В мае в серии «Чейсовская коллекция» издательств «Текст» и «Книжники» выходит работа Даниила Хвольсона (1819—1911) «О некоторых средневековых обвинениях против евреев». Историк, лингвист, гебраист, один из авторов Синодального перевода Библии (ну да, крещеный еврей) Даниил Хвольсон в 1851 году выступал экспертом по «саратовскому делу», а в 1878-м — по «кутаисскому», и в обоих случаях страстно доказывал самоочевидное — что евреи ни при каких условиях не могут употреблять христианскую кровь в ритуальных и вообще в каких бы то ни было целях. В 1861 году вышла его книга «О некоторых средневековых обвинениях против евреев», переизданная затем в 1880-м; в 1879 году была опубликована его вторая работа «Употребляют ли евреи христианскую кровь?» — ее переиздали в 1912-м, когда в Киеве рассматривалось дело Бейлиса.
Хвольсон умер в 1911 году — в том году, когда Жаботинский написал: «Я не вообще отрицаю полезность документальной защиты, но она полезна только в свое время и на своем месте. Место ей — на суде, место ей — в настоящем парламенте, но только в настоящем, где происходит действительно серьезное рассмотрение серьезных вопросов… Вот уже несколько лет, как евреи в России плотно сидят на скамье подсудимых. Это не их вина. Но вот что бесспорно их вина: они себя держат, как подсудимые». За шестьдесят лет сменилась парадигма: при «действительно серьезном рассмотрении серьезного вопроса» «кипы оправдательных документов», собранные Хвольсоном, привели к оправданию евреев в ходе саратовского и кутаисского дел, но ко времени дела Бейлиса стало ясно, что толпа доводов не слушает — толпе это не нужно.
Доказательства, что между евреями нет
и никогда не было секты, которая
оправдывала бы эти обвинения
Читатели позволят нам сказать сперва несколько слов о сектаторстве в еврействе вообще, причем мы докажем, что существование такой секты в среде еврейства невозможно по внутренним причинам.
Еврейство искони бедно сектами. В христианстве было много поводов к образованию расколов; вопрос об обязательности законов Моисеевых для христиан уже в самые первые времена христианства положил различие между христианами из евреев и христианами из язычников. Гностические идеи, происшедшие от неестественного соединения философии греческой с философией Востока, произвели также новые и многочисленные расколы в лоне церкви. К этому должно прибавить еще трудно постижимое учение о св. Троице, о природе Христа, о причастии, вопрос о святых иконах, иерархии и пр. Таким образом, образование многочисленных сект в лоне христианства находит себе естественное объяснение. В еврействе же все эти поводы к сектаторству не существуют. Во время второго Иерусалимского храма в еврействе были собственно две секты, расходившиеся в важных пунктах вероучения; это были саддукеи и фарисеи. Другие так называемые секты, упоминаемые Иосифом Флавием и Отцом Церкви Епифанием, как-то: ассидеи, или правильнее хассидеи, ессеи, терапевты, гомеробаптисты и др. — были только оттенками фарисеев, так что они не считали друг друга еретиками. Самаряне стояли вне еврейства, а последние следы саддукеев потерялись уже в III в. по Р.Х.
После консолидации раввинизма, и особенно после распространения Талмуда, образование новых сект внутри еврейства сделалось невозможным. Главнейшие отвлеченные догматы, как-то: о единстве Бога, о провидении, об откровении, о бессмертии души и т.п., — в общем их смысле и значении приняты окончательно всеми евреями, относительно же вопроса, как должно понимать специально эти догматы, каждому предоставлена полная свобода суждения. Зато обрядовые законы и постановления конкретного свойства, регламентирующие все моменты жизни еврея, определены весьма точно и строго. Затем, каждый еврей, публично отвергающий вообще какой-либо из отвлеченных догматов или нарушающий узаконение Моисеево или общепринятое раввинское постановление, заявляя, что не признает его обязанности, тем самым ставит себя вне общенациональной связи, доколе не отречется от своего антагонизма. На такого человека евреи смотрят, как на отступника, которого они ненавидят, презирают и, по возможности, преследуют. Понятно, что при таких условиях все элементы, положительно отвергнувшие традиционное учение раввинизма, не могли оставаться внутри еврейства, в виде особой секты, а вынуждены были окончательно из него выделиться.
Так, вышедшие из евреев христиане, не соблюдавшие некоторых законов Моисеевых и отвергавшие отчасти традиционное учение, должны были оставить еврейство и совершенно выделиться из него. Когда в VIII столетии появились караимы и отвергли традиционное учение раввинов, они также должны были расстаться с евреями, с которыми до сих пор еще не соединились. Еще и ныне евреи не едят пищи караимского приготовления и не вступают с ними в брачные союзы. Раввинитские евреи считают даже грехом держать у себя караимскую книгу. С лишком пятьсот лет евреи-талмудисты вели ожесточенную борьбу с караимами, употребляя все зависевшие от них меры, чтобы их вытеснить из Испании, Северной Африки и некоторых других стран, что им почти везде удалось. Евреи неоднократно прибегали даже к светской власти христиан и мохаммедан для преследования караимов, и позднейшие поколения их благословляют имена тех, кто, при помощи светской власти, вытеснил караимов из Испании и других мест.
Когда, во второй половине XVII в., появились упомянутые выше саббатайцвияне, они не могли оставаться в лоне еврейства; сектанты эти, преследуемые евреями, вскоре перешли к христианству или исламу. Эта нетерпимость сект в лоне еврейства объясняется тем, что религиозная ревность евреев, как выше было уже сказано, обнаруживается не в стремлении к прозелитизму или в ненависти к последователям других исповеданий, но направлена внутрь, на самих евреев; поэтому-то, оставаясь совершенно равнодушными к последователям других религий, не обращая внимания на их религиозные воззрения, они строго преследуют тех единоверцев своих, которые не соблюдают своих религиозных постановлений или держатся каких-либо еретических, по мнению евреев, толкований вероучения. Если бы были такие евреи, которые ежегодно убивают людей, пьют человеческую кровь или употребляют ее для чародейства, которое строжайше запрещено еврейским законом, да еще сверх того считали бы это не только дозволенным, но и богоугодным, то эти люди были бы в глазах верующих евреев не только извергами, но и полными отступниками от своей религии, преследование которых евреи считали бы своей священнейшей обязанностью даже тогда, когда эти мнимые сектанты не причиняли бы им никакого вреда. Итак, те евреи, которые спокойно живут в религиозном общении со всеми евреями, не считаются ими за еретиков, не могут, следовательно, принадлежать к такой мнимой секте, если б такая даже и существовала.
Но мы уже доказали, что даже те христианские ученые, которые были величайшими врагами еврейства, но которые долго и основательно занимались историей и литературой евреев, и особенно специально занимались разбираемым нами обвинением, — решительно утверждали, что нет ни одного хоть сколько-нибудь достоверного факта, который подтверждал бы это обвинение; мы доказали также, что враждебные евреям показания некоторых выкрестов не заслуживают никакой веры, а признания самих евреев вынуждались у них пыткой и были не голосом истины, но воплем отчаяния, вырванным ужаснейшими муками. Следовательно, ничто не дает нам права предполагать, что между евреями даже когда-либо существовала подобная секта.
Теперь, если, несмотря на все это, кто-нибудь все-таки хотел бы допустить, что рассказы средневековых хронистов о мнимых детоубийствах евреев и показания выкрестов истинны, то ему нужно было бы обвинить всех евреев: ибо там почти постоянно рассказывается, что или раввин участвовал в убийстве, или — что оно с особенной торжественностью совершалось в синагоге, причем обвиняются не отдельные личности, а вся община. Следовательно, нужно принять одно из двух: или эти рассказы и показания хронистов ложны, или все евреи виновны. Но полагаем, что мы достаточно доказали, что обвинять всех евреев в этом преступлении было бы величайшей нелепостью.
При этом случае я не могу скрыть изумления, которое возбуждает во мне бессмыслие Скрипицына и его плагиатора, Лютостанского. При всем старании этих писак очернить евреев они все-таки вынуждены были объявить, что не все евреи повинны в том преступлении, а только какая-то секта среди них. Лютостанский употребил даже в заглавии своей книги выражение: «Вопрос об употреблении евреями-сектаторами христианской крови». При этом они совершенно необдуманно указали на хасидов, появившихся лишь около 120 лет тому назад в бывших польских провинциях, тогда как само обвинение возродилось около 600 лет ранее, а приводимые ими обоими так называемые факты собраны из всех стран Европы и восходят до IV в. Христианской эры.
Все доказательства, приводимые ими в подтверждение этого обвинения, могли бы, если б они были верны, доказать, что все евреи употребляют христианскую кровь. Называющий себя бывшим раввином Серафинович утверждал ведь, что подробное описание этого «обряда» находится в Талмуде, постановления которого соблюдаются всеми евреями; что при совершении «обряда» главную роль играет раввин; что он, Серафинович, в качестве главного раввина всех литовских евреев сам заколол одно христианское дитя и, наконец, что одни литовские евреи употребляют 120 штофов христианской крови. На основании показания того же Серафиновича Пикульский тоже сообщает, что «в 15 день месяца шайвата старшина рассчитывает, сколько собрано синагогой денег на христианскую кровь, за которую все евреи с 13-летнего возраста вносят плату» и т.д. Скрипицын также приводит это место из Пикульского. После всех этих показаний может ли быть речь о секте там, где таким образом обвиняются все евреи?
Крещеный еврей, унтер-офицер Савицкий, на свидетельство которого Скрипицын и Лютостанский также ссылаются, показал, что «об истязании младенца, распятии его и проч. есть подробные правила и все это должно быть исполнено в синагоге; что бывший в Вильне раввин, Илия Хосид, отменил обряд катания жертвы в бочке и что тот же Илия Хосид написал об этом редкую и содержимую в большой тайне книгу, под заглавием Цивуй». Мы уже выше заметили, что этот рабби Илия из Вильны, прозванный Хасид, т. е. благочестивый, был величайшим еврейским авторитетом прошлого столетия, и если бы он действительно написал об этом чудовищном обряде целую книгу, то не было бы ни одного еврея в мире, который не хлебал бы христианскую кровь, так как этот Илия Хасид так же мало мог принадлежать к какой-либо тайной еврейской секте, как римский папа может быть официальным представителем какой-либо тайной католической секты.
Свидетельство упоминаемого Скрипицыным и Лютостанским крещеного еврея, Грудинского, тоже направлено к обвинению всех евреев, а не отдельной секты, так как, по его показанию, сказанный «обряд» будто бы особенно подробно описан в тайной книге «Рамбам». Но «Рамбам», т. е. рабби Моисей Маймонид, был большой знаменитостью и столь же мало был представителем тайной еврейской секты, как Илия Хасид.
Ввиду этих свидетельств остается только одна альтернатива: или нужно признать, что все евреи пьют христианскую кровь, или что все эти свидетели бесстыдно лгали. Последнее мы выше доказали; Скрипицын и Лютостанский, конечно, не могли этого знать так же хорошо, как мы. Во всяком случае, однако, если бы у них была хоть капля логики в голове и если бы они в душе имели малейшее желание найти истину, то они наткнулись бы на указанную альтернативу и, признавая сами, что не все евреи повинны в этом преступлении, должны были бы вывести заключение, что те свидетели лгали. Но против этой альтернативы помогает лютостанско-скрипицынская логика, гласящая: «Хотя показания свидетелей оказались ложными, в чем они были изобличены, тем не менее мы им верим».
Может быть, скажут, что такая секта могла быть вызвана единственно личной местью за перенесенные преследования со стороны христиан. Но гонения на евреев начались уже в V в., а обвинение это появилось в XII; итак, нужно предположить, что еще в это раннее время образовались между евреями в различных странах Европы общества, члены которых из рода в род поставили себе обязанностью ежегодно мучить и умерщвлять христианских детей и пить их кровь. Но такое предположение было бы величайшей нелепостью, и вот по каким причинам. В высшей степени трудно допустить, чтобы евреи из-за личной мести, которая сама по себе строжайше воспрещена еврейскими законами, решились преступать такие строжайшие запрещения своей религии, как запрещение человекоубийства и употребления крови. Потом, если б даже возможно было допустить, что какой-нибудь еврей когда-либо совершил это, то решительно невозможно думать, чтобы многие евреи совершали это в течение многих веков. Далее, в высочайшей степени ни с чем не сообразно думать, чтобы злополучные евреи, которые должны были отчаянно бороться за свое бытие и ежечасно опасаться за свою собственную жизнь, решились подвергнуть себя и все еврейство величайшим опасностям единственно ради личного и бессильного мщения. И если даже допустить, что между евреями и находились такие мстительные люди, готовые действовать по влечению личного чувства мести, то невозможно согласиться, чтобы они при виде истребления, из-за этого же мнимого убийства, целых еврейских общин огнем и мечом, при виде бедствий и беспредельного злополучия, которые это обвинение навлекает на все еврейство, при виде многих тысяч своих единоверцев, быть может, собственных детей, отцов, матерей, братьев, сестер, восходящих на костер, — чтобы при виде всего этого они все-таки в течение 600 лет решались удовлетворять собственному чувству мести тем, чтобы убивать какое-либо чужое дитя. Невозможно!
Допустим, наконец, невозможное; все-таки следует согласиться, что такой отчаянный мститель убивал бы своего врага или детей его при первой возможности, где и когда бы ни представился удобный и безопасный случай; при этом главным делом было бы только убийство. Но хронисты и обвинители утверждают, что эти убийства евреев всегда совершаются около Пасхи, что над убиваемым дитятей совершается обряд обрезания, что ему остригают ногти, наносят удар, и постоянно в одном месте — на затылке, что отсюда испускается кровь, что при этом совершаются такие-то и такие-то церемонии, и проч., и проч. — и все это из-за личной мести! Можно своего врага или его дитя убить, где и когда удобнее; но кто станет выжидать для этого только известный день в году? Кто станет из мести наносить своему врагу рану только в известном месте? Кто станет из мести совершать над своим врагом обрезание и даже обстригать ему ногти? И станет ли в особенности еврей, не спокойный за свою жизнь, таким образом оперировать своего врага столь спокойно, со всеми подробностями, не торопясь, как будто совершает самое обыкновенное и невинное дело?! Следовательно, нужно принять или что рассказы хронистов и обвинителей ложны, или — что если на трупах христианских детей действительно находили такие раны, то они нанесены им не мстительными евреями, а враждующими против них христианами, которые, пользуясь ходящими в толпе предрассудками, желали взводить подобное обвинение на евреев из различных побуждений: ненависти, корыстолюбия и нередко из желания скрыть собственное преступление.
Известно также, что во всей еврейской литературе нет ни малейшего намека на существование подобной секты между евреями; напротив, евреи в своей литературе, и даже в некоторых молитвах, горько жалуются на то, что им приписывают такие отвратительные преступления. Известно еще, что евреи называют на своем языке это обвинение «алилат дам», т. е. «навет крови», и что они решительно отвергают мысль, что между ними существует или когда-либо существовала подобная секта. Почему отвергают? Само собой разумеется, что это может быть только по одной из следующих двух причин: или евреи действительно не знают о существовании этой секты, или же они знают, но все-таки отрицают это из опасения компрометировать раскрытием этой секты своих единоверцев. Но ни того, ни другого решительно невозможно допустить по следующим соображениям.
Нельзя допустить, что такая секта существовала и существует между евреями, но что сами евреи не знают о ее существовании; ибо известно, что евреи во все продолжение Средних веков до конца прошлого столетия, и отчасти в нашем веке, жили в особенных замкнутых и крайне тесных кварталах «гетто», следы которых и ныне еще можно видеть в Праге, Франкфурте-на-Майне и мн. др. городах Германии и Италии. В этих гетто улицы были так тесны, что каждый мог наблюдать за своим соседом по другую сторону улицы, а по недостатку места дома здесь так высоки и в каждом из них жило такое множество еврейских семейств, что каждый еврей невольно знал всю подноготную своего соседа.
Спрашиваем теперь: есть ли возможность допустить, чтобы в течение более 600 лет в Испании, Франции, Англии, Германии, Италии, Австрии, Венгрии, Польше, словом, чтобы между евреями всех стран Европы, в течение 600 лет существовала еврейская секта, навлекающая на всех евреев ужаснейшие бедствия и беспредельное злополучие, попирающая священнейшие законы их религии, за верность которой они столько и так долго страдают, совершающая в известные дни ежегодно свои кровавые сцены, — чтобы такая еврейская секта существовала, а сами евреи не знали бы о существовании этого источника их злополучия, находящегося, так сказать, под самым носом у них, — чтобы этого не знали всезнающие евреи, известные всему миру своей проницательностью, догадливостью и смышленостью?! Далее. Если б во всех рассказах хронистов о мнимых ежегодных и повсеместных убийствах евреев была хоть десятая доля правды, то спрашивается: как объяснить то обстоятельство, что христиане, живущие совершенно отдельно от евреев, могли так часто и так подробно узнавать о злодействах этих мнимых сектантов, а евреи, в тесной среде которых эти мнимые злодеи живут, ничего не знали и ничего не слыхали об этих мерзостях, совершающихся в течение более полутысячелетия у них под носом? Интерес самих же евреев требовал бы, чтобы они открыли этих преступников и предали их в руки правосудия, чтобы тем защитить свое собственное существование.
Итак, и это предположение невозможно. Остается еще другое, а именно, что такая секта существует, что евреи даже знают о ее существовании, но что они не открывают ее, чтобы раскрытием таких мрачных злодейств не компрометировать своих единоверцев и еврейство в глазах христиан. Но и это предположение в высшей степени невероятно. Мы выше доказали, да и каждый сам знает, что тот, кто терзает и убивает людей, пьет человеческую кровь, совершает чародейство и пр., в глазах еврея, как по его гуманным, так особенно по его религиозным верованиям, есть величайший изверг, какого только могла изобрести самая черная и преступная фантазия, и что еврей считал бы величайшей своей обязанностью неусыпно преследовать его всеми возможными мерами. Возможно ли допустить, чтобы евреи в течение более полутысячелетия давали жарить себя сотнями и тысячами на кострах, истреблять целые еврейские общины, навлекать злополучие, посмеяние и позор на всю нацию из-за опасения скомпрометировать себя перед христианами раскрытием в своей среде нескольких злодеев? Да они просто бы сказали: «Оставьте нас в покое; мы, наша вера и наша нация невинны; но вот вам изверги; мы презираем и ненавидим их втройне: как люди, как евреи и как бедствующие из-за них. Возьмите и предайте их в руки правосудия, и мы будем молить за вас Бога за избавление нас от безбожных преступников — против вашей и нашей религии». А что евреи действительно поступили бы так, это доказывается историей и действительными событиями, где евреи прибегали к помощи светской власти против тех из своих единоверцев, преследование которых за уклонение от общепринятых религиозных воззрений они считали своей религиозной обязанностью и которые, собственно говоря, не приносили им даже никакого вреда, причем евреи нисколько не опасались компрометировать себя перед христианами. Приведем несколько примеров.
Поступки евреев с самарянами, во время еврейского могущества при Гиркане I, известны из истории. Евреи совершенно исключили их из своей среды и считали их настоящими язычниками, хотя они почитают Пятикнижие Моисеево и по сей день соблюдают Моисеевы законы. Целые столетия продолжалась жесточайшая вражда между евреями и самарянами, и обе стороны не упускали случая взаимно вредить друг другу.
Выше мы также показали, как поступали евреи с караимами. Опуская много других примеров, мы укажем факт из жизни евреев в нашем отечестве.
Известно, что около половины прошлого столетия появились между евреями так называемые хасидим, распространившиеся постепенно в Литве, Польше и Галиции. Нам кажется, что считать этих хасидим особенной сектой не следует ни в каком случае, точно так же, как называть протестантских пиетистов протестантской сектой; ибо хасиды стоят вполне на почве и в лоне еврейства и отличаются от других евреев только более каббалистическим направлением. У них нет ничего запрещенного, что считалось бы дозволенным у других евреев, и наоборот: они не дозволяют себе ничего такого, что у других евреев было бы запрещено. Религиозные несогласия между хасидим и митнагдим (т. е. противниками, как обозначаются остальные евреи) так ничтожны, что евреи должны были бы считать их недостойными даже внимания. Хасиды, например, высоко уважают каббалистическую книгу «Зогар»; но она уважается и другими евреями. Хасиды молятся по обряду так называемых испанских евреев, но этот ритус, или обряд, распространен между евреями по всему североафриканскому берегу и почти на всем Востоке. Хасиды в некоторых религиозных вопросах руководствуются мнением р. Иосифа Каро, а другие евреи р. Моисея Иссерлеса; но тот и другой одинаково высоко уважаются всеми евреями. Далее, хасиды питают высокое, безусловное уважение к своим духовным главам, которых они в прежнее время считали, а быть может, и теперь еще считают чудотворцами. Они отличаются еще энтузиазмом и восторженностью, с какими совершают свои молитвы, сопровождая их пением и хлопаньем в ладоши. Но все это могло бы казаться евреям только смешным, а отнюдь не преступным, и казалось бы, что евреи не должны были бы и думать об этих восторженных единоверцах своих. Но не так было это на самом деле: лишь только хасиды стали распространяться по нашим западным губерниям, евреи формально восстали, как будто предстояло решить вопрос: быть или не быть еврейству. Раввины, которые при польском владычестве имели еще в своих руках довольно административной и судебной власти среди евреев, разослали воззвания о преследовании хасидов. Их проповедникам запретили проповедовать, и от них самих требовали отречения и публичного покаяния, как будто они были Бог знает какие преступники. Хасидские книги сжигались евреями, а сами хасиды были подвергнуты отлучению. На бывшем в это время великом собрании раввинов, кроме отлучения, им запретили иметь свои молитвенные дома, их не велели приглашать на субботу, а в другие дни — сажать за столом двух хасидов рядом. Некоторые более ревностные евреи требовали даже запрещения употреблять их пищу и вступать с ними в браки. Но, не довольствуясь этими духовными мерами, евреи обратились к помощи светской власти. Их оговаривали, как сектаторов, и довели дело до того, что некоторые духовные главы хасидов были уже на пути в Сибирь и возвращены уже с дороги. Эта борьба с хасидами началась около 1770 года и продолжалась почти целое полустолетие, многие общины обнищали от этих процессов; были даже такие ревностные евреи, которые посвятили делу преследования хасидов все свое состояние и всю жизнь свою.
Так относились евреи в течение почти целого полустолетия к религиозной партии, стоящей всецело на почве раввинитского еврейства, последователи которой не причинили им никакого материального зла и с которой они ныне живут в мире и согласии. Есть ли какая-нибудь возможность думать после этого, чтобы против секты, последователи которой ежегодно убивают людей, пьют кровь своих невинных жертв или употребляют ее для чародейства и, таким образом, не только стоят вне еврейства, но неистово попирают даже священнейшие законы еврейской религии, да сверх того считают это даже делом богоугодным и еще навлекают этими злодействами несказанное злополучие на все еврейство, — чтобы относительно такой секты, говорим мы, евреи в течение полутысячелетия не только показывали терпимость, но и с удивительным самопожертвованием целыми тысячами восходили бы на костры и не хотели бы указать на ненавистных виновников своих бедствий?!
Между тем как евреи, как мы выше видели, преследовали, даже при содействии светской власти, все возникавшие среди них секты, этих мнимых сектантов они не только не преследовали, но всегда считали и теперь считают священнейшим своим долгом всеми средствами защищать, когда их обвиняют в употреблении христианской крови. Еще более. Они смотрели на подвергшихся по этому обвинению смертной казни, как на святых мучеников, и увековечили память о них в особых молитвах. Из этого следует, что евреи всегда были совершенно убеждены в полной невинности осужденных. Напротив, о еврее, действительно совершившем преступление, другие евреи вовсе не заботятся и смотрят на его наказание совершенно равнодушно. Они говорят: еврей-преступник совершил двоякий грех, во-первых — преступление само по себе, а во-вторых — навлек позор на своих единоплеменников, так как обыкновенно вину одного еврея взваливают на весь еврейский народ.
Итак, и это предположение, т. е. что, может быть, между евреями существует или когда-либо существовала какая-нибудь тайная секта, которая употребляет или употребляла кровь христиан, лишено исторического и разумного основания.
И другие книги серии «Чейсовская коллекция»:
К вопросу о трудностях выбора у тюркских народов
Светлая сторона Кафки
Биробиджан — Земля обетованная
Скандалист Виктор Шкловский
…и многое другое
