Он за мной заехал и повез на Воробьевы Горы. И вот мы сидим в машине, все так волшебно, вокруг звезды, ветер чуть шумит, а внизу Москва моя прекрасная, полная земляным, древесным, зеленым, влажным ароматом.
Дождь только что прошел, над мокрыми газонами поднимается пар, и пахнет корой, раздавленными листьями, теплой водой. Знаешь, мне там казалось, что так будет всегда, – вечер, шевеление ветвей, темнота, накрывающая город, и то, как потом чувствуешь всей кожей этот туман, повисший над рекой и парком.
И хочется, чтобы его рука была всегда рядом, чтобы вдыхать и вдыхать этот запах, но ведь не надышаться впрок.

И тут я вижу, что прямо напротив – Лужа, вся светящаяся сквозь морось, как какая-нибудь инопланетная тарелка, и я вспомнила вдруг, как покойный дедушка собирался с утра и ехал на Острова, на футбол. Бабушка его пилила, конечно, ну, как обычно – дача, магазины, по дому что-нибудь сделать, а он только вздыхал, надевал эту свою шляпу дурацкую – почему они ходили в шляпах тогда, неужели думали, что это красиво? – и ехал болеть за «Зенит».

Да, у нас в Питере все болели за «Зенит», и папа меня приучил. Это у вас тут в Москве есть из кого выбирать, а мы все бело-голубые, это карма такая. В 1984, когда «Зенит» чемпионат выиграл, вот тогда безумие, конечно, было, даже с нынешним не сравнить.

А папа мне рассказывал, как они во дворах на Рубинштейна играли в футбол тряпичным мячом, а бабушка Белла – она же из Винницы была – этак высунется вниз, положит грудь восьмого размера на подоконник и кричит: «Сашенька, к тебе пришла учительница музыки! И котлетки уже остыли, иди домой!» Его там за эти котлетки дразнили страшно, конечно.

Ну вот, а он мою ладонь нежно так поглаживает, и я к нему поворачиваюсь и с какой-то дури спрашиваю: «А ты за кого болел на чемпионате Европы»? Ну, скажи, не идиотка ли? Это мне Лужей навеяло, конечно. А он улыбается этак и говорит: «За красивый футбол». И тут я думаю – ну прошел испытание, да. А конь он, мясо, или там паровоз – мне уже лень выяснять было в тот момент, более важные дела впереди, сама знаешь. И вдруг он говорит: «А ты за кого?»

Блин, – думаю я, – вот уж попала, так попала. Ты же понимаешь, как это сложно объяснять. Вот делают жеребьевку группового турнира и, поскольку Израиль никогда в жизни никуда не выходит, сразу начинаешь думать.

Ну, на прошедшей Европе, например, – допустим, греки. Греки вроде перед нами ни в чем не провинились, даже наоборот, у них тоже оккупация была, и коллаборационистов среди них не замечено. Швеция – ну тут вообще без вопросов, они ведь тех евреев, что датчане на лодках спасли, сразу приняли. Вообще, конечно, если бы Дания играла, я бы только за нее болела.

Голландия тоже – там ведь не только трава легализована и гей-браки, там еще и Ван ден Саар, и Марко ван Бастен, оба красавцы неземные, и в войну голландцы евреев прятали, например, отец Гуса Хиддинка спас несколько наших. Так что голландцы – да, свои в доску.

А потом, на четвертьфиналах и полуфиналах – испанцы пролетают, у них инквизиция, Торквемада, и нас они выгнали, хотя и в XV веке, но все равно помнишь до сих пор, а с немцами вопрос вообще понятен, и говорить о них не хочу. Но вот турки – они молодцы, у них султан Баязид даже выслал торжественное приглашение приехать и поселиться в стране всем изгнанникам из Испании. Так что турки, конечно, тут даже выбора нет. Очень я расстроилась, когда они проиграли, хотя бились до конца.

И он так смотрит на меня нежно, и говорит: «За Турцию, да?» Какой молодец, сам обо всем догадался.

Ну, да, ты права, конечно, когда матч Россия-Израиль, тут есть некий конфликт приоритетов, скрывать не буду, но Израиль-то, как ни крути, ни разу ни в чемпионат Европы, ни в чемпионат мира не пробивался пока что.

А до Олимпиады доходил, конечно, я же помню, как в 92 году, когда в Барселоне Израиль первую медаль завоевал, все радовались. И всегда так на Олимпиадах – сначала расстраиваешься, что наши нигде не выигрывают, а потом все-таки что-то да получают, а уж если золото, как в 2004 в Афинах, тогда вообще все ликуют, даже те, кто о спорте ни сном ни духом.

На мундиале, после того матча, где Франция вылетела из-за пресловутого удара головой не по воротам, мой приятель-ортодокс все бегал и кричал: «Вот смотрите на Зидана, он поступил так же, как Пинхас в одноименной главе Торы – только тот прилюдно вступился за честь Всевышнего, а этот – за честь семьи! Не случайно финал выпал как раз на ту неделю, когда читают парашат Пинхас, это прямо мистика какая-то, каббала!» Причем обычно ему футбол и спорт вообще параллелен, а вот смотри, зацепило человека.

Ну, каббала или не каббала, а то, что почти все игроки сборной Израиля с красными ниточками на запястьях по полю бегают, так это точно. А ведь были и в Советском Союзе евреи-футболисты, один знаменитый Левин-Коган чего стоит, про него еще Довлатов замечательно написал:

«Но я болею по-другому. И всегда болел неправильно. С детства мне очень нравилась команда «Зенит». Не потому, что это была ленинградская команда. А потому, что в ней играл футболист Левин-Коган. Мне нравилось, что еврей хорошо играет в футбол».
И там же у Довлатова, такое простое и страшное одновременно:

«… положено болеть за своих. За команду своего родного города. Своего государства. Своего пионерского или концентрационного лагеря».
Я, когда это читаю, сразу вспоминаю, как мы приехали в Терезин, и там они показывают это документальное кино, которое по приказу Гитлера снимали, чтобы типа всех убедить в том, что евреи на самом деле прекрасно живут. И там матч этот футбольный, между командой заключенных и командой СС, и на трибунах так и сидят болельщики – с плакатами какими-то, кричат, поддерживают своих. Команду своего концлагеря. Страшно так это смотреть, просто слов нет. И Мюнхен каждый раз вспоминается, конечно, как будто опять все вернулось на круги своя.

А тогда, еще в детстве, бабушка моя тоже кричала: «Куда вы ребенка тащите, какой футбол, седьмая страница Черни не разучена!» А мы шли к стадиону – дедушка слева, папа справа, и мне всегда покупали мороженое, а потом на поле выходили бело-синие, и такое это было счастье, какого не повторится больше. Дедушка умер, папа в Израиле, – все же так мимолетно, призрачно, прошел матч, и нет его, и только записи эти остались, как воспоминание о минувшем.

Ну вот, прихожу домой, а от него уже в аське мигает ссылка про то, что Давид наш любимый Бекхэм, который немножко тоже еврей, сделал себе татуировку из «Песни песней» в честь своей Вики: «Ани ле-доди ве-доди ли» – «Я принадлежу своей возлюбленной, а она мне».

А потом присылает вдогонку это прекрасное из Мандельштама:
Рассеян утренник тяжелый,
На босу ногу день пришел;
А на дворе военной школы
Играют мальчики в футбол.

И снизу приписка: «Приезжай смотреть Олимпиаду, израильский флаг у меня есть». Поеду, конечно, наши там самую большую делегацию за всю историю израильского участия в олимпиадах посылают, будет за кого поболеть.