшей Израиль первой среди соседей по региону, Иран, ставший вторым, признал его лишь де-факто, не решившись идти на открытую конфронтацию с общественным мнением мусульманского мира. Установившиеся в результате этого отношения оказались разносторонними, взаимовыгодными, но несколько странными. Владимир Месамед сравнил их с мезальянсом, в котором каждая сторона стесняется другой. Еще это похоже на взаимоотношения любовников, старающихся не афишировать свою связь. Например, посольство Израиля располагалось в роскошном особняке в центре Тегерана, но ни вывески, ни флага на нем не было. Израильского посла Меира Эзри, кстати, иранского еврея, не приглашали ни на какие дипломатические мероприятия, но это не мешало ему быть одним из наиболее влиятельных людей при дворе шаха. Иран поставлял Израилю нефть, а Израиль помогал Ирану в военном строительстве, но ни одна из сторон никак это не комментировала. Когда в середине 1960-х годов в момент короткой дружбы между Тегераном и Эр-Риядом, король Саудовской Аравии прибыл с официальным визитом в Иран, его внимание привлекло оружие роты почетного караула. Шаху пришлось сделать вид, что эти израильские автоматы были коварно проданы иранской армии американцами.
Еще один наглядный пример — история с краткосрочным визитом Голды Меир в Тегеран. Вообще-то она летела в Африку, но маршрут был проложен через Иран, поскольку кратчайший путь в данном случае не гарантировал безопасности. МИДы двух стран договорились, что по пути она сделает остановку для встречи с иранским коллегой в атмосфере дружбы, взаимопонимания и — строгой секретности. Но израильские журналисты не удержались и дали в эфир информацию, причем не после встречи, а еще до того, как сломавшийся на Кипре правительственный борт был починен и вылетел в Тегеран. Благодаря слаженным действиям разведчиков и журналистов, информация очень быстро оказалась в лентах новостных агентств. Иранский МИД немедленно выступил с опровержением, и все высокие официальные лица без промедления покинули аэропорт. Изумленную Голду Меир встречал самый мелкий из возможных клерков с письмом, в котором ее в вежливой форме просили впредь держать язык за зубами.
Невзирая на неофициальность своего статуса, фактическое сотрудничество между Израилем и Ираном с 1950-го по 1979 год было беспрецедентным. Израильские советники присутствовали практически в каждом иранском министерстве — как спустя некоторое время советские специалисты — в афганских министерствах. К 1977 году Израиль оказался в первой десятке экономических партнеров Ирана (и первым среди стран региона). В Израиле учились сотни студентов из Ирана, среди них первый президент мусульманского Ирана Абольхасан Банисадр, изучавший социологию в Еврейском университете в Иерусалиме. Сейчас про это странно слышать, но Израиль приложил руку не только к созданию иранской армии и службы внутренней безопасности САВАК, но даже создал первый городок строителей ядерной станции в Иране, то есть, некоторым образом, стоял у истоков иранской ядерной программы.
Но прежде чем перейти к самой горячей теме последнего года — иранскому атому, Владимир Сажин рассказал о том, как воспринимается Израиль и евреи иранским обществом. Дружба между шахским Ираном и Израилем была продиктована тем, что обе страны в определенном смысле были изгоями и имели общих врагов. Но после прихода к власти фундаменталистов, полюса поменялись. Израиль оказался более ценен для Хомейни и его последователей в качестве недруга. Понимая, что шиитам, составляющим всего 10% от всех мусульман, нелегко будет возглавить всемирный исламский фронт, Хомейни посчитал, что единственный шанс — это наличие общего противника. Америка слишком далеко, хотя она и есть главный враг, большой шайтан. А вот малый шайтан, враг номер два, прямо под боком. Третьим номером раньше шел красный шайтан, но теперь его место заняли неправильные мусульманские режимы, продавшиеся американцам.
Кстати, о продавшихся: по словам Сажина, в частных беседах высокопоставленные саудовцы в ответ на вопрос об отношении к Израилю говорили, что сейчас у нефтяных монархий Персидского залива и Израиля есть общий противник — Иран. И контакты с израильтянами, разумеется, есть. Но не явные, потому что «улица» не поймет. Улица-то как раз скорее поддержит Ахмадинежада. А что с настроениями в самом Иране? По опросам 2003 года 75% населения исламской республики высказалось за возобновление отношений с США, но не с Израилем. Впрочем, даже при либеральном президенте Хатами не в меру любопытных социологов посадили. Что касается Израиля, то официальный Тегеран даже не употребляет это название, обходясь эвфемизмами вроде «сионистский режим» и «оккупированные территории». Решение палестинской проблемы демократичные иранские политики видят так: первым делом вернуть пять миллионов потомков тех, кто был вынужден бежать, потом провести выборы (пусть будут и иудейские партии, мы не против иудеев), и пусть получившееся мусульманское большинство решает, как жить дальше.
Что же касается ядерной проблемы, то дело с ней, по словам Владимира Сажина, обстоит следующим образом. С точки зрения международного права, Иран не нарушает Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Любая страна имеет право на развитие ядерной программы и может иметь на своей территории полный цикл от обогащения до захоронения. Важно понять, что ДНЯО писался в конце шестидесятых годов, когда основной задачей СССР было не допустить появления ядерного оружия у ФРГ. Про страны третьего мира тогда вообще никто не думал. Мирная иранская ядерная программа начиналась еще при шахе, так что неудивительно, что основные физики-ядерщики Ирана учились в США. После революции программа была свернута: физики убежали, денег не осталось. Однако в 2003 году были обнаружены странные объекты — завод в Натанзе, и международная общественность с удивлением выяснила, что на протяжении многих лет Иран проводил испытания без контроля МАГАТЭ. В то же время, имеющийся в наличии уран и центрифуги первого-второго поколения (для сравнения, в России — девятого) не позволят, по мнению Сажина, быстро получить должное количество высокообогащенного урана. Кроме того, сделать это без нарушения ДНЯО практически невозможно. И иранское руководство понимает, что если Иран решит последовать примеру КНДР и выйти из МАГАТЭ, удар будет нанесен немедленно. Еще одну проблему представляет недостаточный объем собственных запасов. При этом стоимость собственного обогащенного урана оказывается существенно выше, чем того, что можно купить официально под контролем МАГАТЭ. Но иранцы не без оснований полагают, что в нынешней ситуации даже оплата не гарантирует поставки, а значит, надежнее разрабатывать и обогащать собственный уран.
Еще одно соображение состоит в том, что если иранское руководство не хочет стать ядерным шахидом, то для достижения военных целей, кроме обогащенного урана, ему будут нужны еще и носители. В отсутствие тяжелых бомбардировщиков Ирану предстоит изготавливать ракеты с ядерной боеголовкой, что значительно сложнее, а неудача при запуске может обойтись очень дорого. Известно, что после успешного испытания взрывного устройства Пакистану, например, понадобилось почти десять лет, чтобы произвести удачный запуск ракет. Сколько, особенно в условиях санкций, потребуется Ирану на создание ядерной боеголовки и соответствующей ракеты-носителя?
Пожалуй, это тот редкий случай, когда хочется верить, что мы не узнаем ответа на этот вопрос. Никогда.
