1. ДАВАЙТЕ СПОЕМ…
Давайте споем без затей, как всегда
О том, с чем не вынесет сердце разлуки:
О нищих, что в поле клянут холода,
О мамах, что греют над пламенем руки.
О бедных невестах, не спящих в ночи,
И каждая ждет, что покажется ей
В зеркале, в отраженьи свечи,
Милый, что посмеялся над ней.
О цыганках, которым туз и валет
Помогают выдурить пятак
У брошенных жен, что клянут белый свет
И, кутаясь в шаль, уходят во мрак.
О служанках, что трудятся день-деньской,
И каждая ночью в подушку плачет,
И солдатика каждая ждет с тоской,
И лучший кусок для солдатика прячет.
Давайте споем без затей, как всегда
О том, с чем не вынесет сердце разлуки:
О мамах, что в поле клянут холода,
О нищих, что греют над пламенем руки.
О девушках, что младенцев своих
В летних сумерках тащат, дрожа,
К чужим дверям, боясь, как бы их
В полицию не отвели сторожа.
О шарманках, чей тяжкий скрип
В бедных дворах по пятницам слышен,
О ворах, что попались на краже белья,
И должны теперь удирать по крышам.
О старьевщиках, роющихся везде
В надежде, что счастье им улыбнется,
О поэте, что неверной звезде
Верит напрасно, пока не свихнется.
Давайте споем без затей, как всегда
О том, с чем не вынесет сердце разлуки:
О стариках, что клянут холода,
О детях, что греют над пламенем руки.
Перевел с идиша В. Дымшиц
2. ОДИНЕШЕНЕК
Слов моих никто не слышит,
Ни в каком углу -
Семь мышат и мышка
Дрыхнут на полу.
Семь мышат и мышка
Значит, ввосьмером.
Говорю им: "Доброй ночи!",
Покидая дом.
Надеваю я картуз
И шагаю прочь –
Одинешеньку куда мне
В этакую ночь?
Вот стоит шинок на рынке.
Мне мигает из темна:
"У меня вина бочонок,
Чиста золота вина!"
Распахнув пошире дверь,
Вваливаюсь я,
Всех приветствую от сердца:
"С праздничком, друзья!"
Слов моих никто не слышит,
Ни в каком углу -
Двое пьяных и бутылка
Дрыхнут на полу.
Двое пьяных и бутылка
Это значит, трое...
Может, стану я четвертым? –
Не по мне такое!
Надеваю я картуз
И шагаю прочь –
Одинешеньку куда мне
В этакую ночь?
Перевел с идиша Сергей Степанов
3. БАЛЛАДА О СТАРОМ ГАЙДУКЕ
Мчится гайдук на коне вороном –
Вихрь, вихрь в поле ночном.
Ружье за спиной, по ветру власы,
За ним – деревни, тени и псы.
Голубю страшно в гнезде ночевать –
Мчится старый гайдук убивать.
Только откуда на шляхе лучи
Бьют в лицо и слепят в ночи?
Это луна тени черные пьет,
Свет свой серебряный в полночи льет.
Черной овце, чтоб спала до утра,
Грудью своей дает серебра.
Старый гайдук вскинул ружье.
Выстрел в луну - и из горла ее
Струйкою кровь вытекает; красна,
Рухнув на лес, повисает луна.
Мчится гайдук на коне вороном –
Вихрь, вихрь в поле ночном.
Ружье за спиной, по ветру власы,
За ним – деревни, тени и псы.
Перевел с идиша Сергей Степанов
4. ПОРТНЯЖКА НОТЭ МАНГЕР ПОЕТ О ЗЛАТОЙ ПАВЕ
За «Зингером» бледный портняжка
Про паву златую поет,
Которая в Вену летала,
Туда, где сам кайзер живет.
Прозванье ему Франц-Иосиф,
Его бакенбарды длинны,
Резвее всех прочих на свете
В конюшнях его скакуны.
Те кони летают орлами,
Их скачка настолько быстра,
Их тучи вовек не настигнут,
Вовек не настигнут ветра;
А пава златая курлычет:
«Один к четырем будет пять,
Берусь я, во славу портняжек,
Твоих скакунов обогнать!
Послушай-ка, сударь мой кайзер,
Побьемся-ка мы об заклад:
Орлы твои кони, но в Стопчет
Быстрей долечу я стократ!»
Ей кайзер в ответ «Эка штука!»,
Взнуздал самолично коней,
Рванулась лихая упряжка,
Земля завертелась под ней.
Леса, города и деревни,
Богемская снизу страна;
Излуки, мосты, перелески — Галиция снизу видна.
А вот уж и Краков, и Лемберг,
А вот Коломея вдали.
Серебряным хлыстиком кайзер
Коней погоняет: «Пошли!»
Там Косов лежит меж горами,
Там Стопчет в долине лежит;
Глазам своим кайзер не верит,
И трет их, и громко сопит.
Ведь умница пава на крыше
Портняжей сидит – тут как тут — И семеро храбрых портняжек
Став «фрунтом», ей честь отдают.
Им кайзер на то: «Эка штука!
Ну что ж, проиграл – так плати!»
Он щупает лоб – что как если
Его просквозило в пути?
Пошарил за пазухой кайзер
И крест достает золотой:
«Вот, дерзкая, пусть же все видят,
Что я расплатился с тобой!»
Крылами трепещет и плещет
Рассерженно пава в ответ:
Да хоть и червонного злата,
Не нужен ей крестик, нет-нет!
«Нет, сударь мой кайзер, другую
Награду-ка мне положи:
Ты справь мне патент королевский
И ручку свою приложи,
На то, что я, пава златая,
Вольна облетать белый свет,
Чтоб всякому, в землю любую
Любовный доставить привет».
Ей кайзер в ответ: «Эка штука!»
И сразу же справил патент:
«А если где встретишь препоны –
Ко мне обращайся в момент».
Серебряным хлыстиком кайзер
Коней своих тронул: «Пошли!»
Как снег на ветру, бакенбарды
Взметнулись и скрылись вдали.
………………………………………
За «Зингером» бледный портняжка
Про паву златую поет
И рад он, что паве не пара
Сам кайзер, что в Вене живет.
Перевела с идиша Александра Глебовская
Из цикла «Толкование Ицика на Пятикнижие»
5. ПРАОТЕЦ АВРОМ СТЫДИТ ЛОТА
«Лот, сядь и выслушай — срамота!
Ты же без просыху пьешь.
Вчера в “Золотом олене” опять
Устроил грязный дебош.
Так может Ицик Мангер, портной,
Тебе не пристало так:
Две дочери в девках который год,
И ты, тьфу-тьфу, не бедняк.
Побойся Бога: есть у тебя
Зерно и домашний скот.
О каждом гое, что мертвую пьет,
Услышишь: хлещет как Лот.
В канун субботы совсем не грех —
По маленькой, как говорят,
Когда на столе гефилте-фиш,
И свечи святые горят.
Но ты-то хлещешь дни напролет.
И как не льет из ушей?
Так может Гаврила, шабес-гой,
Но так не должен еврей.
Подумай немного — когда-нибудь
Начнут болтать про меня:
«Племянник Аврома пьяница был,
Подонок — ну и родня!»
И так болтают… — Слушай же ты!
Выкрест! Позор мне с тобой! —
…Что шадхн не ступит на твой порог,
Как будто твой дом чумной.
Что распоследний портняжкин сын
К тебе не пойдет в зятья.
Седеют косы твоих дочерей,
А ты не бросишь питья.
Лот, сядь и выслушай — срамота!
Ты же без просыху пьешь.
Вчера в «Золотом олене» опять
Устроил грязный дебош.
Так может Ицик Мангер, портной,
Тебе не пристало так:
Две дочери в девках который год,
И ты, тьфу-тьфу, не бедняк».
Перевел с идиша Игорь Булатовский
6. СОРЕ ПОЕТ ИЦИКЛУ КОЛЫБЕЛЬНУЮ
Качает Соре колыбель:
«Спи, Ицикл-отец!
На травке, на лужайке
Пастух пасет овец.
Одна сказала: "Это день".
Другая: "Это ночь.
Смотри: галантерейщик Берл
Идет из лавки прочь,
У Довид-Бера в кузнице
Железо не звенит,
И мельник перед мельницей
На лавочке сидит".
Одна сказала: "Это день,
В молельне шум и гам:
Кот-ребе учит с мышкой
Главу из Торы там.
На крышу забралась коза
Солому пощипать,
А Ицикл, а маленький
Никак не хочет спать".
Пастух сказал: "Ну все, ну все.
Как спорить вам не лень?
Пойдем и спросим Ицикла,
Ночь это или день".
«Ну, спи-усни, мой Ицикл,
Ну, спи-усни скорей,
Пришли пастух и овцы
И спорят у дверей.
Ну тише-тише, пастушок,
Уйми своих овец.
Ночь это. Видишь — глазоньки
Закрыл Ицхак-отец.
Блестят семь капелек росы
На маковом цветке,
Петух и квочка рядышком
Уснули на шестке».
Пастух сказал: «Ну все, ну все…».
И повернул домой,
А эту песню Соры
Взял в дудочке с собой.
Перевел с идиша Игорь Булатовский
7. БАЛЛАДА О ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ УШЕЛ ОТ СЕРОГО К СИНЕМУ
Седой рассвет на бедном дворе
Стоит босиком и стучит в окно,
С лежанки серой встает бедняк
В сером тряпье и смотрит в окно.
Катомку закидывает на плечо,
И серый посох в руку берет,
И потихоньку уходит прочь,
И вместе с ним серый шлях идет.
Идет он идет, все серо вокруг,
Все давит свинцом и застит глаза,
И грустно седому бедняку,
В глазах у него блестит слеза,
Блестит слеза и катится вниз
В седую бороду бедняка,
И борода седая светлей
От блеска этого огонька.
Но что слезы серебряный свет?
Мгновенье, другое и вот ее нет.
У серых вётел встает бедняк
И молится, чтобы унять грусть:
«Господь Всевышний! Прошу, сотри
Серую краску с дорог. И пусть
Скитанья мои по земле Твоей
Будут чуть легче и чуть светлей».
Молитва — голубой мотылек —
Кружит перед ним — синевы клочок,
Синяя точка — среди всего
Серого в сером вокруг него.
Дальше бедняк идет, идет,
Седая корчма на развилке встает,
Хозяйка русая перед ней
В синем платье стоит и ждет.
Глядит на платье бедняк сам не свой,
Пьют, не напьются глаза синевой.
Говорит хозяйка: «Бог помощь вам,
Хоть на минутку зайдите к нам,
В пути вы, наверно, уже давно,
А тут у нас и хлеб, и вино».
Он дверь отворяет, входит в дом
И видит: синённые стены в нем.
В углу хозяин дома сидит
И сказку младшенькому говорит
О синем царстве, о том, что оно
Синей рекою окружено.
Так много для бедняка синевы,
Что он засыпает от синевы,
Шлях вьется во сне, и шлях — синева,
Котомка и посох его — синева.
Птица летит, и она — синева,
Поле, река и лес — синева.
Дивятся хозяева, дышат едва:
Из гостя выплескивается синева,
И в комнату хлещет она и потом
Плещет из комнаты прямо в дом.
Кто плачет? Слышишь? Как дитя
Снаружи плачет серый шлях:
«Зачем бедняк бросил меня
Снаружи, на четырех ветрах?».
Будит хозяин гостя: «Пора,
Снаружи вас дорога ждет».
Во сне улыбается гость, он стоит
Перед синим царством, у синих ворот,
Открывает ворота, а с той стороны
Три города синих в долине видны.
Дивятся хозяева, дышат едва:
Из гостя выплескивается синева,
И в комнату хлещет она и потом
Плещет из комнаты прямо в дом.
И вот она — шепот, лепет, полет,
Шелест, и шорох, и пенье высот,
Корень и дерево, ветка, листва,
Греза из грез, облака и трава.
И вот она — капля, ручей, волна,
И тайна, и рифма, и глубина,
И шаг, и топот, и смех, и пляс
И радость, и счастье, и вечность, и час.
Мерцанье, свеченье, и свет, и блик,
И тень, и тело, и облик, и лик.
Дивятся хозяева, дышат едва:
Из гостя выплескивается синева,
И в комнату хлещет она и потом
Плещет из комнаты прямо в дом,
И – – – – – – – – – – – – – – –
Перевел с идиша Игорь Булатовский
8. ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ
Вечер тускло-золотой.
Никто со мной не пьет.
Что остается мне теперь?
Свет гаснет, тень растет.
Пусть отблеск тускло-золотой
В песню попадет...
Вечер тускло-золотой.
Старик, совсем седой,
Отмаливает праздный прах,
Нажитый суетой.
Пусть шепот старика глухой
Будет в песне той...
Вечер тускло-золотой.
По свету пыль метет.
Моя бессонная печаль
Щенком в пыли уснет.
Пусть наконец дыханье сна
В песню попадет...
Вечер тускло-золотой.
Вот мотылек ночной
На крыльях серо-золотых
Летит к себе домой.
Пусть трепет мотылька ночной
Будет в песне той...
Вечер тускло-золотой.
Никто со мной не пьет.
Что остается мне теперь?
Свет гаснет, тень растет.
Пусть отблеск тускло-золотой
В песню попадет...
Перевел с идиша Игорь Булатовский
9. ЭПИЛОГ
Мышка-мышь-мыша,
Нету ни гроша,
Песенка спета,
Гонят прочь поэта.
Плевать! Я сам уйду.
Куда же мне идти?
Ведь сам-то я нездешний,
Ни с кем не по пути.
Один среди зимы.
Закрыты все корчмы.
Сума моя пустая
(Не дай вам Бог сумы).
Я крикну: «Хватит, Бог,
В Самом Себе дремать,
Настало время жать,
Созрел Твой колосок.
Твой мир меня кормил
И мýкой, и мукóй,
А я ему с лихвой
Слезами отплатил.
Мы квиты, без обид,
Земля мой плач хранит,
Твой колосок созрел,
Пускай же серп свистит».
Мышка-мышь-мыша,
Котенок без усов.
Я песенку последнюю
Допел — и всех делов...
Перевел с идиша Игорь Булатовский
10. Я ГОДАМИ СКИТАЛСЯ …
Я годами скитался в чужих краях,
Нынче еду скитаться в родных.
Пара ботинок, одна рубашка,
Палка в руке. Куда ж я без них?
Пыль твою целовать я не буду, как тот поэт,
Хоть и мне есть о чем голосить, горевать.
Целовать твою пыль? Я твоя пыль.
Кто же будет, я вас умоляю, себя целовать?
Встану в лохмотьях моих, как в шелках,
Перед синью Кинерета, разинув рот,
Завалящий принц — перед синью своей,
О которой мечтал дни напролет.
Синь твою целовать я не буду, я просто так,
Как на шмоне-эсре, буду стоять и молчать.
Целовать твою синь? Я твоя синь.
Кто же будет, я вас умоляю, себя целовать?
Встану я над бескрайней пустыней твоей
И услышу верблюдов извечный шаг,
Над песками качают они на горбах
Тору и тару, и старый напев бродяг,
Что дрожит средь песков раскаленных, как стяг,
Вдруг замрет, но очнется, чтоб никогда не смолкать.
Твой песок целовать я не буду! Нет, опять и опять!
Целовать твой песок? Я твой песок.
Кто же будет, я вас умоляю, себя целовать?
Перевел с идиша Игорь Булатовский
Переводы №№ 2 – 6 были опубликованы в: Ицик Мангер. Стихи // Параллели, № 2-3. М.: Дом еврейской книги, 2003. С. 521-527. Кроме того, №№ 5-6 в «Ицик Мангер. Толкование Ицика на Пятикнижие. М. 2003».
Остальные переводы не публиковались.
Царь Давид
И даже в окне царя умирает солнце дня,
А царь уже очень стар и белый, как снег.
На арфу пал его блуждающий взор из-под тяжких век.
И даже в окне царя умирает солнце дня...
Ангел смерти как эхо встал за плечом царя,
Укутан темным, с шитьем золотым, плащом,
Владыка владыки, тихонько смеется за царевым плечом,
И на его голове горит корона-заря.
Царь, опершись на арфу, забылся во сне.
Ангел смерти бормочет себе под нос: надо мне
Укутать царя в час его последних полночных слез,
Вот это, которое был беспутен, как ветерок,
Доверчив, как дитя и грешен, как Бог,
И так красив, как бывает прекраснейшая из грез.
Ветряк
Ветряк старинный. Светлая картинка
Пришедшая из ранних детских дней,
Все вертится он в памяти моей.
И бабочки над сутолокой рынка...
Злой поп, хранитель яблочного сада.
И только ветер-шалопай один
Плоды порой бросает через тын,
И беднота, его нахваливая, рада.
Но главное - та мельница на горке,
Капустницы, лимонницы и зорьки,
И дедовский плетень, и буйный плющ,
Но главное - тот детства дух чудесный,
Который верит звездам, верит песне,
И знает: Бог велик и всемогущ.
Перевел с идиша Шломо Крол
