Место встречи — южный Тель-Авив

ARDC расшифровывается как African Refugee Development Center (Центр поддержки африканских беженцев). Основатель центра Йоханнес Байу восемнадцать лет назад бежал в Израиль из Эритреи. Ему, одному из немногих за всю историю существования государства, удалось получить статус беженца.

От тех, кто знаком с Йоханнесом лично, я слышала, что с созданием ARDC он стал своего рода королем для всех африканцев, живущих в Израиле. Когда он появляется в парке Левински, люди стягиваются к нему, чтобы выразить благодарность и уважение. Байу доказал, что реальность можно менять.

Юридический отдел ARDC занимается получением виз, подачей заявок в МВД, написанием сопроводительных писем, переселением беженцев в другие страны и т.п. В образовательном отделе проводят уроки иврита и английского, занятия для детей, семинары. Гуманитарный отдел организует убежища для одиноких женщин с детьми, а также отвечает за сбор и распределение гуманитарной помощи.

За зарплату в Центре работают всего несколько человек. Нередко сотрудниками становятся наши клиенты, которым удалось помочь, однако большинство — волонтеры со всего мира. Среди них есть те, кто, как и я, приехали по программе для добровольцев, активисты международных волонтерских организаций, молодые ученые, занимающиеся проблемами беженцев и миграции, психологи.

Далеко не все эти люди евреи. Они приезжают в Израиль не как к себе домой на историческую родину, а как в любую другую страну мира. Это обстоятельство делает их взгляды и позицию намного более критичными. Но многие из них влюбляются в Израиль, с удовольствием учат иврит и стараются организовать себе новые стажировки именно здесь.

«Как попасть в Тель-Авив?»

Большинство тех, кто нелегально пересекает границу, попадает в тюрьму недалеко от Беер-Шевы. Там они проходят дезинфекцию и процесс установления личности. Если гражданство документально доказано, эритрейцам дают временную визу и освобождают. Солдаты привозят их на центральный автовокзал в Беер-Шеве и покупают билет в один конец до Тель-Авива.

Однажды утром я ждала автобус на остановке около Тель-авивского университета. Ко мне подошел мужчина из Эритреи (уже через несколько дней общения с африканцами начинаешь различать, из какой они страны) и спросил на ломаном английском, как попасть в Тель-Авив. Я объяснила, что он уже в Тель-Авиве, и показала, на какой маршрутке доехать до автовокзала. Он смутился и начал оправдываться, что не местный.

Испорченный телефон

Это был первый день Тамар в ARDC. Миниатюрная девушка с американской улыбкой шла мимо десятков африканских мужчин и пыталась понять, что случилось с тем местом, где она днем раньше проходила собеседование. Ее окликнул знакомый голос: «Ты вовремя! Нам как раз нужна помощь».

Дело в том, что один из волонтеров предложил зарегистрировать всех желающих в лотерее на получение green card. Идея всем понравилась, новость мгновенно разнеслась среди беженцев, и уже на следующий день сотни людей выстроились в очередь перед нашим офисом. Большинство из них думали, что мы просто отправляем всех в Америку. Узнав, что это только лотерея, некоторые ушли, но очередь от этого поредела незначительно.

Тамар быстро включилась в процесс. За пару дней подали сотни заявок.
Потом мы узнали, что несколько наших клиентов выиграли. Значит, все не зря!

Трудности перевода

С трудностями перевода в ARDC сталкиваются почти ежедневно. Зачастую наши клиенты не говорят ни на каком языке, кроме родного, а волонтеры — на всех возможных, кроме необходимого. Переводчики в дефиците и стоят дорого. Те, кто готов помогать бесплатно, могут это делать далеко не всегда. Приходится искать нестандартные решения.

Мухаммед пришел, когда в офисе никого, кроме меня, не было. Он произнес одно слово — «авода» (работа). Мой ответ, что с поиском работы помогают в другой организации, он не понял ни на английском, ни на иврите и продолжал твердить выученное слово. Язык жестов и прочерченный маршрут на карте до места, куда ему нужно идти, также не помогли, диалог не получался.

И тогда я подумала: он из Судана, значит говорит по-арабски. Гугл-переводчик может не только перевести, но и воспроизвести ему мой ответ. Эффект превзошел ожидания. Услышав знакомую арабскую речь, Мухаммед обрадовался — наконец-то он нашел, с кем поговорить! — сел напротив компьютера и начал подробно рассказывать ему, зачем пришел.

Дети быстрее находят общий язык

Парк Левински — небольшой сквер напротив центрального автовокзала в Тель-Авиве. Там живут и проводят свое свободное время многие просящие убежища африканцы. В парке есть международная библиотека — квадратная конструкция, в которой собраны книги на самых разных языках. Каждый день волонтеры занимаются там с детьми: читают книги, устраивают праздники.

Как-то раз я стояла около библиотеки во время занятий. Дети были африканские, филлипинские и израильские. Они играли вместе и общались на чистом израильском иврите.

Я подумала, что получила степень по ивриту в университете, но никогда не смогу говорить на нем с такой легкостью. И менталитет у них израильский, а у меня всегда будет русский.

Эти дети большую часть своей жизни провели в Израиле, иврит стал их родным языком. Но Израиль никогда не станет им домом.

Демонстрация, в которой я не планировала участвовать

Я возвращалась домой, и вдруг автобус остановился посередине дороги. На дороге стояла и что-то скандировала толпа. Несколько секунд замешательства, никто не понимал, что случилось. А я для себя произнесла вслух: «Кажется, я знаю, что это». Все посмотрели на меня, и я поняла, что должна объяснить. Это была демонстрация против нового закона, принятого в Кнессете несколькими днями раньше: закон ограничивал права лиц, просящих убежища, и предусматривал штрафы и более серьезные меры наказания для тех, кто им помогает. Я рассказывала, автобус продолжал стоять. Люди отказывались уходить с дороги. Все наблюдали за ними, а я случайно встретилась взглядом с одной из участниц демонстрации. Лори приехала из Голландии и работала со мной в офисе. По вечерам она помогала на благотворительной кухне в парке Левински. Мы улыбнулись друг другу. Я подошла к водителю автобуса и попросила его открыть дверь. «Зачем?» — удивился он. «Хочу к ним присоединиться», — сказала я и вышла из автобуса. Лори подошла ко мне, обняла и шепнула на ухо: «Спасибо».

Дьякон и поход в церковь

Первое время я работала в отделе идентификации личности. У моих клиентов были проблемы с подтверждением гражданства. Я помогала им собирать необходимые документы (почти как работа в Сохнуте). Один их них — баптистский сертификат.
На улице Вольфсон в южном Тель-Авиве есть эритрейская баптистская церковь. Там дьякон Кифлемарьям проводит собеседования и выдает сертификаты тем, кто ходил в церковь в Эритрее.

Я встречалась с ним в этой церкви. Удивилась внутреннему убранству (огромные барабаны, специальные палки и в разных техниках исполненные иконы) и напросилась посмотреть службу.

У меня создалось впечатление, что эта религия — симбиоз племенных языческих ритуалов и веры в единого Бога. Мужчины и женщины сидят строго отдельно друг от друга, но задорно танцуют и поют вместе. В первой части службы из зала выходят молодые люди и по очереди солируют в молитве. После этого дьякон произносит длинную речь на тигринья, а потом начинается невероятно аутентичное представление с дарбуками и танцами.

Как найти негритенка в черной комнате?

По утрам я учила детей из убежища для одиноких женщин с детьми ивриту и математике. Мне дали небольшую группу — тех, кого не удалось пристроить в школы. У нас с детьми не было ни одного общего языка, но занятиям это не мешало. Вербальному общению легко найти замену в эмоциях и движениях. И правильно говорится, что дети — они и в Африке дети.

Как-то раз я зашла в кладовку, чтобы взять настольную игру. Лампочка перегорела, и свет не включался. Я, подсвечивая телефоном, нашла все необходимое и уже собиралась уходить, как вдруг услышала шорох. Остановилась, начала всматриваться в темноту. Кто-то хихикнул. Видимо, пока я искала игру в коробках, шестилетний Ибан забежал в комнату, спрятался и ждал, пока я его найду. Он вряд ли догадывался, как сложно найти маленького негритенка в черной комнате.