Доктор искусствоведения, руководитель отделения еврейского искусства в университете Бар-Илан Илья Родов приехал в Москву по приглашению проекта «Эшколот» и прочитал три лекции. Первую из них проекту «Эшколот» помогал организовывать Итальянский институт культуры — она была посвящена ивриту в творчестве художников итальянского Возрождения.
Встречу на итальянских картинах двух языков, визуального и вербального, Илья Родов назвал одним из самых интересных явлений в художественной культуре. По его словам, такая встреча становится еще интереснее, если ни зритель, ни художник вербального языка не знают.
Европейские художники чаще всего не знали иврита. Они либо копировали буквы с доступных им источников, либо изображали их исключительно по собственному усмотрению. Большая часть зрителей тоже воспринимала эти надписи как заведомо непонятные на фоне понятных им христианских художественных символов. Известны тысячи средневековых картин с ивритскими или псевдоивритскими надписями. В израильском университете Бар-Илан даже была предпринята попытка составить их список, однако он получился очень неполным.
В современном иврите, когда хотят выразительно передать что-то непонятное, говорят: «по-китайски написано», в искусстве Возрождения роль такого «китайского языка» нередко играл иврит.
Иврит нередко использовался как символ Ветхого Завета: например на картине Амброджо Лоренцетти «Приношение во Храм (Сретение)» надписи на скрижалях в руках у Моисея сделаны на иврите, однако их смысл непонятен. Когда тот же Моисей изображается с пророчествами, понятными христианам, его язык превращается в латынь.
Для средневекового человека иврит — язык прежде всего восточный. При этом центром мира для Европы Ренессанса был Иерусалим (а точнее — Храм Гроба Господня). Поэтому художники, пытаясь передать восточный колорит, часто копировали восточные атрибуты, например ткани и надписи на них. А идея, что арабский язык может заменить иврит как язык восточный, существовала в европейском искусстве до XVI века и даже позже. Так, например, на картине Дуччо ди Буонинсенья «Maestà» («Похвала Богородице», 1308–1311) роль иврита на чаше для воды играет псевдоарабский шрифт.
За иврит европейские художники пытались выдавать даже монгольский, а точнее псевдомонгольский — Джотто ди Бондоне на фреске «Воскрешения и явление Христа Марии Магдалене» («Noli me tangere», 1304–1305) имитировал монгольское квадратное письмо (Phags-pa), изобретенное в 1269 году.
Андреа Мантенья, в свою очередь, на картине «Се человек» (ок. 1500) в качестве «древнееврейского» иврита использовал арамейский язык, написанный сирийскими буквами.
Для художников Ренессанса иврит, с одной стороны, был первозданным языком, на котором Бог говорил с Адамом, а с другой — языком Синайского откровения. Поэтому в изображениях святого Иеронима, автора латинского перевода Библии — Вульгаты, часто присутствуют детали на иврите. Этим подчеркивается причастность святого к языку откровения. Альбрехт Дюрер даже изобразил Иеронима с книгами на трех языках — иврите, греческом и латыни.
Иврит — это еще и язык-реликвия, язык-свидетельство. Поэтому на многих средневековых картинах над распятым Иисусом появляется табличка с надписью на иврите, греческом и латыни, которая гласит: «Иисус Назарянин, Царь Иудейский». В работе Микеланджело Буонаротти «Распятие» (1492) ивритская часть этого текста написана не только без ошибок, но даже шрифтом, характерным для еврейских манускриптов того времени. Илья Родов предположил, что скульптору, скорее всего, помогал большой итальянский мыслитель Возрождения Пико делла Мирандола. Известно, что он прекрасно знал греческий и читал каббалистические трактаты на иврите.
Конечно, иврит — это еще и язык-пророчество. Так на фреске Рафаэля «Пророк Исаия» (1512) написано на иврите: «Отворите ворота; да войдет народ праведный, хранящий истину. Твердого духом хранишь Ты» (Исаия 26:2–3). Однако данных о том, что Рафаэль учил иврит, не существует. Зато известно, что он был дружен с кардиналом Эгидио да Витербо, христианским каббалистом и автором книг «Шехина» и «О еврейских буквах».
У Лоренцо Коста взаимодействие текстов на картинах гораздо более сложное, чем у Рафаэля. Чтобы понимать смысловые тонкости его картин, нужно не только читать на иврите, но и знать наизусть тексты Священного Писания. На одной из картин («Св. Себастьян», 1480–85) Лоренцо Коста даже решил оставить подпись на иврите.
Илья Родов сделал предположение и о том, кто мог помогать Лоренцо с ивритом. Вероятнее всего, его консультант, он же — заказчик картины, изображен на картине «Приведение во Храм (Сретение)» (1502). Это Антон Галеаццо Бентивольо, глава братства флагеллантов, который посетил Святую землю в 1498 году и был архидиаконом Болонского университета (кафедра гебраистики) с 1464 года.
Известно, что художники и мыслители Возрождения интересовались каббалой и вынесли из нее идею того, что мир был создан при помощи букв ивритского алфавита. И что этот мир-текст может быть прочитан. Ведь если знать иврит, язык творения, то на это творение можно повлиять. А если знать «ключи», то можно с их помощью защищаться или что-то просить. Поэтому еврейские буквы нередко использовались в христианских амулетах.
Так на христианском каббалистическом амулете XVI века с одной стороны изображен тетраграмматон, а с другой — лик Иисуса.
На картине Андреа Мантеньи (ок. 1431–1506) «Минерва изгоняет Пороки из сада Добродетели» изображена женщина, предположительно Дафна, в виде дерева, обвитого орнаментом из текста на псевдоиврите, — это пример того, как художники Ренессанса воспринимали иврит как орнамент мироздания.
Закончил свою лекцию Илья Родов демонстрацией произведения современного массового искусства, имеющего к святому языку самое прямое отношение.
