Увечные

В нашем разделе приводятся законы об увечьях и служении в Святилище. Законы об увечьях относятся как к приносимым в жертву животным, так и к осуществляющим жертвоприношение священникам: ни те, ни другие не могут быть увечными, согласно принципу: «Все, что делает человека непригодным [приносить жертву], делает и животное непригодным [быть принесенным в жертву]» (Брахот, 43а). Однако к этой области относится еще один закон, добавляющий теме дополнительный ракурс. Оказывается, и судьи, по крайней мере в Санѓедрине, не могут быть увечными: «Суд должен быть свободен как от беззакония, так и от физических увечий» (Йевамот, 101а). Калека может быть одним из величайших мудрецов Торы, но карьера судьи в Санѓедрине для него закрыта. Причем это правило отнюдь не ограничивается теми увечьями, которые мешают судье в исполнении его обязанностей. Например, мудрец-горбун не может стать судьей.

В некоторых талмудических источниках (см., например, Ѓорайот, 4б) встречается непонятное выражение: «Муфла, который в суде». Контекст не позволяет вынести однозначное заключение о значении понятия муфла (производное от корня פלא, указывающего на нечто удивительное, дивное). В комментарии Маргалийот ѓа-ям (Санѓедрин, 3б) содержится любопытное объяснение этого выражения. По мнению автора комментария, рава Маргалиота, здесь имеется в виду выдающийся мудрец, который по независящим от него обстоятельствам не смог войти в число судей Санѓедрина. Так, например, член суда, разбирающего дела, которые могут кончиться смертным приговором, должен быть не старше определенного возраста и иметь детей. В противном случае он, даже являясь одним из глав поколения, не имеет права заседать в Санѓедрине. В соответствии с этим комментарием мудрецы, которые по тем или иным формальным критериям не имели возможности быть судьями, играли на суде вспомогательную роль экспертов.

Если говорить о храмовом служении, запрет приносить в жертву животное с изъяном представляется вполне рациональным; подобным образом можно объяснить и то, что священник не должен иметь увечья. Об этом говорит пророк: «И когда приносите в жертву слепое, не дурно ли это? И когда приносите хромое и больное — не дурно? Поднеси-ка это правителю своему, будет ли он благоволить к тебе и окажет ли тебе почтение?» (Малахи, 1:8). Это серьезное обоснование, на основе которого запрещение на принесение в жертву животных с изъянами дополняется и другими признаками, не относящимися к числу увечий, — как, например, старость или неприятный запах (см. Бехорот, 41а). Понятно, что причина этому в том, что такой дар Всевышнему приносить некрасиво. В жертвоприношении имеется сильно выраженная церемониальная сторона: «Проклят лживый, у которого в стаде есть неиспорченный самец, и он дал обет, а в жертву Г-споду приносит поврежденное: ибо Я — великий Царь, — изрек Г-сподь Воинств, — и имя Мое страшно у народов» (Малахи, 1:14). Нет сомнения, что принесение в дар монарху животного с изъяном несет в себе оскорбительный смысл. Понятно также, что царские слуги должны хорошо выглядеть, чтобы не нанести урон достоинству царя.

Пышность храмового служения не случайна, Храм — это не штибл[12], куда каждый приходит в каком угодно виде. Храм должен создавать ощущение благоговения, а это относится и к внешней стороне происходящего. Поэтому и приносимые в жертву животные должны быть без изъянов. Но и в других аспектах храмовой службы непременно требуется, чтобы все было самое лучшее, поскольку речь идет о достоинстве Царя царей. Это наиболее очевидное объяснение тому, что все храмовые сосуды сделаны из золота. Почему нельзя использовать для служения простые сосуды? Потому что именно золотые сосуды создают торжественную атмосферу, подобающую служению Царю.

Все храмовые аксессуары, которые служат пребыванию Шхины, должны быть цельными. Поэтому, если нож, которым совершаются жертвоприношения, оставляет на жертвеннике крошечную царапину, которая распознаваема лишь на ощупь, жертвенник объявляется непригодным (Хулин, 18а). Жертвенник должен быть совершенно целым; это же относится и к одеяниям священников. Отсюда проистекает и требование к отсутствию физических изъянов и у самих священников, дабы в их среде пребывала Шхина. Правда, нельзя забывать и о том, что «сокрушенного и презренного сердца, Ты не презришь» (Теѓилим, 51:19), однако к служению в Храме это не имеет отношения. Как бы дорог ни был этот человек для Всевышнего, определенные физические недостатки не позволят ему выполнять ту же роль, что и другим священникам, поскольку происходящее в Храме имеет репрезентативный характер.

Таким образом, можно объяснить недопустимость увечий и физических изъянов в Храме. Однако в чем проблема с судьями?! Судья должен быть мудрым, честным и справедливым человеком, но какое значение имеет его внешний вид? Как-то раз мать принесла к раввину младенца и в слезах пожаловалась на то, что у него кривые ноги. «Не волнуйтесь, — ответил он, — с головой у него все будет в порядке». И в самом деле, когда он вырос и стал известным раввином, ему никак не помешали кривые ноги.

«Б-жественное присутствие не осенит ущербное пристанище»

Можно предложить несколько направлений для дальнейшего анализа. Во-первых, нам никогда неизвестно, действительно ли хорошо то, что представляется нам красивым, как сказано: «…Че­ло­век видит глазами, а Г-сподь видит то, что в сердце» (Шмуэль 1, 16:6). Можно все глубже и глубже погружаться во внутренний мир человека, однако здесь, видимо, Творец требует от своих слуг определенного уровня совершенства, которое носит не только внутренний характер. На первый взгляд, может показаться, что важно исключительно духовное совершенство, а физическое не имеет никакого значения, однако, как выясняется, Он требует совершенства всех видов. Это не значит, что тот, кто не совершенен, оказывается на обочине. Однако если представить себе разные уровни Служения как последовательность концентрических кругов, тот, кто продвинулся наиболее далеко, должен быть совершенно целен во всех смыслах. Как сказано в книге Зоѓар (215,2), «Шхина не осенит ущербное пристанище».

С подобным явлением мы сталкиваемся и при перечислении качеств, требуемых от пророка. Выясняется, что пророк должен быть крепким, богатым, мудрым и смиренным (Недарим, 38а). Неужели недостаточно мудрости и смирения? Зачем нужно требовать от него физической силы и богатства? И что из этого следует? Что физическая слабость мешает духовному развитию или препятствует получению пророчества? Рамбам (Шмона праким, 7) придает этому пассажу иное значение, далекое от буквального смысла: богатый — это тот, кто удовлетворен своей долей; крепкий — тот, кто противостоит дурному началу.

Однако, обратившись к талмудическому источнику, мы увидим, что там идет речь о самом натуральном богатстве — о человеке, у которого много денег, а под крепостью понимается физическая сила. Получается, таким образом, что чисто внешние, казалось бы, качества являются необходимым условием для проявления Шхины. Почему? Потому что и они — часть совершенства.

В Иерусалимском Талмуде (Рош ѓа-Шана, 1.3) содержится история, которая, будь она записана на полторы тысячи лет позднее, показалась бы типичным хасидским рассказом. Она повествует об установлении дня Суда: «Когда суд провозглашает наступление Рош ѓа-Шана, Г-сподь говорит Своим ангелам: “Поставьте возвышение, пусть предстанут защитники и обвинители, ибо сегодняшний день провозглашен Рош ѓа-Шана”. Если суд передумал и решил, что Рош ѓа-Шана наступит на следующий день, Г-сподь говорит Своим ангелам: “Уберите возвышение, пусть уйдут защитники и обвинители, ибо Мои дети решили перенести Рош ѓа-Шана на завтра”. Как это понимать? Сказано (Теѓилим, 81:5): “Ибо закон это для Израиля: [день] суда Б-га Яакова”. Если закон не дан Израилю, словно нет установления от Б-га Яакова».

Что все это означает? Полномочия суда определяются не только мудростью судей, но и тем, что он становится вместилищем Шхины, так что принимаемые им решения изменяют реальность и на земле, и на Небесах — во всех мирах. Поскольку судьям предоставляются столь исключительные полномочия, к ним выдвигаются и особые требования, как к орудиям Провидения. Это отнюдь не означает, что мудрец, принимающий решение в суде, пророчествует, но Небеса должны наделить его особой силой с тем, чтобы он стал вместилищем Шхины и мог обсуждать законы Торы. Раскрытие Шхины на заседании суда объясняет, почему для обозначения судей иногда используется одно из имен Творца («Элоѓим») (см. Санѓедрин, 56б). По этой же причине судьями должны быть мудрецы, которые получили посвящение именно в Стране Израиля (Санѓедрин, 14а), а максимальные полномочия суд получает лишь тогда, когда собирается на территории Храма.

Страсти и творческое начало

Если отнестись ко всему этому не просто как к законам, но и как к проявлению подлинной воли Творца, окажется, что Он требует всестороннего совершенства от того, кто хочет быть к нему близок. Так, в перечне недопустимых изъянов жертвенных животных сказано: «А со смятыми, раздавленными, оторванными или отрезанными [тестикулами] не приносите Г-споду и не делайте это в вашей стране» (Ваикра, 22:24). Писание недву­смысленно говорит нам: не только «не приносите Г-споду», но и вообще «не делайте это в вашей стране». Всевышний не хочет ни изуродованных душ, ни изуродованных тел.

Сказано: «Сокрушенного и презренного сердца, Ты не презришь» (Теѓилим, 51:19). Как связаны между собой два этих стиха? «Сокрушенное сердце» — выражает самооценку человека в его отношениях и с другими людьми, и с Творцом. Чувствуется, что еще не все потеряно. Обратная ситуация возникает, когда сердце полно самодовольства, когда «разжирел ты, растолстел, раздался» (Дварим, 32:15) — такой человек уверен, что у него все в полном порядке. «А со смятыми, раздавленными, оторванными или отрезанными [тестикулами] не приносите Г-споду» — сказано о том, кто лишился своих дурных страстей, но вместе с ними утратил и бывшие у него некогда притязания, лишился своего творческого начала. Это может быть вызвано набожностью. Так, в некоторых нееврейских культурах монахи, стремясь к святости, оскопляли себя. Вместо того чтобы вести борьбу с дурным началом на протяжении всей жизни, с незаданным результатом, человек решительно отсекает от себя это дурное начало, решает проблему раз и навсегда. Казалось бы, это должно быть высшим актом служения. Правда, от многих дурных влечений так просто не избавишься: ни с завистью, ни с самолюбием нельзя покончить одним ударом. Но если можно за счет маленькой и безопасной операции избавиться от столь серьезной проблемы — казалось бы, сплошные преимущества. Однако Тора выносит иной вердикт. Лишать живое существо детородных органов плохо не только тогда, когда речь идет о жертве, это запрещено в принципе.

Одна из проблем религиозных людей состоит именно в этом. Легко увидеть, что многие из них лишаются творческого начала. Порой, когда человек был грешником, малым или большим, он был полон жизни и творческих сил; затем, приняв на себя иго небесного царства, он стал похож на изуродованное жертвенное животное. Возможно, теперь его дурное начало не столь сильно, зато он и не может создать ничего хорошего. Казалось бы, естественно ожидать, что если человек талантлив в любой области, будь то математика или живопись, то, решив применить свои способности к изучению Торы, он, как и прежде, создаст удивительные творения. А что у него получается? Ничего. Тот, кто прежде был способен на многое, превращается в маленькое существо, которое потерянно слоняется по закоулкам. Подобная трансформация происходит не только с гениями. Человек, в чьем сердце поселилось стремление к чистоте, зачастую становится скучным и пресным, жалким и разбитым.

В чем проявляется сила желания? Понятно, что она связана со страстями, однако она находит свое выражение и в творчестве. И когда мы вопрошаем Творца, что предпочтительнее: выбрать страсти и творчество, или лишиться и опасных страстей, и творческих сил, Он дает нам однозначный ответ, который содержится в приведенном выше стихе, из которого и в буквальном смысле вытекает запрет оскопления. Таким образом, выбор страстей и творчества получает поддержку и на уровне закона. Борьба с дурным началом не должна привести к скопчеству: ни духовному, ни физическому.

В Талмуде (Хагига, 14б) сказано: «И не делайте это в вашей стране — даже оскопление собаки запрещено». Мы видим, что запрет оскопления распространяется на всякую тварь, сколь бы незначительна и низка она ни была. Даже по отношению к ней мы не имеем права так поступать, тем более по отношению к самим себе, потому что принять иго Небесного царства не значит стать увечным. Вопрос Свыше: «Что ты вершишь? Что ты творишь?» — раздается вновь и вновь. Творец хочет видеть людей прекрасными и совершенными — и чем они совершеннее, тем они прекраснее для Него. Он требует, чтобы у людей не было изъя­нов. Напомним, что и животные в ковчеге Ноаха не должны были иметь увечий. Тема всестороннего совершенства возникает и в других местах. Сказано: «Славен избранный Тобой и приближенный к Тебе» (Теѓилим, 65:5). Г-сподь хочет, чтобы Его избранники были совершенны.

Раши следующим образом объясняет стих «Сы­ны вы Г-споду, вашему Б-гу; не делайте порезы и не выстригайте плешь между глазами [в знак скорби] по умершим» (Дварим, 14:1): «Ибо вы — сыны Вездесущего и должны быть благообразными, а не изрезанными и с выстриженной плешью». Творец не желает, чтобы Его дети ходили с царапинами на лице и делали уродливые отметины на теле, — избранный народ должен пристойно выглядеть! Но постойте, разве Он не ценит внутреннюю красоту более внешней? В любом случае, нам неведомы ни небесная арифметика, ни порядок заселения небесных чертогов, однако мы доподлинно знаем, что Он хочет, чтобы люди достигали всех видов совершенства, и чем их больше, тем лучше.

Требование совершенства

От судей Санѓедрина требовалось быть специалистами в самых разных областях и разбираться во многих премудростях. Это не просто профессиональные умения и навыки. Описывая учеников Ѓиллеля, Талмуд (Сукка, 28а) пишет, что прославленный рабан Йоханан бен Закай был наименее значительным из них, при этом «не было ничего, чего бы он не выучил... ни большого, ни малого. Большое — Деяния колесницы (Маасе Меркава). Малое — дискуссии Абайе и Равы, притчи о прачках и о лисах». Можно понять, для чего нужны познания в устройстве Маасе Меркава (т.е. в эзотерических материях) и в талмудических диспутах, но что дает народный фольклор — басни, сказки и шутки, которые рассказывают о прачках и лисах? Дело в том, что требование святости сформулировано в словах: «Святы будьте, ибо свят Я, Г-сподь, Б-г ваш» (Ваикра, 19:2). Подобно тому, как Творец совершенен во всем, так и те, кто служат Ему, должны стремиться к всестороннему совершенству. Не к каждому человеку предъявляются одинаковые требования; Он не скажет: «Почему ты не был мудрецом, как Шломо, пророком, как Моше, богатырем, как Шимшон?» Однако Он не хочет, чтобы человек был скопцом, чтобы он ходил «с бельмом на глазу, катарактой, коростой, паршой» (Ваикра, 21:20) и не пытался ничего с этим сделать.

Бык с двумя переломанными ногами хромает; он гораздо менее опасен, чем целый и здоровый бык. Казалось бы, он должен быть большим «праведником». А если заодно лишить его зрения, провести еще ряд операций, он наверняка никогда никому не повредит. Почему же нельзя принести в жертву такого «праведного» быка? Но Всевышний словно говорит: «Если хочешь, отведи этого быка в дар какому-нибудь царю-язычнику. Но Мне — ты хочешь принести его в дар Мне?!» Развернутое описание различных изъянов позволяет понять, чего Он не хочет. А хочет Он полноты и совершенства, с каким бы риском это ни было связано. Некастрированный бык опаснее, с ним сложнее справиться. Казалось бы, проще принести в жертву кастрированного быка с переломанными ногами, но Всевышний говорит: «Это не для Меня; такие праведники Мне не нужны». Верно, что бык в своем естественном состоянии опасен, он может принести много вреда и даже убить, но Всевышний хочет цельности и полноты, хотя бы и чреватой риском.

Надо подчеркнуть, что это не делает грех разрешенным. Животное, с которым люди вступали в половые отношения, бывшее объектом поклонения, или животное, убившее человека, не может быть принесено в жертву. Если имеющиеся у скотины силы были обращены во зло, такая жертва отклоняется. Творцу угодно приношение того, кто имел возможность совершить зло, но не сделал этого. Только такая жертва и будет принята.

В Теѓилим (29:1) сказано: «Воздайте Г-споду, сыны сильных, воздайте Г-споду славу и могущество!» Кто должен воздать Г-споду славу и воспеть Его мощь? Именно те, у кого есть сила. Потому, что, когда раздается «глас Г-спода в силе, глас Г-спода в величии» (29:4), я должен быть способен это воспринять, тот, кто разбит и подавлен, не сможет с этим справиться. Написано: «…Богатыри, исполнители Его слова, послушные Его слову» (Теѓилим, 103:20). Несмотря на все опасности, проблемы и беды, которыми чревата цельность, это качество требуется и от жертвы, и от священника. Бык не должен причинять ущерб или кого-нибудь забодать, с ним нельзя вступать в половые отношения, но и это должно быть частью спектра возможностей. Потому что только тогда, когда перед тобой открыта дорога к злу, ты сможешь сделать то, что от тебя требуется, в полной мере.

Рассказ об изъянах показывает нам, каким должно быть служение Г-споду и как человеку надлежит выглядеть в собственных глазах. Некоторые «унылыми ходят пред Г-сподом» (см. Малахи, 3:14), и по мере усиления их благочестия возникают все новые «увечья набожности». О таких жертвах Творец словно говорит: «Ты годишься для многого. На тебе можно перевозить грузы; твое мясо кошерно. Но здесь речь идет не о том, что можно, а что нельзя использовать в пищу, а о святости». Мясо такого животного может подойти для обычной трапезы, хотя оно и не лучший выбор; такое животное можно использовать для разных работ.

Однако подлинная святость требует иного.

Сейчас у нас нет Храма, не осуществляется храмовое служение, не собирается Санѓедрин. Но у нас есть Всевышний, Который остается неизменным. «Я, Г-сподь, не изменился». Поэтому и сейчас Он требует от нас цельности и стремления к совершенству.