Пол комнаты и стол комнаты застелены старыми газетами в несколько слоев. Пахнет краской. Яков ШТЕРН с большой кистью в руке, в перепачканном фартуке бодро, хотя и не очень попадая в ноты, напевает: "Жил да был черный кот за угло-о-о-ом... И кота ненавидел весь до-о-о-ом..." Входит Максим ЛАПТЕВ и тут же, поскользнувшись на газетах, едва не переворачивает банку с краской.

Яков ШТЕРН (предостерегающе): Черт, черт, да осторожнее же, Макс!

Максим ЛАПТЕВ (в последний момент удержав равновесие): Ты чего здесь, занялся внеочередным ремонтом?

Я.Ш. (качая головой): Нет, не ремонтом. Метафизикой. Я привожу форму в соответствие с содержанием. (Ставит на стол белый гипсовый бюстик и начинает покрывать его слоем черной краски; снова напевает). "А пока наоборот! Только черному коту и не везет!.."

М.Л. (тупо таращится на бюстик; когда гипс исчезает под слоем краски, не выдерживает): Яш, ты кого чернишь? Что-то я в упор не узнаю злодея. Цезарь Борджиа? Лаврентий Берия? Дмитрий Бы..?

Я.Ш. (перебивая, с досадой): Стоп-стоп! Куда тебя понесло? Причем тут Бы..? И с какого перепугу ты решил, будто это непременно злодей? Я ведь объяснил про метафизический смысл... Ладно, вот тебе прямая подсказка. Ну-ка, напряги свою идеальную память: кто из знаменитых евреев в 2006 году отметил свое 110-летие?

М.Л. (честно морща лоб, то и дело сверяясь с бюстиком): Лев Выготский? Вроде не похож. Лев Термен? Опять не похож. Лев Славин? Нет, ничего общего... (напряженно задумывается). Может, это Фаина Раневс... Нет-нет, сам вижу, что не она... (очень неуверенно). Возможно, это... ну как его там... Анастасио Сомоса?

Я.Ш. (с интересом): А что, никарагуанский диктатор был еврей?

М.Л. (махнув рукой): Не знаю! Вдруг он тоже ваш сукин сын? Я уже, знаешь ли, привык, что у тебя любой, в кого ни ткни, оказывается либо евреем, либо сукиным сыном. А иногда - и тем, и другим одновременно... Ну, все-все, я сдаюсь. Кто это?

Я.Ш. (торжественным тоном): Шварц.

М.Л. (машинально): Шварценеггер? (быстро поправляясь). То есть, в смысле, папаша Арнольда, да?

Я.Ш. (задушевно): Просто Шварц, балда. Евгений. Драматург.

М.Л. (разочарованно присвистывает): А-а-а-а-а-а. Тогда все ясно.

Я.Ш. (не слишком довольным голосом): Что тебе ясно?

М.Л. (хмыкает): Фамилия Шварц - значит "черный". В "Сумасшедшем корабле" у Ольги Форш он был так и выведен под именем Геня Чорн. И краска у тебя тоже черная... Короче, смысл твоего перформанса лежит на поверхности. Проще пареной репы. Прямая коннотация.

Я.Ш. (со вздохом): Ох, Макс, до чего ты любишь упрощать! Все намного глубже... Ну-ка, возьми с полки книгу мемуаров Шварца. Бери-бери, у меня все руки в краске. Открывай на странице 57.

М.Л. (берет дневниковый том Е. Шварца "Живу беспокойно", находит нужную страницу, читает): "Темнота населилась живыми существами, крайне страшными..." Ага, это его детские впечатления.

Я.Ш. (командует): Теперь дальше читай, про журнал "Светлячок".

М.Л. (вглядываясь в текст): Угу, вижу. «"Светлячок" ему не понравился, показался слишком простым...» (перелистывает еще страницу, читает вслух). "Темнота, как я открыл недавно, не менее сложна, чем тишина. Она состоит из множества мелких мурашек, которые мерцают, мерцают, движутся..."

Я.Ш. (кивает): Вот! Понял, наконец, ЧТО я имею в виду?

М.Л. (мотает головой): Не-а. Пока не понял.

Я.Ш. (устало): Хорошо, даю еще наводку. Вспомни название одной из самых популярных пьес Шварца - про Ученого и Принцессу.

М.Л. (пожимая плечами): Тут и вспоминать нечего. "Тень", разуме... (обрывает себя на полуслове). О! Так ты имеешь в виду...

Я.Ш. (с облегчением): Додумался, поздравляю! Именно так. В нашем мире фамилия творца очень часто фиксирует вектор его таланта. Одним писателям лучше удаются герои, другим злодеи. У того же Шварца, скажем, обыкновенные чудища выходят прекрасно, но с позитивом беда. Голый король – убедительный, а какой-нибудь Свинопас – бледный. Баба-Яга – полнокровная сволочь, а Василиса-работница – как из картона... Понимаешь теперь, почему, например, Н.Г. Чернышевский так и не написал ничего гениального?

М.Л. (просветленно): Понимаю! Потому что он своего вектора не осознал. Лепил сплошь идеальных людей. А писал бы про одних негодяев, был бы сатирик покруче Салтыкова-Шендеровича...

Я.Ш. (удовлетворенно): Именно. А у Василия Белова – вcе наоборот. Пока он писал про идеальных крестьян, получалось отлично. Как стал разоблачать кровожадных евреев – все, полный провал...

М.Л. (продолжает мысль Яши): То есть в литературе имеются две сборные команды. В одной играют Евгений Шварц и Елена Шварц, Чернышевский, публицист Черниченко, кинодраматург Черных... а Александр Гликберг, значит, нарочно сделался Сашей Черным, поскольку правильно уловил свой вектор...

Я.Ш. (подхватывает): А в другой команде – критик Виссарион Белинский, юморист Марьян Беленький, фантасты Беляев и Белянин, детский писатель Белых и другие... Ну и, само собой, Андрей Белый.

М.Л. (с внезапным огорчением): Тпр-р-ру! Неувязочка. Мы забыли про отморозка Сашу Белого из "Бригады". Его-то нам куда девать?

Я.Ш. (строго): Ошибки нет. Ясно, что Белый – никакой не отморозок, а тайный агент. Положительный герой, засланный в "Бригаду".

М.Л. (пораженно): С чего ты взял?

Я.Ш. (веско): Вспомни роман "Щит и меч" Вадима Кожевникова. Под какой фамилией там действует русско-еврейский разведчик Саша?

М.Л. (после небольшой паузы): Ну Вайс. И что?

Я.Ш. (ехидно): Так тебе перевести это слово с идиша на русский или ты сам справишься?