В середине апреля проект «Эшколот» при поддержке фонда AVI CHAI знакомил московскую публику с еврейско-арабской музыкальной культурой Ближнего Востока и Магриба. Знаменитый уроженец Касабланки Хаим Лук и ансамбль израильских музыкантов провели лекцию-концерт, посвященную многообразию музыкальных традиций еврейских общин со всех концов земли, и мастер-класс по профессиональным аспектам исполнительского искусства в Клубе ArteFAQ. Заключительным событием стал большой концерт «От Гибралтара до Босфора: еврейско-арабская музыка Средиземноморья» в культурном центре «Дом».

Хаим Лук и его ансамбль

Хаим Лук родился в 1942 году в Касабланке, и его путь в музыке начался в хоре Em ha-banim («Мать сыновей»), состоявшем в основном из таких же, как он, сирот. Занятия в хоре были частью школьной программы наряду с арифметикой, изучением Пятикнижия, французского и арабского. «Я никогда не думал, что музыка станет моей карьерой, — рассказывает он. — С самого начала я склонялся к преподаванию. В 13 лет я поехал в Лондон — учился там в ашкеназской йешиве «Шнайдер», выучил идиш и начал заниматься канторским пением». Впоследствии он стал хазаном ашкеназской общины Танжера, затем открыл школу в Марокко, в 1964 году репатриировался в Израиль, где несколько лет был учителем и 21 год — директором школы.

Большую часть жизни я занимался преподаванием — очень люблю детей. У меня их одиннадцать, и тут вся заслуга принадлежит моей жене. Но преподаванием прокормить такую большую семью невозможно. Когда меня спрашивают, чем я занимаюсь, я отвечаю: занимаюсь образованием, но зарабатываю пением (смеется). Не потому, что музыкантам много платят, — потому, что учителям платят слишком уж мало.

Классической андалусской музыке (называемой в Марокко «ала») Хаим Лук учился у великих Ханании Битана и Йосефа Сабага из Могадора (эс-Сувейра) и у знаменитого поэта и раввина Давида Бузагло. О последнем Хаим отзывается очень тепло: «Рабби Давид — великий мудрец, у него были энциклопедические знания, он знал об андалусской музыке все: даже арабские музыканты приходили к нему консультироваться. А поэзию, которую он писал на иврите, я бы сравнил с произведениями Шломо ибн Габироля или Йегуды Галеви». После смерти учителя Хаим Лук остался единственным хранителем уникальной марокканской традиции matruz — «сплетения» арабских и еврейских молитвенных песнопений.

Под стать Хаиму Луку и музыканты его ансамбля. Давид Менахем (вокал и восточная флейта най), потомок древнего рода багдадских раввинов, хранитель традиции мистических суфийско-каббалистических песнопений, руководит одной из иерусалимских общин иракских евреев, выступает с израильскими рок- и поп-музыкантами (такими как Аран Цур, Маор Коэн и Шломи Шабан) и крупнейшими исполнителями традиционных песнопений восточных еврейских общин. Имад Далаль (арабская лютня уд), композитор, преподаватель арабской музыки, ведущий музыкальных программ на радио и телевидении, руководит ансамблем андалусской музыки «ал-Муграбия». Элад Леви (восточная скрипка), ведущий солист Израильского Андалусского оркестра (Ашдод), учился у выдающегося мастера Йешуа Азулая. Эли Цруя (гитара) — иерусалимский композитор, аранжировщик и мастер игры на испанской гитаре. Яир Харель (вокал и перкуссия), специалист по традиционной еврейской музыке Ближнего Востока и Магриба и ее активный популяризатор (в частности, руководитель сайта «Invitation to Piyut»).

Еврейская музыка арабских стран

В отличие от европейской музыки с ее минором, мажором и сложно разработанной гармонией, арабская музыка строится на макаме, чья традиция восходит к Персии. Макам — особый способ построения и развития музыкального произведения, не только специфическая система ладов, но и таксим (импровизация), и ритмическая структура, и особенности композиции. Влияние макама прослеживается на всей территории от Северной Африки и Ближнего Востока до Индии.

«Еврейская марокканская музыка, которую мы исполняем, очень близка музыкальной традиции арабов Марокко, — рассказывает Яир Харель. — Еврейская составляющая, на мой взгляд, появляется, когда поется еврейский текст. Когда музыка исходит из глубокого понимания смысла слов, нечто меняется и в звучании». Но если специфически еврейское проникает в музыку со словами, что сказать о хасидских нигунах, песнях без слов?

Хасиды считали, что слова ограничивают их в выражении религиозных, мистических идей: музыка сама по себе чище, она дает больше свободы для экспрессии. Но когда они поют нигуны на свадьбе или на праздники, еврейская составляющая проникает в музыку из контекста исполнения: мелодия поется в специфический момент, в нее проникает весь смысл праздника. Мысли и интенции меняют музыку! Мелодия нигуна звучит уже совсем не так, как польский или украинский ее эквивалент. Песня замедляется, теряет ритмическую структуру. А в традиции, которую представляем мы, встречается и голосовая импровизация (маваль). Слоги комбинируются в произвольном соотношении, в результате песня становится перекличкой слов и импровизациями на их основе.
Развиваясь бок о бок, арабская и еврейская музыкальные традиции влияли друг на друга, а многие явления были их общим порождением. Хаим Лук рассказывает:

Как-то раз мимо моей синагоги в Лос-Анджелесе проходил араб и услышал музыку, которую принял за свою. Он вошел в синагогу, искренне считая, что это мечеть. Есть такая очень религиозная песня (поет по-арабски), в точности совпадающая с нашей Adon ha-Maasim. Прекрасный пример взаимного влияния и слияния. Вот поэтому меня и приглашают в Марокко по три-четыре раза в год, я выступаю там с лучшими оркестрами, в том числе с Королевским оркестром. Для них это предмет профессиональной гордости — возможность аккомпанировать еврею с бородой, в кипе, раввину, исполняющему их музыку.
Схожие процессы происходили и в Восточной Европе: хасиды использовали те же мелодии, что и их соседи-славяне. Но, объединенные со словами молитвы, под действием длительного исполнения в синагогах, эти мелодии преображались. «Таким образом, мелодии зачастую сохранялись в еврейской традиции и забывались в местной культуре», — объясняет Яир.

Участники мастер-класса, среди которых были члены ансамблей Анны Гофман, «Лампа Ladino» и «Лакоча», имели возможность углубиться в профессиональные аспекты андалусской музыки, сохранившейся в Марокко и Алжире. Музыканты продемонстрировали секрет ритмического строения произведения (базовый переход от размера четыре четверти к шести восьмым), рассказали о классической композиции (инструментальное вступление, импровизация на одном из инструментов — таксим или истихбар — и, собственно, само песнопение). Элад Леви, представитель алжиро-марокканской школы, в которой импровизация структурированнее, объяснил, что в истихбаре музыкант раскрывает все возможности одного макама, проходя определенные ступени, тогда как в ближневосточной традиции музыкант, исполняя таксим, выходит за пределы одного макама.

Треть публики пришла со своими инструментами. Скрипачи учились у Элада Леви держать скрипку на колене, лютнисты следили за руками Имада Далаля. На мастер-классе музыканты демонстрировали вариации одних и тех же песнопений, в том числе пиюты Lekha Dodi и Ya'alah Ya'alah в марокканской, ближневосточной и восточно-европейской традициях исполнения.

Пиют — ликование в трепете

Русской публике слово «пиют» практически неизвестно, и дать исчерпывающую дефиницию довольно проблематично. Это не просто молитва, не только фольклор, не одна лишь профессиональная музыка. По мнению Яира Хареля, пиют объединяет самые разные стороны еврейской культуры — язык, музыку, мистику, историю, мидраш, философию, молитву, личные, семейные и национальные чувства. Хаим Лук определяет пиют через притчу:

Чтобы отблагодарить жену за вкусный ужин, я не буду читать благословение из сидура. Я поблагодарю ее своими словами, и она будет знать, что моя благодарность искренна. Так и автор пиютов, пайтан, хочет отблагодарить Всевышнего за что-то конкретное: скажем, он был болен и выздоровел. Тогда он поет: «Я возвеличу Тебя, Творец душ, и отблагодарю Тебя в страхе и трепете». Это сочетание трепета, страха и пения выражается на иврите фразой «gilu bir'ada» («ликуйте в трепете»). Одновременно радость и ощущение пропасти, разделяющей человека и Бога.
«У пайтана в репертуаре может быть пятьдесят песнопений, но запомнят его из-за одного или двух. И когда потомки будут вспоминать Хаима Лука, вспомнят эту песню», — смеется Хаим и поет сочинение Шломо ибн Габироля, пиют Sha'ar petah dodi. Он поется на мелодию арабской песни, которую рав Хаим также считает пиютом: «У этой песни глубокое мистическое и нравственное содержание: в ней говорится о надежде и уповании на Всевышнего. О том, что младенец рождается беззащитным и Всевышний заботится о том, чтобы у младенца было все необходимое. И если Всевышний так заботится о младенце, о чем тревожиться взрослому? Это замечательный пример симбиоза арабской и еврейской мысли и музыки».

* * *

В завершение пребывания в Москве 13 апреля музыканты отыграли концерт в Культурном центре «Дом». Приезд музыкантов в Россию стал возможен благодаря поддержке фонда AVI CHAI. Во вступительном слове директор фонда в России и СНГ Дэвид Розенсон поделился опытом своего знакомства с творчеством Хаима Лука и его ансамбля и вслух порадовался тому, что среди пришедших так много молодежи. Зал был полон, многие стояли, и Хаим Лук неоднократно благодарил их за такую выносливость.

Прозвучали марокканские, алжирские, сирийские, иракские и восточно-европейские песнопения, перемежавшиеся инструментальными таксимами на уде, восточной скрипке, флейте най и гитаре.

«Редко бывает, чтобы зал так чутко реагировал на музыку», — говорили музыканты. Публика, в свою очередь, осталась под большим впечатлением. ЖЖ-юзер kilja пишет: «Чудовищная несправедливость, что рабби Хаим Лук живет в Израиле, а я в Москве, и поэтому у меня нет возможности слушать его живьем чаще чем раз в жизни. Сегодня был этот раз, и как же это было прекрасно. Слушала бы и слушала». А блоггер elter-jude добавляет: «Что мне до моих печалей, когда я слышу древние песни моего народа на Святом языке?»

Представляя музыкантов, Хаим Лук выразил особую признательность Яиру Харелю, прилагающему много усилий к популяризации пиюта, и организаторам концерта, проектам «Эшколь» и «Эшколот»:

&&
Нами движет желание познакомить с пиютом весь мир. В конечном итоге мы даже оказались в Москве! Спасибо, что пригласили нас. Я очень воодушевлен и взволнован. Всем, кому я рассказывал, что меня сюда пригласили, делали большие глаза: «Пиют в Москве? Ты что, смеешься над нами? Как такое может быть?» Но мы видим: для музыки вообще и для пиюта в частности нет границ. Люди очень восприимчивы к тому, что называется сейчас world music. Это способствует сближению культур: знакомство народов друг с другом, знакомство разных религий, да и просто двух отдельных людей привносит в мир больше любви и меньше ненависти.
&&