Школа жизни
Теплым сентябрьским утром 2002 года, майор Арво Юкк, заместитель начальника Отдела Технических Разработок полиции маленького прибалтийского государства, запарковал свой служебный «Оппель» у подъезда Главного Управления, что на улице Пярну. Поправив узел дорогого, но не броского галстука, пригладив рукой светлые волосы, он легко взбежал по мраморным ступеням и ступил в прохладный вестибюль. Часовой в проходной лихо козырнул. Юкк пружинистой походкой лыжника прошел по серому ковру коридора и открыл дверь в свою приемную. Приятно пахнуло свежемолотым кофе, - секретарша Анита, полноватая брюнетка лет тридцати, колдовала над кофеваркой. Вежливо, но сдержанно поздоровавшись, - во всем должен быть стиль, - Арво вошел в кабинет. Следом Анита внесла поднос с кофе и почту.
- Начальник только что справлялся о Вас, - пропела она.
Арво наспех проглотил чашечку эспрессо и, оставив разбор писем и бумаг на потом, набрал номер телефона босса:
- Йохан Киссель слушает.
- Привет, начальник. Хочешь новый анекдот про шведов?
- Хороший анекдот про шведов, да еще с утра, - дело богоугодное.
- Значит, так: звонит швед в пожарную часть и говорит: «Приезжайте скорей, у нас тут пожар!». Ему: «Уже выезжаем, только объясните, как к вам ехать?». А он в ответ: «Ну как? Обыкновенно… У вас же есть такие большие красные машины с сиренами? Вот на них и приезжайте…»
- У-ха-ха-кха-к-к, - закашлялся от смеха босс. – Сильно! А теперь моя очередь. Ты едешь в Израиль.
- Что? Куда? – не понял Арво. Это шутка, или как?!
- Повторяю для глупых и непонятливых: ты едешь к евреям, в командировку. Зайди ко мне, обсудим подробности.
Оставим на время Юкка и его начальство и проясним ситуацию в целом.
Официальных и полных дипломатических отношений между двумя государствами не существовало, но французов этот факт, похоже, не смущал. Продав прибалтам очень дорогое электронное спецоборудование, они решили, по им одним известным соображениям, обучить персонал не в Париже, а в Израиле, где аналогичные приборы использовались уже давно. Юкку предстояло на месте выяснить обстановку и договориться о деталях.
Наиболее проницательные из читателей уже, вероятно, успели догадаться, что Арво Юкк был администратором новой, пост-коммунистической формации. Стены его уютного кабинета украшали: диплом химфака Тартуского университета, сертификат Международной Ассоциации Криминалистов, свидетельство об окончании недельных курсов повышения квалификации при ФБР и, на почетном месте, бумага, удостоверяющая, что Арво Юкк является членом Клуба Любителей Финской Сауны. В углу, на специальной подставке из лакированного дерева, стоял карабин с оптическим прицелом фирмы "Бинелли" - гордость биатлониста и предмет зависти коллег.
Юкк был молод, в меру образован и амбициозен. Будущее представлялось ему в виде укатанной лыжной трассы солнечным зимним днем.
Лететь в Тель-Авив предстояло через Хельсинки. В боинге «FinnAir» Арво расслабился и несколько раз «принял на грудь» любимый джин с тоником. Проснулся он, когда самолет, развернувшись над морем в последних лучах сентябрьского солнца, уже заходил на посадку. В зале паспортного контроля было людно и не по-прибалтийски шумно. По ту сторону барьера его должен был встречать кто-то из местных коллег. Не успел Арво пристроиться в хвосте солидной очереди, как к нему подошел высокий мужчина в белой холщовой рубашке навыпуск и темных очках, сдвинутых на лоб.
- Майор Юкк, если не ошибаюсь? - вежливо поинтересовался он по-русски.
- Т-а-а, - удивленно ответил Арво. Языком бывшей метрополии он владел очень хорошо, но в состоянии усталости не всегда мог контролировать акцент.
- Я инспектор Малышев, ваш сопровождающий. Как долетели?
- Спасибо, хорошо. Приятно с вами познакомиться, - Юкк вытащил из нагрудного кармана пиджака визитную карточку. – А здесь что, все говорят по-русски?
- Не все, но многие, - Малышев улыбнулся. – Позвольте ваш паспорт. У вас есть багаж, кроме этого чемоданчика? Нет? Отлично.
Минуя очередь, они прошли через выход для летного состава и вскоре были уже на улице. На стоянке их ждал джип «Паджеро» с гражданскими номерными знаками. Мягко хлопнули тяжелые дверцы.
- Ну что, вперед? В столицу нашей Родины? – сказал русско-еврейский инспектор.
- Фперъётт, - отозвался Юкк. Ему здесь начинало нравиться.
Витя Малышев при других обстоятельствах был бы Вольфом Рабиновичем. Родители хотели было назвать мальчика Вольфом, в честь деда, но, естественно, побоялись и символически сохранили лишь первую букву имени. Так получился Витя. Дед Вольф был при жизни верным коммунистом–ленинцем, а в далекие годы даже подпольщиком. После победы революции он предусмотрительно решил оставить себе партийную кличку "Малышев" вместо режущей слух фамилии Рабинович. Таким образом завершилась мутация.
Витя родился и вырос в Черкизово, - старом окраинном районе Москвы. Приехав в Израиль в середине восьмидесятых, он довольно быстро сориентировался в обстановке и поступил на работу в полицию. Позади остались – и почти забылись – работа в академическом институте, кухонные посиделки с друзьями за пивом, походы за грибами и просмотры зарубежных фильмов в Доме Кино. Новая жизнь описывалась в иных понятиях: кофе "боц", "машканта", "милуим", "тлуш", - а понятия эти, в свою очередь, формировали его нынешнюю жизнь. От старого мировосприятия осталось лишь фамильное чувство юмора, несколько маргинального и зачастую не вполне доступного окружающим. Виктору было под пятьдесят, но выглядел он значительно моложе, хотя спортом занимался мало, курил и явно злоупотреблял спиртным. Малышев объяснял этот феномен просто: "Гены решают все! Жаль, что не Вити".
Малышев служил в отделе, активно посещаемом иностранцами, и все эти встречи – провожания, опека и сопровождение гостей были для него делом обычным, хорошо отлаженным и изрядно поднадоевшим. Разместил коллегу в гостинице, накормил ужином в стиле "еврейская кухня с арабским уклоном", покатал по городу - "посмотрите направо, ... посмотрите налево..."; пока светло – Старый город, когда стемнеет – смотровая площадка в районе Армон ха-Нацив. Обязательными номерами программы были также посещение Мертвого моря и Голанских высот, но это уже в паре с кем-либо из сотрудников.
В тот вечер до Иерусалима доехали быстро и, покончив с формальностями в гостинице, сразу отправились ужинать в ресторанчик "Шампур", что в одном из закоулков рынка. Малышев часто здесь бывал, один или с гостями, и хозяева хорошо его знали. Выбрать ресторан, в котором можно покормить подопечного, - дело совсем не такое простое, как кажется; мест, отвечающих всем требованиям, наперечет. А требований много. Во-первых, добротная кухня. Упаси бог, отравится гость ненароком, и весь визит пошел насмарку. Во-вторых, хорошее обслуживание. Третье обязательное условие – чистые туалеты. И четвертое, самое главное, - безопасность: маленький, хорошо просматриваемый зал, одна дверь, которую легко контролировать, и никаких дополнительных входов-выходов на улицу из кухни или подсобок. Перечисленные пункты – лишь необходимый минимум. В идеале к ним можно было бы добавить еще три-четыре, но тогда уж проще кормить гостя у себя дома, ибо места, соответствующего всем запросам, вы в Израиле скорее всего не найдете.
Несмотря на разницу в возрасте и прочие социо-антропологические различия, Арво и Виткор быстро нашли общий язык. Не было в их отношениях ни настороженности, ни напряжения. Засыпая в тот вечер в номере гостиницы, Арво пытался было сообразить, во что было бы прилично завтра одеться, но потом решил, оставить эту важную проблему на утро. Он спал крепко и без сновидений.
Быстро и незаметно пролетели четыре рабочих дня визита: встречи, совещания и обеды, планы и графики, факсы в офис и телефонные звонки домой. В профессиональном отношении поездка была несомненно удачной. Что утомляло, так это непривычная жара и еще более непривычная для прибалта бесцеремонность окружающих. Слава богу, что Малышев большую часть времени был рядом и служил одновременно переводчиком, гидом и демпфером.
В четверг вечером они сидели в садике корейского ресторана в районе Нахалат Шива, ели суши и пили легкое японское пиво.
- Вот интересно, - сказал Витя, - меня корейская музыка не раздражает, а арабскую слышать не могу.
- Что, рука тянется к пистолету? Конечно, для меня она тоже чужая, но я хладнокровен. Хотя, кто знает... Может, будь я евреем, я бы тоже реагировал более остро. А так... - Арво надолго приложился к стакану, - а так мне все равно.
- Твои предки, наверное, все арийцы, до десятого колена?
- Ну, до десятого я не знаю, но моя пробабушка по материнской линии была еврейкой. Это точно. Мне моя бабушка Хильда, мамина мама, рассказывала, что ее мама, Берта ее звали, была родом из рижской еврейской семьи. Из богатой, кстати, семьи.
Арво невозмутимо вещал, пытаясь подцепить дольку суши китайскими палочками, но та не поддавалась и ускользала в последний момент. В какое-то мгновение он взглянул на Малышева...
- В-и-и-тья, что с тобой!? Тебе плохо!? Ты подав-и-и-лся?
- Н-е-е, я не подавился. Просто я хочу тебя поздравить. Нет, секундочку, я тебя сначала спрошу: а больше тебе бабушка Хильда ничего не рассказывала?
- Нет, а что она должна была мне рассказать?
- Ну, например, что еврейство, по нашим понятиям, передается по материнской линии. Улавливаешь?
- Не совсем... То есть, ты хочешь сказать, что ее дочь, Хильда, и моя мама Эрна, и... я...? Мы что, то есть я хочу сказать... я что, еврей?!
- Ну, слава богу, - приехали! Да, дорогой товарищ Юкк. Ты – чистокровный галахический еврей.
- Какой? Готический?
- И готический тоже. Ну, давай за это выпьем. Я угощаю. Мне этот ресторан хорошо известен, в нем водку не держат. Сакэ будешь пить? И, не дожидаясь ответа, обратился к официантке: "Принесите, пожалуйста, сакэ на двоих".
Мы, читатель, уже привыкли ненадолго оставлять героев одних. Поступим так и на этот раз. Им, несомненно, есть о чем поговорить.
Я же расскажу вам, каковы их планы на завтрашний день, на пятницу. Юкк улетал домой в субботу вечером, а в пятницу утром Малышев с напарником должны были заехать за ним в гостиницу и повезти на Мертвое море. Так оно и произошло, хотя и с небольшими поправками. Дело в том, что колега Виктора заболел, но сообщил об этом, по своему обыкновению, лишь в самый последний момент. Малышев тем временем уже успел побывать на работе, взять из сейфа два короткоствольных карабина (приказ начальства об усиленной охране гостей), и ехал к отелю, в котором поселили Юкка. Возвращаться обратно и класть в сейф лишний карабин не хотелось, и, когда Арво влез в кабину джипа, взгляд его первым делом остановился на оружии между передними сидениями.
- Привет, а это зачем?
- Поехали, по дороге расскажу, - Виктор уже выворачивал со стоянки тяжелую машину. Через минуту они были на улице Рамбан. В ее конце, справа, замаячило здание банка "Хапоалим". Несколько секунд – и Малышев притормозил напротив входа.
- Витя, тебе нужно в банкомат? Я подожду в машине.
Малышев одним движением сдернул на лицо свою вязаную шапочку, и оказалось, что это вовсе не шапочка, а спецназовская маска, с прорезями для глаз и рта.
- Нет, Арво, - сказал он веско, - мы пойдем в банк вдвоем. Ты будешь прикрывать отход, после того как я возьму кассу. Только, пожалуйста, постарайся никого не убить. И он протянул Юкку один из карабинов.
- Ты что?! Ты сошел с ума?! Ты... ты... сп-я-я-тил?
- Нет, я не спятил. Помнишь, я обещал тебе незабываемые ощущения на сегодня? Ну, ладно, сдаюсь, - он снял с головы маску, - ты свои острые ощущения на сегодня уже получил. Впрочем, с тебя и вчерашних переживаний хватит. Поехали на море. Машина плавно тронулась с места, увозя к Мертвому морю новоиспеченного еврея и без пяти минут гангстера Арво Юкка.
Морозным октябрьским утром 2002 года, майор Арво Юкк, заместитель начальника Отдела Технических Разработок полиции маленького прибалтийского государства, запарковал свой служебный "Оппель" у подъезда Главного Управления, что на улице Пярну. На ходу снимая плащ и раскланиваясь с еще редкими в это время коллегами, он прошел по коридору первого этажа и открыл дверь в приемную своего кабинета. Аниты на месте не было. Арво сел за рабочий стол, придвинул было стопку бумаг, но почему-то передумал ими заниматься. Вместо этого он вынул из ящика стола маленькое зеркальце и внимательно рассмотрел линию носа. Неужели появилась горбинка? Нет, слава богу, показалось. Вздохнув, Арво положил зеркало обратно и набрал телефон босса.
- Йохан Киссель слушает.
- Привет, начальник. Хочешь еврейский анекдот?
- А, вернулся? Ну, с приездом! С каких это пор ты заделался антисемитом? Ты раньше анекдоты про евреев не рассказывал. Это что, за неделю они тебя так достали?
- А у меня, может, теперь есть право на еврейские анекдоты, - туманно ответил Арво. – Что нового?
- Да особых новостей нет. Вот только грозятся зарплату заморозить. Денег у них, видишь ли, нет. Воровали бы поменьше. Зайди, обменяемся впечатлениями.
Юкк поднялся из-за стола и взялся за ручку двери. Взгляд его прошелся по почетным дипломам на стене и остановился на снайперском карабине. В голове крутились какие-то непонятные обрывки мыслей: "Интересно, что сейчас делает Малышев? Надо бы не забыть взять наличных в банкомате. Банк. Карабин. Снайперский карабин. Деньги – не проблема".
Улыбнувшись сам себе, он отправился на доклад к боссу.
Удар головой
Главное оружие телохранителя не пистолет и не пудовые кулаки, как многие думают, а голова. Конечно, и ею можно наносить удары, но все же лучше использовать ее по прямому назначению. И в первую очередь при поисках работы. Взвешивая то или иное предложение, необходимо ясно представлять себе, на что идешь: кто твой клиент, какова степень риска для вас обоих, готов ли подопечный видеть в тебе ближайшее доверенное лицо или только прислугу с накачанными мышцами? Словом, вопросов много, а ты один.
Я прилетел из Германии в приподнятом настроении. Фриц Аллендорф, организатор семинара «Частная охранная деятельность» приглашал меня поработать в его висбаденской фирме. Ему нужны были люди по специальности "телохранитель-переводчик", знающие русский язык. Я пока не дал окончательного ответа, - хотелось все хорошенько взвесить. С одной стороны, меня не очень устраивала перспектива работы с его «новорусскими» клиентами, с другой – надоело перебиваться случайными заработками в Израиле.
Следующий после приезда день я надеялся провести дома и элементарно выспаться, но неожиданный телефонный звонок нарушил мои планы, - предложения работы нынче на дороге не валяются, - и вечером я уже любовался закатом, сидя с чашкой кофе на террасе роскошного пентхауза в северном Тель-Авиве.
Хозяин квартиры, Карлос, худощавый, смуглый, заметно прихрамывающий «латинос» лет шестидесяти, показался мне мало похожим на обычный тип человека, нуждающегося в охране. Он лишь вскользь проглядел принесенную мною папку с рекомендациями и отнюдь не торопился переходить к деловой части беседы. Я же про себя гадал, что заставило его позвонить. Чьи-то реальные угрозы, или повышенная мнительность?
- Карлос, давайте будем откровенны. Вы оцениваете меня, а я – вас. Я должен представлять себе в подробностях все, что вас волнует, иначе моя работа с вами будет не эффективна. Скорее всего, я просто за нее не возьмусь. У вас что, проблемы в бизнесе, в личной жизни? И почему вы вообще решили, что вам нужна охрана?
- Откровенны? – Карлос приподнял брови и хмыкнул. Ну что ж… . Я приехал тридцать лет тому назад, из Аргентины. У меня бизнес. Не жалуюсь, идет неплохо.
- Какого рода?
- Своебразный. Я почтой рассылаю продукцию секс-шопов одиночным потребителям. Допустим, вы, добропорядочный семьянин и примерный член общества, проживаете где-нибудь в американской провинции, ну, что-то вроде Кэррингтона, Северная Дакота. Вас все в округе знают, и вы знаете всех. Но у вас есть свои маленькие слабости по части личной жизни. Вы заказываете по каталогу нашу продукцию и платите, естественно, вперед. Товар прибывает к вам домой в невинной упаковке. До сих пор – понятно?
- И что, это окупается?
- Терпение… Представьте себе теперь, что нужного товара у меня на складе нет. Я вам, конечно же, возвращаю деньги с извинениями. Чеком. А на нем крупно напечатано название моей фирмы: «Карлос Декторович - сексуальные игрушки»… Я вас спрашиваю, вы пойдете в свой банк вкладывать такой чек, даже если он на сумму в сто долларов? В городке, где все всех знают?! То-то же. Если фирма, вроде моей, содержит лишь маленький склад продукции, то бизнес окупается. А теперь, как говорит мой бухгалтер Юра, устремим переменную к нулю: допустим, что у меня вообще нет склада… Есть лишь цветной каталог и чековая книжка… Схватили суть?
- Думаю, что вполне… Естественно, вам угрожают облапошенные клиенты?
- Угрозы были, есть и будут. Я к ним отношусь философски. Тем не менее, у меня два охранника. Одного из них вы видели – он открывал вам дверь. Что? Вы думали, это мой сын? Детей у меня нет. Зато есть жена.
- Карлос, боюсь, что слежка за чужими женами – это не по моей части.
- Да что вы, упаси бог! Дело совсем в другом. Как это по-русски: «…Итак, она звалась Татьяной…». Жена моя Татьяна - русская, филолог, это она меня научила. Год назад она поехала на месяц погостить к моим родственникам в Буэнос-Айрес и буквально «заболела» танго. Сначала брала уроки, а теперь вот собирается посещать милонги. Я навел о вас справки; вы ведь танцуете танго? Так что представляете себе, что такое милонга? Отлично. Итак, я хочу чтобы вы сопровождали мою жену на милонги, стали бы ее танцевальным партнером и охранником одновременно.
- А она согласна?
- Честно говоря, ей эта идея не очень нравится, но выбора у нее, похоже, нет. Я, как вы понимаете, не танцую. С одной стороны, я не хочу ограничивать жену в ее увлечениях, а с другой – мне претит мысль о том, что ее будут прижимать к себе во время танца другие мужчины. - Он резко вздрогнул, как будто пытался отогнать неприятное видение: прекрасная сеньора Декторович в руках аборигена со спадающими штанами.
- Но, Карлос, танго – не полька, в танго это неизбежно!
- Ну конечно, конечно! - нервно ответил он. - Но в таком случае я предпочитаю, чтобы это был человек, которому я плачу.
- В этом что-то есть. Позвольте поинтересоваться, а сколько именно вы готовы за это платить?
Карлос несколько театральным, характерным для аргентинцев жестом, вынул из нагрудного кармана рубашки дорогую ручку, написал на бумажной салфетке несколько строк и со словами «это черновик нашего контракта» протянул салфетку мне. Я с большим трудом скрыл удивление. Сумма была существенно больше той, на которую я рассчитывал. Скомкав салфетку, я поджег ее в пепельнице. Несколько секунд мы оба молча смотрели на пламя, а затем мой новый работодатель сказал:
- Что ж, раз вы в принципе согласны, остается пригласить жену и представить вас друг другу. А детали мы обсудим позднее.
В этот момент открылась дверь и на террасу ступила госпожа Декторович. Я автоматически встал. Карлос открыл было рот, но, увидев выражение наших лиц, осекся. Напротив меня стояла Танька Скворцова, по прозвищу Белоснежка, с которой мы учились в школе все десять лет. В первом классе мы сидели за одной партой, в третьем дрались портфелями, а в пятом вместе играли в школьной постановке «Белоснежки». В последний раз я видел ее на выпускном вечере, летом 70-го. У нее всегда была склонность к полноте, и моя первая мысль была: «Какое к черту танго? Как я буду двигать ее по паркету?». Губы же мои произнесли по-русски:
- Белоснежка, ты чего..?
- Чего-чего… Живу я здесь – вот чего, - автоматически парировала она. За словом в карман Белоснежка никогда не лезла. Танька обернулась к мужу и сказала с милой улыбкой: «Дорогой, это все, право, ужасно забавно, но мы знакомы сто лет, - он мой одноклассник. Так что ты оставь нас поболтать, а потом мы вместе попьем кофе». Когда господин Декторович, недоверчиво оглядываясь, нас покинул, мы сели в плетеные кресла и одновременно произнесли: «Ну, рассказывай!»
- Сначала ты!
- Нет, сначала ты!
Так, препираясь и перескакивая с одного на другое, мы пересказали друг другу последние тридцать лет своей жизни. Когда общая картина Белоснежкиной одиссеи стала мне ясна, я спросил:
- Тань, а что, у тебя и вправду тяга к танго, или тебе просто нужна свобода маневра для личной жизни?
- Проницательный же ты, ох и проницательный! – моя школьная подруга улыбнулась и закурила. Нужна свобода маневра, позарез! Жизнь коротка, Гном, - она впервые за время беседы назвала меня школьным прозвищем, - такое ощущение, что вот-вот – и все, и ничего не успела… Но с моим Папой Карло сильно не разбежишься.
- Это я уже понял. Только я участвовать в твоих похождениях не намерен, и не надейся. Пусть он тебе наймет другого телохранителя. Мне лишние проблемы не нужны.
- Ты прав, - произнесла она. Я ему скажу, чтобы поискал кого-нибудь другого, помоложе.
- Валяй, - отбрыкнулся я.
- Рада стараться, - последовал ответ. Но я все же прослежу, чтобы он тебе за сегодняшний визит заплатил.
- Да бог с ним. Заплатит – не заплатит, какая разница… Надеюсь, ты понимаешь, что рано или поздно этот гениальный комбинатор сядет?
- Не поняла… Это почему же он должен сесть? И о каких комбинациях ты говоришь?
- Что значит «о каких»? Ты хоть в курсе его деятельности?
- Гном, я что-то перестаю понимать! Карлос – генеральный директор фирмы «Декторович-Инвестмент». Он серьезный эксперт по вопросам биржевых вкладов. Его знают во всем мире…
- Скажи, а он способен на розыгрыш? Он может подшутить над незнакомым человеком?
- Запросто. Он, конечно, дико ревнив, но с юмором у него все в порядке. Помню, когда он интервьюировал своего нового бухгалтера, Юру, то час рассказывал ему, будто завозит кокаин из Колумбии под видом консервов для кошек. Тот чуть не сбежал! А тебе он что наплел? Будто ворует ядерные боеголовки для монгольской мафии?
- Что-то вроде того. Ну, теперь я хоть за тебя спокоен. Кстати, а кто этот молодой человек, что открывал мне дверь?
- Высокий, рыжий? Это шофер Карлоса. Наверное, забежал отдать ключи. Пошли пить кофе?
- Нет, ты знаешь, я поеду. У меня глаза слипаются от усталости. Ты извинись перед Папой Карло.
- Погоди еще минутку! Давай хоть разок сыграем в нашу игру, а то пропадешь опять на тридцать лет…
В девятом, или десятом классе, - уже не помню, - мы с ней интеллектуально развлекались: выискивали стихи малоизвестных или забытых поэтов и читали вслух отрывки. Нужно было угадать автора.
- Давай, начинай. Но только пощади несчастного охранника. Голова у меня уже не та: то ли не тем забита, то ли просто отбита.
- О’кей:
«Души я не раскрою вам, мой собеседник несчастливый.
Не верьте вы моим словам, значенья их неисчислимы.
Вам не дано предупредить мои надежды и желанья,
Я постараюсь сохранить себя – для вас – в глубокой тайне…»
- Здорово, но не знаю чье, даже приблизительно эпоху не угадаю.
- Елена Мохова, восьмидесятые годы. Теперь ты.
- «Возможно, что когда-нибудь, под старость
Я поселюсь на правом берегу,
Чтоб видеть баржи в утро ледостава,
Расплывшийся под солнцем Петербург».
- Ты проиграл, Гном. Я ведь все-таки филолог по образованию. Это ранний Аронзон, «Охта».
Мы по-дружески обнялись, и я покинул пентхауз с видом на море.
На следующей неделе среди прочей почты пришел конверт от Карлоса. В нем был чек на 250 шекелей и записка: «Надеюсь, Вы простите мне маленький розыгрыш. Жаль, что танцевать с Таней будет другой. А, впрочем, может, оно и к лучшему? Ваш К.».
Вечером того же дня я позвонил в Германию Аллендорфу и дал свое согласие. Так началась моя немецкая эпопея в качестве Liebwache-Dolmetscher.
Пару раз я вспоминал о Скворцовой и даже пытался дозвониться до нее, но телефон молчал. Слышишь, Белоснежка, если ты читаешь этот рассказ, то угадай, чье это:
«Как мячик – подвижный, как мальчик – ранимый,
Сегодня ты прожил свой пятый десяток.
Куда же ты движешься, ветром гонимый..?»
