Семьи левитов

Раздел Насо охватывает несколько тем: законы о женщине, которую ревнует муж, и назорее; благословение священников; приношение глав колен. Мы остановимся здесь на теме, которая появляется в начале раздела: на служении сынов Гершона.
По своему содержанию начало нынешнего раздела могло бы стать завершением предыдущего, в котором после описания походного строя еврейского народа, подразделяющегося на станы и колена, Тора переходит к перечислению родов левитов и их обязанностей. Раздел Бемидбар завершается рассказом о служении сынов Кеѓата, а раздел Насо переходит к изложению задач, стоящих перед потомками Гершона и Мерари.

Описание служения сынов Гершона построено так же, как аналогичные перечисления обязанностей других родов левитов — Кеѓата и Мерари. Оно начинается со стиха: «Сочти поголовно также сынов Гершона по их отчему дому, по их семействам» (Бемидбар, 4:22), — который почти дословно повторяет сказанное в прошлом разделе: «Сочти поголовно сынов Кеѓата из среды сынов Леви их по семействам, по их родовому дому» (Бемидбар, 4:2). Вскоре подобное указание будет дано и по поводу сынов Мерари: «Сынов Мерари, по их семействам, по их родовому дому исчисли их» (Бемидбар, 4:29).

Понятно, таким образом, что речь идет о едином смысловом блоке. Ясно также, что, хотя, на первый взгляд, Тора содержит в себе повторения, каждый род левитов выступает в качестве отдельной структурной единицы и наделяется специфическими функциями. Тем не менее встает вопрос: почему же, в таком случае, рассказ о сынах Гершона знаменует собой начало нового раздела? Кроме этого, бросается в глаза слово «также» в повелении: «Сочти поголовно также сынов Гершона». Что оно призвано передать?

Обязанности сынов Кеѓата предельно ясны: «Вот служба сынов Кеѓата в шатре соборном — у Святая святых» (Бемидбар, 4:4). Из всех левитов именно они причастны к Святая святых. Ковчег Завета, за отдельными исключениями, несли не священники, а левиты — сыны Кеѓата. Их задача состояла в переноске утвари: светильника, стола и жертвенника воскурений. Эта работа требовала отнюдь не физических усилий — самым сложным была переноска не вещи, а ее сущности. Что касается самого Ковчега, его транспортировка в любом случае была не под силу даже опытным носильщикам. Трудно себе представить, как его вообще могли поднять; ведь, по словам мудрецов (Сота, 5а), его золотая крышка была толщиной с тефах (8–10 см). Даже если не учитывать стоявших на ней изображений крувим, для изготовления такой крышки требовалось огромное количество золота, потому ее вес должен был значительно превышать тонну. В самом деле, мудрецы говорят (Сота, 35а), что Ковчег сам нес своих носильщиков. Этот момент имеет принципиальное значение: в руках левитов, которые поднимают Ковчег Завета, находится не физический объект, а нечто, находящееся за пределами этого мира. Мудрецы говорят (Йома, 21а), что «место Ковчега не включается в измерения» размеров храмовых помещений, поскольку он пребывает наполовину в нашей реальности, а наполовину — в иной. Он занимает промежуточное место между духом и материей, и поэтому перенесение храмовой утвари:

Ковчега, светильника, стола — требует, в первую очередь, совсем не физических навыков.

Таким образом, задачи, стоявшие перед сынами Кеѓата, были под силу лишь необыкновенным людям. Действительно, роль потомков Кеѓата в еврейской истории сводилась отнюдь не только к переноске Святилища. Среди отпрысков этого рода насчитывалось немало великих людей, таких, как пророк Шмуэль, который сопоставляется с Моше и Аѓароном вместе взятыми: «Моше и Аѓарон — среди Его священников, и Шмуэль — среди призывающих Его имя» (Псалмы, 99:6). В значимости этой семьи легко убедиться, просто открыв Теѓилим, авторство некоторых принадлежит сынам Кораха — внука Кеѓата. Некогда отпрыски рода Кеѓата переносили Ковчег Завета, но и впоследствии, когда необходимость в этом отпала, они совершали великие дела.

Эти люди продолжили выполнять свою миссию — если не в материальном, то в духовном смысле.

В сравнении с сынами Кеѓата потомки Мерари — обычные носильщики: они переносят брусья, из которых состоит корпус Святилища. В сущности, они переносят все здание, за исключением его содержимого. Во всем мире есть люди, которые должны выполнять простые работы, иногда даже заниматься нелегким физическим трудом — это могут быть как значительные, так и ничем не примечательные личности, но в каком-то смысле именно на них все и держится.

С этой точки зрения, род потомков Гершона занимает промежуточное положение: «Вот служба сынов Гершона по служению и по переноске» (Бемидбар, 4:24). Сыновья Кеѓата занимаются духовной сущностью; сыновья Мерари, казалось бы, выполняют не слишком интеллектуальную работу, но благодаря им существует дом, построенный из земных материалов. Итак, на долю сынов Мерари приходится тяжкая ноша, а потомки Кеѓата занимаются тонкими, возвышенными материями. Что же входит в обязанности сынов Гершона? Они собирают и переносят разные вещи: покровы, завесы, веревки.

Иногда гораздо легче быть простым носильщиком, чем принадлежать к семейству Гершона. Правда, член семьи Мерари не станет ангелом, это человек другого склада, но его обязанности четко определены, и их значение очевидно. Что происходит, если я не небесный посланец и не чернорабочий, а нахожусь где-то посередине? Я занимаюсь святым делом, однако не самыми возвышенными его аспектами, ощущая при этом, что, в сущности, ничего особенного не делаю. Как обрести почву под ногами?
Поэтому Торе приходится подчеркнуть: «Сочти поголовно также сынов Гершона». Этих людей надо вспомнить и подбодрить, уверить в том, что они не остались в тени рода Кеѓата. И только этим можно объяснить, что данное повеление является не продолжением предыдущего раздела, а открывает новый. В сущности, это акт признания заслуг потомков Гершона. Они оказываются не на своем обычном месте, посередине, между родами Кеѓата и Мерари, словно начинка бутерброда — с упоминания о них начинается отдельный раздел.

Семейства Гершона — средние люди

Разумеется, разница между людьми не сводится к отличию в обязанностях в деле переноски Святилища. Однако те, которые подобны сынам Кеѓата, носителям святого Ковчега, по разным причинам стремятся к аналогичным ролям. Один верен своему внутреннему голосу, другому кажется, что он действует под влиянием обстоятельств, третьего подталкивает в эту сторону окружение. Каждый из них знает, что он станет кем-то исключительным. Если человек охвачен стремлением однажды — пусть даже не завтра-послезавтра — стать во главе народа, это означает, что в нем горит внутренний огонь, придающий ему дополнительные силы.

Другие люди принадлежат к типу сыновей Мерари. К их числу относится тот, кто хочет быть простым честным человеком и добросовестным тружеником, не покладая рук зарабатывать себе на хлеб. Он не сделает ничего выдающегося, потому что с ним никогда не говорят о великом. Зачастую такие люди могли бы достичь большего, но они остаются в своей скорлупе. Многие не стремятся к высоким постам и отличиям и предпочтут этой доле жизнь простого труженика, поскольку она в чем-то гораздо проще. Недаром сказано (Холин, 44б): «“Когда ты ешь от плода рук твоих, счастлив ты, и благо тебе” (Теѓилим, 108:2): “счастлив ты” — в этом мире; “благо тебе” — в мире грядущем». Даже утомительный труд может принести человеку удовлетворение: я знаю, где начинается моя работа и где она кончается; передо мной не встают нравственные дилеммы. Я честно выполняю свои обязанности.

Когда у человека нет высоких притязаний, он может жить праведной, спокойной и простой жизнью, не отклоняясь от прямой стези. Так устроены очень многие. Даже если на такого человека обрушиваются несчастья, его жизнь не теряет своей простоты. Он не предъявляет Творцу мучительный счет. Если ему нужны деньги, он отправляется на поиски новой работы, чтобы пополнить свои доходы.

Один человек искренне посочувствовал ребе: даже простое благословение на омовение рук после посещения туалета он должен произносить, словно на сцене — с особой сосредоточенностью и глубоким смыслом. Перед большинством людей такая проблема не встает — ни с этим благословением, ни с благословением на наложение тфилин. Намотал, поцеловал, размотал — и все. Возвращаясь с работы, он смотрит новости, а потом идет на молитву. Он останется в синагоге между дневной и вечерней молитвой на урок Торы или речь раввина, а потом снова вернется к телевизору. Затем еще одна молитва «Шма, Исраэль…» — и можно спокойно отойти ко сну. Это счастливая жизнь. Такой человек мог бы быть одним из сынов Мерари.

Проблематичный случай — это потомки Гершона. Подобный им человек не стоит на таком уровне, что может, накладывая тфилин, плясать от радости. С другой стороны, он не относится и к категории простых людей, которые спокойно проживают свои годы, ни о чем не мечтая и ни на что не притязая. Сыновья Гершона не могут, да и не хотят совершать по-настоящему возвышенное служение. Делать простую работу им не дают. Так они и оказываются посередине, между двух стульев. Что происходит с таким средним человеком? Если он попытается вести себя, как сыновья Мерари, это не даст ему покоя. Однако он действительно не достиг уровня сыновей Кеѓата.

Часто в этом состоит трагедия заместителей, людей, временно исполняющих чужие обязанности. Они наделены полномочиями и достаточно умны, чтобы ощутить бремя ответственности. С другой стороны, они не ощущают в себе сил, требуемых для принятия важных решений. В трактате Авот (4:15) о таких людях сказано: «Нам не дано понять покой злодеев, ни мучения праведников». Иногда людям посылаются мучения именно в силу их праведности, и они умеют принимать их с любовью. Тот, кто решает стать злодеем, также получает определенный вид покоя. Что происходит с тем, кто не относится ни к тем, ни к другим? Ему не достается ни мучений, ни покоя, или же на его долю выпадают и мучения, и покой. Он никогда не знает, по какой причине его постигают беды, а когда ему выдаются минуты отдыха, он совершенно уверен, что это ненадолго, что его так просто не оставят в покое.

Что же происходит с теми, кто подобен сынам Гершона? «Сочти поголовно также сынов Гершона» — надо найти место и для этих людей, не ведающих ни покоя злодеев, ни мучений праведников. Тора словно обращается к каждому из них: «Возможно, ты никогда не достигнешь уровня тех, кто переносит Ковчег Завета, это не твое дело. Но и покой, который приносит перекладывание брусьев с повозки на повозку, тоже не для тебя. Каков же твой удел? Знай, что твое дело — это «служение и переноска»: ты будешь всю жизнь и служить Творцу, ведомый любовью, и иметь дело с низменной материей.

В честь этих людей был создан отдельный раздел. Этого не удостоились роды Кеѓата и Мерари. Почему? Потому что сыны Гершона страдают вдвойне: они достаточно разбираются в высоких материях, чтобы стремиться ввысь, но у них нет возможности действительно жить этим и достичь такого уровня.

«Восседающий среди славословий Израиля»

Разные уровни отчетливо прослеживаются и при упоминании ангельских чинов в молитвеннике и у пророков: некоторые из ангелов витают в самой вышине, иные находятся посередине. Срафим «стоят пред Ним» (Йешаяѓу, 6:2) — это святые ангелы, горящие в Его свете (как видно из их названия, производного от корня שרפ, указывающего на горение). Офаним — это ангелы-колеса, которые стремятся ввысь, но привязаны к нижним уровням. Будь то обычные колеса в телеге, а не в Б-жест­вен­ной колеснице, это бы им не мешало, беда в том, что они не только колеса, но и ангелы, которые не в силах взлететь. С другой стороны, именно это напряжение и придает им святость. Именно потому в молитвеннике говорится, что офаним возносятся к срафим — они тоже хотят достичь заоблачных высот, хотят подниматься все выше и выше. В сущности, они подобны грузчикам и чернорабочим, но и они должны возвыситься. Поэтому считается, что офаним поднимаются выше срафим. Причина этому не в их высоком уровне, а в том, что они живут в постоянном внутреннем конфликте.

Срафим вопрошают: «Где место Его славы?» Говоря о Творце, они понимают, что, как бы они сами ни были святы, Он навеки останется отделен от них, что как бы высоко они ни поднялись, Он все равно будет пребывать бесконечно выше. Восклицая (Йешаяѓу, 6:3): «Свят, свят, свят Г-сподь Воинств!» — ангелы провозглашают, что Он всегда пребудет превыше всего сущего, по другую сторону, в ином измерении. А офаним говорят (Йехез­кель, 3:12): «Благословенна слава Г-спода с места Его» — они живы Его славой в нижних мирах. Срафим обладают высоким уровнем святости, они могут летать вокруг Б-жественной колесницы, однако не на них она держится. Ее поднимают офаним — ангельские колеса, находящиеся в нижней ее части. Откуда у них такая мощь? Ее придают им мучения. Офаним словно говорит: «Я не могу быть срафимом, мое назначение — быть опорой. Но я не простое колесико в системе. Я знаю, что в мире есть срафим и Колесница, и я всегда буду стремиться к большему».

Сыны Гершона сталкиваются с той же проблемой, что и офаним, как и каждый, кто оказывается посередине. С одной стороны, ему ведомо, что он не ангел, с другой — он не может быть и простым винтиком в системе, которому не к чему стремиться; ангельское колесо не похоже на колесо машины. Его сила в страданиях, именно благодаря им сын Гершона становится носителем славы Творца.

В сущности, сыны Гершона являются типичными представителями всего рода человеческого. Человек в достаточной мере наделен разумом, чтобы понять, что он не может удовлетвориться этим миром. В нем слишком много тела, чтобы стать ангелом, и слишком много души, чтобы превратиться в животное. Человек сотворен несовершенным, но Всевышний не удовлетворяется ангелами. Перед сотворением человека они в недо­умении обратились к Творцу: «Если Ты хочешь святого — пред Тобой Михаэль; того, кто будет выносить закон — вот Гавриэль; того, кто будет находить новое — два-три ангела справятся с этой задачей. Или же Тебе угодно сотворить какое-нибудь нехитрое, парнокопытное и мычащее существо? Их ты уже сотворил в избытке». Ангелы не возмущались созданием коров и коз, рыб и птиц, однако не могли пройти мимо творения человека. Если бы у человека была лишь святая душа, ангелы, должно быть, воспели бы славу Творцу (Берешит раба, 8:10). Если бы Всевышний решил сотворить говорящую обезьяну, это не вызвало бы их ропота. Но дело в том, что Творец замыслил человека, наделенного душой, которая будет толкать его ввысь, и телом, которое будет тянуть его вниз. Сущность человека — в противоречии.

Всевышний назван «Восседающим среди славословий Израиля» (Теѓилим, 22:4). Подножием Его престола являются молитвы страдальцев, умоляющих: «Владыка мира, я знаю, что стою не слишком высоко, но все равно хочу подняться». Это и есть «славословия Израиля». Вопросы, которые задают ангелы, пробуждаются и у многих людей. Что со мной сделали? Я могу опуститься, но тогда меня не оставит червячок беспокойства, стать ангелом я не в силах. Что же я такое? «Крылатый вздох», обреченный носиться «меж землей и небесами»? Насколько лучше было бы для меня жить в более простом мире!
Творец не внял ангелам и создал такое существо, потому что Ему ведомо то, что неизвестно нам. Эти существа, раздираемые душевными муками и сомнениями, способны создать то, что не под силу ангелам в их совершенстве. Сыновья Гершона не принадлежат ни к тем, ни к другим, но именно они желанны Всевышнему. Поэтому раздел начинается со слов: «Сочти поголовно также сынов Гершона». Посередине изложения темы мы начинаем новый раздел, чтобы оказать сынам Гершона подобающую им честь. Ведь Всевышний восседает именно среди их славословий.

В Талмуде (Хагига, 13б) говорится, что у престола Творца стоит великий и огромный ангел, чьего вида не может вынести ни один смертный, и сплетает венцы из молитв народа Израиля. Представим себе рядового еврея. Он не ангел, не «шестикрылый серафим», но время от времени у него на душе начинают скрести кошки, и тогда он говорит: «Владыка мира! Я хотел бы что-то совершить ради Тебя». И тогда великий ангел наклоняется с высоты своего огромного роста, чтобы подобрать его слова вместе со всей той грязью, которая прилипла к ним в будничном бытии. Теперь он их очистит до блеска и сделает из них венец Всевышнему, как говорится в мидраше (Шмот раба, 21:4): «Сказано: “Ты раб Мой, Израиль, в котором прославлюсь” (Йешаяѓу, 49:3). Творец венчает Себя молитвами Израиля». А согласно талмудическому образу (Брахот, 6а), Всевышний также возлагает тфилин, и у Него они содержат слова царя Давида (Диврей ѓа-ямим, 17:21): «Кто подобен Твоему народу, Израилю, единственному народу на земле!» Удел сынов Гершона — и наша боль, и наша слава. В нем раскрывается человек и прославляется Творец.