Мудрецы (Мидраш Танхума к данному разделу) приводят обширный перечень причин гибели сыновей Аѓарона, которые придают их поступку совершенно разный характер: от низменного до возвышенного. Объяснения разнообразны: Надав и Авиѓу стремились приблизиться к Б-гу, внесли чуждый огонь, были пьяны, не были женаты, были высокомерны и так далее. Некоторые из этих объяснений истолковывают простой смысл слов Писания: «Когда они приблизились к Г-споду и умерли» (Ваикра, 16:1) — ощущая особую близость к Творцу, они вошли внутрь или внесли туда огонь, хотя это было запрещено; они подошли слишком близко.

Проблема чрезмерной близости — постоянная проблема тех, кто «ходит пред Г-сподом», в частности, это относится к священникам в Святилище или Храме. Смыслом функционирования Храма является «порядок служения». Зал, в котором находится жертвенник и происходит служение, приподнят по сравнению с двумя помещениями, где стоят посетители, мужчины и женщины. Собирающиеся там люди только стоят и смотрят, в то время как священники осуществляют ритуал. Они действуют не только на сцене, но и за кулисами; они являются интегральной частью каждого элемента храмовой жизни, и им досконально известно, что именно и каким образом должно происходить вокруг них.

Когда еврей посещает Храм время от времени, будь то по случаю праздников или в иные дни, он преисполнен благоговения перед окружающей его святостью. В отличие от него, священник в курсе всего происходящего и принимает в этом непосредственное участие. В Храме был даже отдельный вход для священников. Они входили и выходили из него, когда хотели; даже спали там. В сущности, священник чувствует себя в Храме как на рабочем месте, но этим-то и вызвана стоящая перед ним проблема: привычка убивает чувство. Опасность чрезмерной близости состоит в порождаемой обыденностью фамильярности. Тот, кто все знает, кто ощущает себя незаменимым, начинает чувствовать себя «своим человеком» в святыне.

На примере сыновей первосвященника Эли хорошо видно, к чему может привести подобное чувство. Они осознавали важность Святилища, да и вообще не были лишены высоких идеалов: в трудный час вышли на поле боя и погибли, охраняя Ковчег Завета. Но, следуя рутине служения, они вели себя с домашней бесцеремонностью. Скажем, после родов в Святилище в Шило приходит женщина. У нее есть серьезная причина для посещения, и для нее это огромное событие. В отличие от нее, опытные священники уже тысячу раз видели все, что только можно было увидеть, и знают все в мельчайших подробностях. Такой служитель, подходя к ней, сразу приступает к делу. «Что там с мясом?» — спрашивает он, словно мясник или повар. Почему так происходит? Потому что они всю жизнь окружены святостью и чувствуют себя в этой среде как дома. Со временем трепетное восхищение уходит. Это не значит, что они неверны или что они не приемлют самого служения. Просто они слишком свыклись с ним, стали винтиком системы.

Близость и утрата чувствительности

Грех сыновей Аѓарона проистекает именно из подобной близости. Вошли ли они без разрешения внутрь, принесли ли чуждый огонь, действовали ли под влиянием вина — это произошло потому, что они почувствовали себя интегральной частью системы. Человек «со стороны» должен подготовиться к приходу в Храм и совершить ритуальное омовение; но даже после этого он испытывает страх и трепет. «Первенец Надав» (Бемидбар, 3:2), как именуется Надав в перечне рода Аѓарона, надо думать, уже ощущал себя без пяти минут первосвященником. Вот он открывает двери, отодвигает занавес и входит. Он просто не может воспринять, что там есть место, которое недоступно для него — ведь он ощущает себя в этой структуре «своим».

В Святилище эта проблема носила гораздо более острый характер, чем впоследствии в Храме, поскольку там не было ощущения тайны. В Храме имеется внутреннее, сокрытое помещение, Святая святых, а в походном Шатре Святая святых разбивается на месте, которое до ее установки там было таким же клочком пустыни, как все вокруг. Во время странствий по пустыне Святилище собирали там, где останавливался облачный столп; причем, если это место было неудобным, полным колючек или камней, его можно было немного передвинуть: вот здесь будет Святая святых, а здесь место для служения, тут можно поставить жертвенник. Откуда взяться ощущению, что отныне нельзя просто отдернуть занавес, что тот, кто войдет внутрь, подлежит смерти? Это можно понять разумом, но сложно внутренне усвоить. Что с того, что они пили вино? В конце концов, то был праздник освящения. Ну, выпили они немного больше, чем следовало, и вошли внутрь. Из-за чего сыр-бор?

То же происходит в любой области: чрезмерная близость влечет за собой потерю остроты чувства. Впервые столкнувшись со смертью, человек долго не может прийти в себя; тот, кому приходится готовить мертвое тело к похоронам впервые, обычно испытывает ужас и потрясение. Однако, как не раз наблюдалось, когда подобная деятельность становится рабочей рутиной, отношение становится иным. Так патологоанатом спокойно ест на столе с лежащим на нем трупом; могильщик со временем станет перетаскивать тела с места на место, не испытывая никаких эмоций. Точно так же меняется восприятие писцом священных текстов, он может, например, позволить себе опереться на свитки Торы. Тот, кто один раз возьмет свиток в руки, в трепете ощутит его святость. Тот, кто сам его пишет и окружен свитками все время, перестает относиться к ним как к чему-то особенному.

Один автор, христианин, в посвященной Библии книге отмечает особую величественность и красоту 145 псалма. Еврей, который произносит его не менее трех раз в день, а то и больше, может в лучшем случае заметить, что стихи в нем расположены в алфавитной последовательности, но вряд ли будет восторгаться красотой и образностью языка. Он не замечает того, что в нем сказано, не потому, что он не знает этого, а как раз потому, что знает его наизусть. К ребе из Коцка восходит следующая интерпретация строки из литургической поэмы «Краса и великолепие — Живущему вечно»: когда человек много раз видит перед собой нечто красивое и великолепное, он перестает замечать это. Лишь пред Живущим вечно красота и великолепие не меркнут никогда.

Эта проблема связана и с более общим вопросом. В наше время в Израиле и некоторых других странах существует прослойка, именуемая религиозным сектором общества. Определенную группу внутри него называют (точнее — это самоназвание) сынами Торы, причем некоторые из них действительно серьезно ее изучают. У многих из них возникает проблема, по сути своей идентичная той, что погубила Надава и Авиѓу: «они приблизились к Г-споду». Я молюсь, постоянно прихожу в синагогу, делаю это ежедневно, три раза в день; постоянно изучаю Тору. Но когда я полностью погружаюсь в этот мир и постоянно живу внутри него, возникает опасность, что эта близость сотрет мои чувства. На каком-то этапе я перестаю испытывать эмоции, которые были у меня тогда, когда все это было мне в новинку; теперь я, при всем желании, на них не способен.

Чем вызвано особое ощущение в праздники или в Дни трепета? Они редко наступают, и поэтому мы не успеваем утратить свежесть восприятия. Человеку крайне трудно ежедневно, по три раза в день, ощущать, что он стоит перед Творцом. Тот, кто впервые попадает в синагогу на молитву, часто испытывает эмоциональное потрясение. Но когда я нахожусь там постоянно, она становится частью моего мира и моей рутины.

Однажды один еврей пожаловался мне на то, что, хотя он в течение многих лет профессионально изучал различные мистические техники, сам всегда оставался «снаружи» и ни разу не испытал потрясения. «Единственное, в чем на меня повлияли мои исследования, — добавил он, — это то, что я всегда испытываю трепет, произнося “Шма Исраэль…”». Безусловно, этот еврей раввином не был. Многие ли религиозные люди, которые постоянно изучают Тору, могут честно сказать о себе, что их охватывает трепет при чтении молитвы? Почему этого не происходит? Причина в том, что мы слишком близки…

Подобное явление происходит и в отношениях между евреями. Если бы те эпитеты, которыми награждают друг друга живущие в
Стране Израиля евреи, были бы обращены к еврею за рубежом, это наверняка вызвало бы мощный отклик. Куда меньшие оскорбления становились причиной бурных обсуждений и протестов. Такое поведение израильтян вызвано не столько феноменом самоненависти, сколько ощущением, что «среди своего народа я живу» (Млахим 2, 4:13) — близость порождает ощущение вседозволенности.

«Близкими Мне освящусь»

«И сказал Моше Аѓарону: “Это то, что говорил Г-сподь, когда сказал: “Я освящусь близкими ко Мне, и буду чтим при всем народе”» (Ваикра, 10:3). Всевышний словно говорит: «Эти двое — Мои домочадцы, дети, которые росли на Моем дворе». Быть может, они этого не заслужили, но «и Своим святым Он не доверяет, и небеса не чисты в Его очах» (Иов, 15:15). В Талмуде (Бава кама, 50а) отмечается, что чем выше человек, тем жестче он испытывается, подвергаясь наказанию и за провинность, «тонкую, как волос». Причина в том, что того, кто близок к Творцу, и легкий грех может увести далеко от прямой стези.
История, подобная той, что произошла с сыновьями Аѓарона, описана в рассказе про поражение Узы (Шмуэль 2, 6), который приводится в отрывке из пророков (ѓафтаре), сопутствующем недельному разделу Шмини. Показательна также история про смерть жителей Бейт-Шемеша, вызванную тем, что они «заглядывали в Ковчег Г-спо­день» (Шмуэль 1, 6:19). Филистимляне, видя Ковчег Завета, испытывают страх и трепет; для евреев — это просто ритуальный предмет.

В этой связи возникает следующий вопрос. Ведь нечто подобное произошло еще раньше, на горе Синай, когда сказано: «И видели они Б-га Израиля, а под Его ногами нечто, подобное кирпичу из сапфира, чистое, как само небо. И на знатных сынов Израиля не простер Он Свою руку. И смотрели они на Б-га, и ели, и пили» (Шмот, 24:11). В мидраше (Ваикра раба, 20:10) говорится, что то был пир, вызванный ощущением огромной близости к Творцу; хотя его участники (среди которых особо отмечены сыновья Аѓарона, Надав и Авиѓу) и заслуживали наказания, оно было отложено, чтобы ничто не омрачало радости дарования Торы. Почему в таком случае, спрашивают многие комментаторы, сыновья Аѓарона не получили отсрочки от наказания в праздничный день освящения Святилища? Почему оно последовало немедленно?

Разница в том, что дарование Торы на горе Синай — разовое, исключительное событие. В нашем же случае речь идет о Святилище, куда евреи отныне будут приходить постоянно, приносить там жертвы. При этом в пустыне оно имело еще более критическое значение, чем Иерусалимский храм впоследствии, потому что даже тот, кто просто хотел полакомиться мясом, должен был привести животное в Святилище, чтобы оно было зарезано именно там. В такой ситуации важно помнить, что может наступить момент, о котором сказано: «Освящусь близкими Мне» — когда люди могут поплатиться жизнью за грех.

Чрезмерная близость губительна. Тот, чья деятельность является частью системы, и кто служит лишь «винтиком» в ней, забывает о том, какой смысл имеют его действия. Человеку со стороны это кажется непростительным. Возможно, за недостойным поведением священника стоит только внутреннее очерствение; но тот, кто наблюдает за этим извне, тот, для кого священник является символом Служения, увидит в его поведении измену своему назначению. Те, кто целыми днями изучают Тору, отлично знают, что среди них встречаются не только полные праведники. Но если полный идеалистических ожиданий человек со стороны сталкивается с неким несоответствием, он увидит в этом не личное падение согрешившего, но кризис всего того, что он собой представляет. «Ошибка из-за [неприлежного] изучения закона равнозначна преднамеренному греху» (Танхума, Ваикра, 6); «В случае святотатства нет отложенной расплаты» (Кидушин, 40а). Тот, чье действие оборачивается святотатством, не получает отсрочки Свыше; он наказывается и за преднамеренный, и за ошибочный (возможно, даже за совершенный в результате принуждения) поступок. «Ибо все дела Г-сподь приведет на суд, а также все сокрытое» (Коѓелет, 12:14).

Этим и объясняется особое предупреждение, обращенное как раз к «близким» — к тем, кто постоянно служит Творцу. Они обязаны не терять чувствительность к святости. Их наказание суровее тех, которым подвергаются обычные люди, дабы исполнилось: «…и буду чтим при всем народе». Они должны помнить, что название Святая святых выражает ее сущность, что святость должна быть возвышена и выделена, даже если они сами по несколько раз в день пересекают границу, отделяющую профанное от святого. Несомненно, это крайне сложная задача. Подобно этому, опытному врачу трудно сочувствовать своим пациентам, а могильщику нелегко относиться к мертвым телам с надлежащим пиететом.

В отличие от других подобных историй, гибель сыновей Аѓарона явилась результатом непосредственного вмешательства Всевышнего. «И вышел огонь от Г-спода…». Этот экстремальный урок был дан потому, что поступок Надава и Авиѓу, с одной стороны, очень естественен, а с другой — чреват гибельными результатами. Естественен, ибо такова человеческая природа, но результаты такого поведения страшны: фамильярная небрежность по отношению к святости выжигает внутренний мир человека, привыкшего «быть вблизи». Поэтому Тора столь сурово относится к греху чрезмерной близости.

Испытание священников

Каждый из нас, благодаря тому или иному аспекту личности, может быть отнесен к числу «близких», и надо помнить, что, даже если человек и знает все происходящее «за кулисами», от него требуется сохранять чувство благоговения и трепета перед святостью. Ему ни в коем случае не должно показаться, что на него уже не распространяются те ограничения, которые предопределяют поведение посторонних, «внешних» людей при взаимодействии со святыми вещами. Несомненно, это одна из наиболее сложных задач. Испытание происходит каждый день: может ли тот, кто уже привык к постоянному контакту со святостью, быть «своим» и вместе с тем чувствовать и вести себя как «чужой», пришедший впервые, которому все внове.

Постоянная перегородка разделяет области сакрального и профанного; то, что заслуживает благоговения, и обыденные явления. Перед священником стоит такая же перегородка, однако ему труднее, чем другим, удержаться от соблазна ее сдвинуть.
Способность существовать одновременно в двух состояниях противоречит человеческой природе. Однако жизнь постоянно сталкивает нас с такими проблемами, и это умение требуется от каждого еврея. Ребе Нахман из Брацлава аллегорически описывает это качество, прибегая к образу старца, который в то же время является младенцем. Это требование противоречит человеческой природе, однако это лишь одна из тех невозможных задач, которые мы обязаны выполнить, будучи евреями.

Сгорание души

Простой смысл стиха: «Когда они приблизились к Г-споду и умерли…» — в том, что наказание «близ­ких» создает превентивный эффект и для «далеких». Поэтому смерть грешника служит освящению Б-жьего имени. Однако иногда приведенные нами слова Торы получают иное, страшное значение: эти люди умирают изнутри. Талмуд (Санѓедрин, 52а) отмечает в связи с гибелью сыновей Аѓарона: «Душа сгорела, а тело осталось». Иногда душа человека сгорает, но его тело остается целым и невредимым. Тело исполняет заповеди, раскачивается при молитве, однако душа его покинула. «Когда они приблизились к Г-споду», их души были испепелены «и умерли».

В наших святых книгах сказано, что, когда речь заходит о смерти сыновей Аѓарона, надо плакать. И действительно, в этой истории есть что оплакивать.