За прошедшее время мы писали о многих книгах, а не писали о еще большем их количестве. Порой хочется вспомнить произведения, ставшие популярными в уходящем году, а перечитывать времени нет. К счастью, сейчас можно сделать это, не сильно напрягаясь. Букник представляет первую часть книжного обзора Р.С. Каца.
Вы хотите знать о новинках современной русской литературы, однако не хотите их читать? Что ж, не смущайтесь: известный литературовед, доктор филологических наук, профессор Р.С. Кац тоже не хочет. Тем не менее, он решил пойти вам навстречу и кратко, но емко обозреть наиболее заметные книги нескольких последних лет.
Времена Белинского канули. Традиции Добролюбова забыты. Писарев утонул зря. Не секрет, что российская литературная критика начала 2000-х потеряла нюх и хватку: ныне она сочетает гневливость и пристрастие с бестолковостью и умственным тремором.
Знакомясь с очередным обзором книг-новинок, мы барахтаемся в вареве чужих концепций, вязнем в трясине бурной и бесплодной полемики очередного г-на обозревателя со своими коллегами и по ходу споров можем весьма много узнать о царящих в этой среде нравах (к слову сказать, вполне бандитских). Однако выяснить, о чем, собственно, книга, раз от разу становится все затруднительнее.
Между тем простому читателю - особенно живущему в провинции - нет дела до групповых интересов людей, которым положено рассказывать нам о литературе. Читателю вовсе не нужны клановые разборки. Читателю нужна ин-фор-ма-ция. Своевременная, по возможности объективная и желательно краткая. Это азы профессии.
Сегодняшние критики нередко оправдывают непрофессионализм тем обстоятельством, что, дескать, поток новинок астрономически велик и потому физически невозможно объять необъятное. Это нонсенс: все возможно, надобна только сноровка. Подлинному профи достаточно бросить взгляд на имя сочинителя, название, обложку, - и тотчас же станет ясно, как представить книгу публике.
Ваш покорный слуга отработал литературоведом-практиком несколько десятилетий. Достигнув возраста столь солидного, что нет смысла и охоты прятаться за мишурой ложной скромности, автор этих строк может, не таясь, признаться в собственной объективности и годами выработанном умении судить о книгах буквально с первого взгляда. Упомянутые навыки помогли и при подготовке данной статьи.
Итак, за мной, читатель! Ты получишь необходимый минимум сведений о наиболее известных русскоязычных книгах последних литературных сезонов.
**
Начнем ab ovo - с яйца, грубо говоря. Благодаря филологам Петру Вайлю и Александру Генису, придумавшим "Русскую кухню в изгнании", и поэту Михаилу Генделеву, подарившему читателю "Книгу о вкусной и нездоровой пище", публику не удивишь окрошкой из сентиментальной прозы и справочника по кулинарии.
Но в пример литературным предтечам звезда Рублевского шоссе Оксана Робски в книге «Жизнь заново» (М., "Росмэн-Пресс") жертвует широтой меню ради его изысканности. Если вдуматься, нам заново открыта "Жизнь Замечательных Яиц" во всем их золотом блеске. Основу рассказов новоявленной Курочки Рябы составляют только яичные блюда и только в
гламурном обрамлении. Их всего полдюжины, но цены говорят себя! Гоголь-моголь "Ники Васильевич" - $200 за рюмку. Рубленые яйца по-военному "Система PRO Luboff" - $500 за 100 г (в тротиловом эквиваленте). Яичный ликер "Слеза Фаберже" - $1000 за один карат! Писательница демонстрирует недюжинный для кулинара интеллектуализм: вспомним, к примеру, с какой легкостью притча о Колумбовом яйце в заглавном рассказе доведена до кондиции премиленькой глазуньи с беконом. В общем, это стоит если не прочитать, то попробовать на вкус. Хотя, конечно, прочитать существенно дешевле.
Книгу enfant terrible литературного курятника Льва Данилкина «Человек с яйцом» (СПб., "Амфора") также рекомендуем пробовать с осторожностью, не дыша, хотя от запаха обычно не умирают. Начинка произведения... ну как бы вам сказать помягче, поделикатней... да-да, на о-о-очень тонкого ценителя. Тот человек из заглавия книги - сам Данилкин весь в белом поварском колпаке и творческом экстазе. Казалось бы, что можно сделать с тухлыми яйцами? На первый взгляд, только выбросить поскорее. Но шустрила Данилкин по дороге к мусоропроводу ухитряется соорудить из некондиции кучу блюд, одно другого пикантнее. Среди персонажей его новелл - Николай Ежов, Калигула, Пол Пот, Йозеф Менгеле, Андрей Чикатило, и в каждом из них автор старается обнаружить нечто разумное, доброе и светлое. Один переводил древнеперсидскую поэзию, другой - старушек через дороги, третий любил кошек, четвертый - цветы, пятый (да и все они, в общем) - маленьких
детей. Эпатаж? Вызов? Расчет на скандал? Безусловно, но не только. В книге много по-настоящему искренних и прочувственных строк. Данилкин в самом деле так видит. Главная проблема автора в том, что он, несмотря на молодость, успел слишком хорошо отучиться в советской школе - нетерпимой к юным курильщикам и чертовски снисходительной к людоедам.
Призрак советской школы витает и над сочинением Максима Кантора «Учебник рисования» (М., "ОГИ"). Максим, сын известного сталинского философа-ортодокса Иммануила Кантора, эмигрировал в Англию и стал художником в знак протеста против наших уроков рисования. Еще в детские годы Макса раздражало, что наибольшая часть времени на уроках отводилась истории живописи - сюсюкающим рассказикам о Левитане, Шишкине, Шагале, Пикассо, Малевиче, Кандинском, - а на собственно практику, ремесло карандаша и кисти, оставался скудный минимум. В результате наши школьники могли на ощупь отличить Мане от Моне, но не были готовы нарисовать ничего, кроме примитивного "ручки-ножки-огуречик" (два примера этих детских каракуль вынесены, в качестве назидания, на обложки книги). В душе писателя Кантора бьются художник-педагог и философ-неофит. Первому необходимо до зарезу восполнить давний пробел, преподав пацанам азы светотени, колористики, композиции и прочий худликбез. Второй желает в полном объеме донести до взрослого читателя свои оригинальные взгляды на строение Вселенной, миграцию китов, происхождение частной собственности и государства и т.д. Все это надо спрессовать и вместить в две тонюсенькие тетрадки по тридцать страничек: на полноценное издание хотя бы в переплете у автора, ютящегося в трущобах Сохо, элементарно не хватило денег...
В отличие от Максима Кантора писательница Дина Рубина не страдает от бытовых неурядиц. Кошмары a la Горалик обходят ее стороной. Наоборот, Рубина находит прелесть в легкой ностальгии. Детство и юность Дина провела в СССР, первую прозу написала там же, но по-настоящему расписалась на исторической родине. И чем выше становится литературный уровень ее книг, тем сильнее автора греют воспоминания. Изменились темы, герои, стали иными пейзажи, и все-таки... "Когда же пойдет снег?" - спрашивала девочка из ранней повести. "Когда же, наконец, явится Мессия?" - привычно выпытывают друг у друга персонажи зрелой Рубиной, встретившись на иерусалимском базаре. Однако в действительности, по большому счету, интересует героинь Рубиной по-прежнему именно снег. Символ ушедшего детства и большая редкость в краю вечного лета. Этому, собственно, и посвящен новый роман писательницы «На солнечной стороне улицы» (М., "Эксмо"). Девочка с обложки, которая смотрит сквозь окно в ожидании зимних осадков, - это Дина образца 70-х. Времени, когда сочетание мороза и солнца обещало чудесный день, а граждане во все времена года зачитывались романом Вадима Кожевникова "В полдень на солнечной стороне". По сути, Рубина сочинила оптимистический римейк давнего советского бестселлера о рабочем классе. Пусть даже действие теперь происходит на Святой Земле, герои - не токари и не слесари, но бизнесмены, и имена их, боюсь, довели бы секретаря СП СССР Кожевникова до инфаркта.
Рубина, однако, не лакирует действительность. Менее оптимистичной выглядит история, изложенная в другой ее книге –
«Цыганка» (М., «Эксмо»). Аза, героиня цикла новелл, молода, черноброва и черноглаза. Однако наслаждаться жизнью, профессионально занимаясь гаданьем, Азе мешает редкая генетическая аномалия. То ли кто-то из предков девушки согрешил с русалкой, то ли много лет назад табор раскинул шатры в зоне испытаний химического оружия, - история умалчивает о причинах. Важно следствие, а оно-то трагично: лицо героини с самого рождения имеет сине-зеленый оттенок. Потому невелики заработки Азы (редкий клиент пожелает позолотить ручку девушке с лицом цвета утонувшего Фантомаса) и совсем уж призрачны ее мечты о прекрасном принце. Как вдруг появляется Он! Музыкант Герман – высокий, стройный и, главное, довольно-таки слепой житель ФРГ. Синюшность облика героини ему, стало быть, не видна. У Германа, однако, есть пунктик: он вбил себе в голову, что его избранница должна быть дамой червей. Аза же, как назло, дама пик. Но, может, сослепу музыкант не заметит подмены масти? Или «цыганское счастье», по Рубиной, столь же лукаво, сколь и еврейское? И тайное может обратиться в явное, не дождавшись звуков Мендельсона? А вдруг маленький безобидный бзик Германа перерастет в большую огнестрельную манию? Писательница спешит поставить многоточие там, где пора ставить диагноз, а опытный читатель закрывает глаза на финал, здесь не по-доброму открытый. Но другого все равно не будет.
Эстафету исторического пессимизма подхватывает у автора «Цыганки», русской израильтянки Дины Рубиной, писатель с арабскими корнями –
Юрий Арабов. Поэт, прозаик и постоянный сценарист фильмов петербургского режиссера Александра Сокурова, Арабов с течением времени не мог не превратиться в крупного специалиста по болезненным отклонениям от нормы. Новый роман Арабова, «Флагелланты» (М., "Вагриус"), повествует о тайной секте, живущей в недрах московского метрополитена. Это страшная сила. Когда на улицы опускается глубокая ночь, а освещение на станциях метро тускнеет, из туннелей выползают люди в черном. То есть в черном кожаном белье. С наручниками и хлыстами. Их девиз - "Радость через страдание", их бог - Леопольд Захер-Мазох, их друзья-оппоненты -
инвалиды-колясочники, сборщики милостыни в вагонах. Реальность полна муки, но это запланировано. Еженощно обе команды вступают в жестокую схватку, чтобы к утру все получили заслуженное: одни - мелочишку на молочишко, другие - удовольствие быть качественно побитыми. Биг-бит-ура!
К эстетике садо-мазо, хотя и в облегченной форме, тяготеет также Анна Козлова, автор романа «Превед победителю» (СПб., «Амфора»).
Внучка советского детского писателя, британского коммуниста-эмигранта Уильяма Козлоу (Koslow) и дочка мрачного фантаста-визионера Юрия Козлова, Анна не посрамила родовой фамилии. От деда Уилли она переняла любовь к пионерской атрибутике и отличный английский язык (русский она знает не в пример хуже и допускает смешные грамматические ошибки – «превед» вместо «привет», «аффтар» вместо «автор» и т. п.). От отца унаследовала «теорию заговора», гомофобию и еще полдюжины фобий. Этот взрывоопасный коктейль, впрочем, не детонирует, поскольку разбавлен труднопереводимым сленгом и молодежным юмором в духе «Comedy Club». Главное действующее лицо романа, московский юноша Сергей, хочет доказать предкам, насколько он независим. Татуировки на животе, пирсинг на языке, ералаш на голове и черный балахон на голое тело – это лишь паллиатив, приближение к идеалу. Сотусовщик Сергея Гарик Худин (он же – американский авантюрист Гарри Гудини) коварно предлагает герою оттянуться по полной и для прикола предать Родину. Тем более, что ближайшая кислотная вечеринка состоится прямо на территории радиолокационной станции. Сергей, обкурившийся в хлам, соглашается прихватить с собой пластиковую взрывчатку. Родина в опасности. К счастью, охранник РЛС вовремя задерживает Сергея на входе: предатель, грубо говоря, не проходит фейс-контроля. Потому что не хрен всякому торчку тут борзеть и кидать понты, протыриваясь на крутой сейшн без галстука. И без билета. А, кстати, и без штанов.
Продолжение обзора - на следующей неделе. Оставайтесь с нами!
Публикуется по изданию: Кац Р.С. Взгляд на современную русскую литературу. Пособие для читателя. – Саратов, ООО Издательство «Научная книга», 2008.
