«А наша кошка тоже еврей»
Не подумайте, что великая, с детства знакомая фраза Оськи-швамбрана упомянута всуе. Просто лучше Кассиля не скажешь. А вопросительный знак отпал, потому что в отличие от Оськи я уверена: кошки и собаки, попугаи, лошади и даже хомяки стопроцентно перенимают национальные черты, образ жизни и привычки своих хозяев. Рискну сказать — образ мыслей тоже. К примеру, вы за версту отличите в иудейском пейзаже стадо еврейских овец и коз от стада арабских.
Наш иудейский кот Пушкин был крутым поселенцем. Он родился от матери-поселенки и всю свою яркую жизнь прожил в ишуве к югу от Иерусалима, где все еще можно встретить его потомков, унаследовавших пушкинскую красоту и стать.
Рожденная свободной
Сперва была кошка Пуша. Она приблудилась вскоре после нашего приезда в Израиль, когда мы жили в собственном караване на отшибе поселения Алон Швут. Маленький пушистый комочек повстречал нас во время прогулки. Словно дрессированный куклачевский цирковой артист, котенок выписывая вокруг наших ног восьмерки, проводил нас до дому и запомнил, где мы живем. Стал навещать. Через пару дней начал благосклонно принимать знаки внимания в виде блюдечка молока или остатков творожка. Давался погладить, мурлыкал, но в дом заходить не пожелал.
Сначала мы не знали, какого пола эта животина. Когда котенок заявлялся в гости поутру и мяукал снаружи, муж Аркаша, собираясь в университет, объявлял голосом радиодиктора:
- Вы слушаете хор голодных из оперы «Жирная косточка»!
Убегая, строго наказывал:
- Покорми Пушистика!
Котенок был и вправду очень пушистым, при этом самой банальной масти — серой тигровой. Чуть позже он окончательно поселился под крыльцом нашего каравана в корзинке с теплым одеялом, признал в нас хозяев, дал себя отмыть, позволил надеть противоблошиный ошейник и был свезен к ветеринару на прививки. И уже там по рассмотрении оказался не котиком, а кошкой. Пришлось ее переименовать в Пушу.
Стала Пуша жить да поживать. Вроде наша, а вроде — сама по себе. Почему она так ненавидела находиться в закрытом помещении? Может, не держала караван за дом? А может, страдала неким видом кошачьей клаустрофобии? «Наверное, она и не считает себя кошкой, — предположила я, глядя, как Пуша крадется в зарослях, чтобы хищно прыгнуть на добычу. — Думает, что она тигрица, просто не вышла ростом, но, тем не менее охотница. Гроза змей и полевых сусликов».
Когда мы переехали из каравана в «нормальную» квартиру, Пуша за нами не пошла. Территория вокруг старых многоквартирных домов в центре ишува была уже поделена между другими котами, и «местные» задали там пришлой Пуше знатную трепку. Пуша осталась охранять в караване новую семью репатриантов. Но изредка навещала нас, осторожно пробираясь кустами. Потом отыскала новую квартиру, где поселилась Аркашина мама, — и принесла ей своих котят.
Оказалось, обычный стиль жизни поселенческих котов - приходящий. Даже самых ласковых и домашних из них не удержишь в доме, но и на помойку питаться такой кот не пойдет. Ценит человеческую заботу — но и собственную независимость.
Герцогиня Пицца
Через семь лет мы переехали в Нокдим. И в гостях у наших новых соседей Мани и Володи я увидела создание изумительной красоты: черное с головы до хвоста, исполненное грации, ангорской пушистости, с огромными изумрудными глазами и повадками герцогини. К этой кошке хотелось обращаться на вы. Ей совершенно не шла дурацкая кличка «Пицца». Нам так понравилась эта красавица, что я тут же потребовала, чтобы первого ее котенка отдали-продали нам. Хозяева отвечали, что вряд ли это будет скоро, Пицца еще сама почти котенок, и они вообще подумывают ее стерилизовать.
В отличие от большого старого поселения Алон Швут, в маленьком Нокдиме бездомных кошек не было совсем, потому что большинство хозяев выступали против бесконтрольной рождаемости. Все коты-самцы в знакомых семьях были к тому времени кастрированы, кроме одного рыжего и старого одноглазого бандита по кличке Чмок, но тот уже явно мышей не ловил. В ишуве и сейчас все кошки — хозяйские. Притом что любят гулять сами по себе, часто наведываясь к соседям.
Время от времени из пустыни приходят одичавшие коты — арабские или иерусалимские. Их привлекают богатые помойки и поливальные установки на газонах: летом в пустыне дикие животные страдают от жажды. И тогда бывают драки с нашими, домашними. Однажды я видела драку кота с лисенком! Наш победил, и лис удрал на трех лапах обратно в пустыню.
Так вот: Пицца все-таки извернулась где-то на прогулке и довольно скоро, к неудовольствию хозяев, оказалось слегка беременной. И родила неизвестно от кого двух прелестных котят черно-белого окраса. Мы выбрали самого красивого. Ветеринарный доктор Олег позже нам сказал, осмотрев Пушкина:
- Мамку его я знаю, Пиццу. Сибирская, здесь их называют ангорскими, аристократка. А папашка у вас, должно быть, какой-то приблудный был — попортил вам породу. Этот котенок будет не такой длинноворсный, как Пицца.
Пушкин
Ничего не попортил папашка. Пушкин вырос вполне пушистым, обожал смотреться в зеркало, любил, когда его расчесывали специальной щеткой. Он был черный, с белым брюшком, белой манишкой, белыми лапками и кисточкой хвоста. Белая мордочка с черными бакенбардами и имя прежней нашей любимицы Пуши плюс юбилей Александра Сергеевича, отмечавшийся и в наших палестинах, - вот и назвали котенка Пушкиным. Имя свое он сразу полюбил.
Интеллектом Пушкин тоже пошел в тезку. Очень хорошо распознавал русскую речь — и подходил к ее носителям безбоязненно, давался погладить. Ивритоязычных же детишек опасался и обходил стороной. Мы держали Пушкина дома, пока ему не исполнилось полгода. А потом он начал ходить на улицу, презрительно перестав пользоваться домашним ящиком со специальным песком: ему понадобилось метить свою территорию, закреплять в котовском сообществе свои юридические права на землю — видимо, чтобы не считаться «оккупантом»... За чистоту в доме можно было не беспокоиться: ни единожды Пушкин не осквернил наше жилище. Днем выбегал ненадолго «по делу», а ночь напролет гулял для удовольствия. Возвращался к утру, сразу подходил к холодильнику и орал, требуя еды.
Он хорошо понимал нас. Никаких тебе «кис-кис». Просто скажешь:
— Хочешь, пойдем прогуляться? — и он бежит рядом, прямо как пес, а не кот.
Фото Хаима Гурова. 2002 годСкажешь ему:
- А ну, брысь на место! – и Пушкин уходит к себе в логово, недовольно ворча.
За провинности мы его наказывали, шурша газетой. Он ненавидел этот звук и очень пугался.
Хатуль дати-леуми
(Национально-религиозный кот)
Мисок для еды у него было две – молочная и мясная. Кот строго соблюдал кашрут.
Очень любил субботы. В пятницу с утра занимал излюбленную позицию в углу кухни, откуда гипнотизировал меня взорами, пока я готовила субботние блюда. Сидел смирно и ждал, когда угощу рыбным хвостом или куриными потрошками. Но деликатесы ел только из своей мисочки — никаких запрыгиваний на столы, никакого попрошайства. Обожал слушать субботние песни и часто подпевал. С удовольствием доедал то, что не съели дети, и благодарно мурлыкал.
При этом в будние дни спокойно питался сухим кошачьим кормом. В неделю Песаха, когда нельзя держать в доме хамец, а готового корма «кашер ле Песах» не было, Пушкину давали исключительно отварную рыбу, покупая для этого в супермаркете самую дешевую. Поэтому Песах был его любимым праздником. А еще он обожал остатки гефилте фиш по рецепту свекрови – в польском стиле. От принесенных соседкой остатков рыбы, приготовленной по одесскому рецепту, Пушкин гордо отвернулся — не то!
Альтернативный целитель
Когда котенок подрос, мы как раз готовились к появлению в семье четвертого ребенка. У меня болела спина, я с трудом передвигалась, и врачи предписали последний месяц провести дома, на постельном режиме. Естественно, имея троих маленьких детей, приходилось все же по утрам вставать и собирать всех в детский сад и школу. Еле двигаясь, добиралась потом до дивана. Пушкин, закончив тщательное утреннее умывание, легко вспрыгивал на тот же диван и укладывался за моей спиной, прижимаясь теплым боком к больным позвонкам и ласково мурлыча. Через пару минут от кота начинало исходить такое целебное тепло, что боль отпускала на долгие часы. Когда дети и муж возвращались домой, мне было уже легче ходить. Аркаша радовался: кототерапия в действии!
Старшие дети вспоминают, что когда меня увезли в больницу, Пушкин двое суток просидел на окне, глядя на дорогу, и первым бросился встречать по возвращении.
Отелло
Как только в нашей спальне водворилась маленькая кроватка, а в ней — новорожденная Сонечка, Пушкина сразу же, понятное дело, перестали пускать на порог. Мне в те дни было не до кота, я перестала его гладить и даже забывала расчесывать — после этого пришлось бы тщательно мыть руки, чтобы заниматься малышкой.
И вот тут с Пушкиным начало твориться неладное. Он отказался от еды и питья. Уныло выходил на улицу, но сразу возвращался и подолгу недвижным изваянием-сфинксом возлежал на крыльце дома. Дальше — хуже. У него стали страшными глаза — мутные, как будто на каждом появилось бельмо. Перепуганные, мы повезли его к ветеринару.
Доктор Олег спросил:
- Кажется, когда я делал ему прививки, вы были в положении? Вас можно поздравить с прибавлением?
- Да, у нас родилась дочка.
- Знаете, вы только не удивляйтесь. Но ваш Пушкин в депрессии… от ревности. Он был младшим в семье, его баловали. А теперь он ревнует вас к «новому котенку». Потому и отказывается от еды.
- А глаза?!
- А это у него третье веко «выпало». Бывает от обезвоживания.
- Но как же мне заставить его пить и есть?
- Мы ему дадим сейчас снотворное и положим под капельницу, — сказал Олег. — А потом — очень вас прошу — пожалуйста, уделяйте ему внимание и не забывайте почаще гладить.
Шлом-байт превыше всего
Так мы узнали, что коты могут болеть от ревности. И постарались исправиться и дать коту почувствовать, что мы любим его по-прежнему. Но вот что интересно. Сонечка как была для него табу — так и осталась, даже когда подросла. Пушкин никогда не подходил к ней сам и не ластился. Он вообще по-разному относился ко всем членам семьи.
Аркашу сильно уважал, считал вожаком стаи, встречал с работы радостным мяуканьем. Любил сидеть на мониторе его компьютера и наблюдать, как на экране появляются точки и черточки нот. Следил, какое у вожака настроение, и если считал, что хозяин грустит, тут же забирался к нему на колени, успокоительно мурлыча. Меня Пушкин считал своей мамой. Когда был маленьким — ковылял на расползающихся лапках за мной по пятам, дети говорили: мамин хвостик. Обожал, беспрекословно слушался и часами со мной разговаривал.
Деда Пушкин игнорировал. Каким-то образом понял, что тот любит не кошек, а собак. Зато наших бабушек уважал, но — корыстно. Потому что, когда я вышла после декрета на работу, бабушки по очереди принимали дежурство по кухне. Следовательно, стоило завести с ними добрые отношения.
Нашего старшего сына Хаимку Пушкин считал своим братом-котенком. Они вместе играли, при встрече терлись головами, вместе обедали и смотрели телевизор, валяясь на ковре. Пушкин любил спать в изножье хаимкиной кровати.
Белочку — старшую дочку — он избрал объектом своих кошачьих шуток. Притаится на спинке дивана за углом, а Белочка (ей было лет семь тогда) идет мимо. Пушкин как на нее выпрыгнет! Белочка как закричит: «Мама, он шув пгыгнул!» А Пушкин, довольный, развалится на ковре, и — поверите ли — смеется нахально. Белочка его побаивалась. Но когда у нее бывал грипп, Пушкин вдруг становился с ней наедине ласковым, дружелюбным и «лечил» ее. До следующего розыгрыша.
Младшенького Беню Пушкин сам боялся. Двухлетний карапуз мог швырнуть в кота машинкой или кубиком. Обожал схватить за хвост. Мог засунуть в ящик с игрушками и закрыть. «Лучше с таким опасным котенком не связываться», — думал Пушкин.
Воспитание чувств
Повзрослев, Пушкин стал привлекать внимание дам и бегать на дуэли. Однажды не пришел домой к утру. Вернувшись с работы, Аркаша удивился и спросил:
- А где солнце русской поэзии?
- Загуляло, - говорю. — Я уж ходила, звала... Пропал.
Но вот через пару суток послышался знакомый мяв. Открываю дверь, а на крыльце сидит наш бравый котяра с подругой — большущей белой кошкой в серебристом ошейнике, уже не первой молодости, судя по тусклым глазам, обвислому животу и хриплому голосу. Пушкин просительно замяукал, я вынесла еду на крыльцо — и он принялся угощать даму. Сам ходил вокруг, распушив высоко поднятый хвост, и терпеливо ждал, пока блондинка откушает.
Я зашла к Аркаше в кабинет и доложила:
- Начинается! Пушкин привел подружку.
- А чего таким потерянным тоном? — поинтересовался муж. — Радоваться надо, мать. Кастрировать не дам! Пусть соблюдает заповедь «пру у рву».
- Да ты на нее посмотри! Она же ему в матери годится!
Аркаша покачал головой и произнес проникновенно:
- Знаешь, многие юнцы с этого начинают…
Cултан и дуэлянт
Ох, не знали мы, что это действительно было пасторальное и невинное начало. Вскоре белую пассию сменили рыжая и трехцветная — одновременно. Затем мы сбились со счету — впору было составлять донжуанский список. Пушкин просто пошел вразнос. Дуэли следовали одна за другой. Он не появлялся дома неделями. Прибегал, орал благим матом: «Люди! дайте пожрать!» — и исчезал снова. В конце концов приполз с полуоткушенным ухом и весь в крови. Доктор Олег кряхтел и качал головой, пришивая ему ухо и накладывая швы на спину и лапы…
Пока Пушкин отлеживался у нас, зализывая боевые раны и наслаждаясь повышенным вниманием домочадцев, барышни всех мастей и возрастов его навещали. Бродили вокруг дома, ныли и заглядывали в окна, и весь палисадник пропитался запахом валерьянки — запахом этих бесстыдниц. Потом наступил период относительного спокойствия. Жены и подруги Пушкина попрятались по домам и, как вскоре стало известно, нарожали исключительно черно-белых котят. Через три-четыре месяца все повторилось.
Это в России ошибочно считалось, что брачные игры котов бывают лишь в марте. В Израиле это мартовское состояние проходит через весь год — синусоидальными периодами. Довольно скоро наш Пушкин, большой и заматеревший котяра, смог победить всех диких соперников и утвердить себя кошачьим королем ишува. Точнее — султаном, если брать в расчет его немаленький гарем. Думаю, в нем победили гены не сибирской аристократки-мамы, а арабского папы, хотя некоторые говорили, что Пушкин хотел походить на царя Соломона. Восток, знаете ли, меняет иной раз ментальность ашкеназских мужчин. Вдруг у самого тихого подкаблучника под влиянием танахического пейзажа за окном появляется непреодолимое желание завести себе 300 наложниц… На худой конец — четырех жен.
Безвременная гибель
Видимо, напрасно мы назвали кота в честь убитого Дантесом невольника чести. Наш герой тоже погиб в самом расцвете лет. Погиб нелепо, сбитый однажды темной ночью колесами рейсового автобуса «Эгед». Водитель не заметил его, черноспинного. Мы с детьми горько оплакивали нашего Пушкина. И часто его вспоминаем.
