Негативная интерпретация

Раздел Ноах начинается со слов: «Ноах, муж праведный, был непорочным в своих поколениях» (6:9), — которые получают следующую интерпретацию в комментарии Раши: «Некоторые из наших учителей считают, что это хвала: если бы Ноах жил в праведном, [а не в своем, грешном, поколении], он был бы еще более праведен. Другие же считают, что это хула: он был праведным в сравнении со своим поколением, однако в поколении Авраѓама его бы не ставили ни во что». Второе толкование несколько удивляет. Если можно объяснить библейский стих как хвалу Ноаху, почему мудрецы, а вслед за ними и Раши сочли нужным трактовать его негативно?

Ноах впервые появляется в конце раздела Берешит; он изображается как последняя надежда мира, который заполняют развратники, насильники и воры. Во всем человечестве находится только один достойный человек — единственный в своем поколении, — который «обрел милость в очах Г-спода». Об этом свидетельствует и его значимое имя, смысл которого «дающий покой». Как видно, с ним связывались большие надежды с самого рождения. Но, невзирая на все хорошее, невзирая на то, что он говорил с Творцом и был близок к Нему, Ноах в итоге оказывается в той ситуации, когда сказанное о нем интерпретируется как осуждение.

На первый взгляд, ясно, что порицание Ноаха является лишь относительным; иными словами, он отнюдь не выставляется злодеем. Он осуждается лишь по сравнению с Авраѓамом. В общем, можно сказать, что и те мудрецы, которые осуждали Ноаха, делали это не для того, чтобы принизить его роль, а чтобы подчеркнуть значение Авраѓама.

Одиночество

Если внимательнее изучить библейский текст, мы обнаружим, что жизнь Ноаха — и в этом он совсем не является исключением — развивается следующим образом: вначале про Ноаха говорится, что он «был человек праведный, непорочный», но события, которыми завершается рассказ о его жизни, производят не самое приятное впечатление. Хотя в скандале, участником которого оказался Ноах, он скорее объект, чем субъект, вина за эту отвратительную историю ложится и на его плечи. В связи с этим сразу же вспоминается другой герой Торы — Лот. Этот отпрыск хорошей семьи проделал сходный жизненный путь, и рассказ о нем также завершается малосимпатичной историей. Разумеется, он сам не предпринимает никаких действий, и ему нельзя предъявить открытое обвинение, однако случившееся оставляет неприятный осадок, и многочисленные комментарии мудрецов на эту тему лишь подчеркивают тот смысл, который и так проскальзывает в библейских стихах.

Можно усмотреть и иные параллели в судьбах Ноаха и Лота. Общее между ними и в той роли, которую сыграли их дети, и в том, что оба они соблазнились вином и их падение совершилось в результате опьянения. В обоих случаях вопрос не в том, почему пьяный человек повел себя так или иначе, а в том, почему он изначально дошел до такого состояния. Ноах и Лот — оба осколки прошлого, одиночки, пережившие свой мир, который в одночасье перестал существовать. Все, что их некогда окружало, гибнет, и они замыкаются в себе. Видимо, ни Ноах, ни Лот не способны были вынести этого страшного, безысходного одиночества. Поэтому они начинают пить, а потом уже происходят описанные Торой события.

Подобное ощущение одиночества присуще каждому человеку, который решил отделиться от мира. В сущности, это одиночество — неотъемлемая часть жизни праведника, потому что решение стать таковым может реализовать лишь тот, кто способен остаться один. Он должен быть готов на бесконечное одиночество, идти путем Авраѓама, о котором сказано: «Авраѓам был один» (Йехезкель, 33:24).

Авраѓам хочет изменить окружающий мир, но, выходя из отцовского дома, он должен был оказаться готовым остаться в полном одиночестве, жить в том состоянии, которое мудрецы характеризуют следующим образом: «Весь мир — на одной стороне, а он — на другой» (Берешит раба, 41; комментарий к словам «Авраѓам-иври», Берешит, 14:13). Готовность Авраѓама принять это одиночество, проистекающее из его понимания смысла существования, является частью тех качеств, которые превращают его в совершенного праведника. Человек, который нуждается в поддержке окружения, даже если он по-настоящему велик, не достиг уровня праведника.

Пророк Йехезкель (14:14) упоминает вместе Ноаха, Даниэля и Иова. Их объединяет то, что каждому из них пришлось самостоятельно с нуля начать новую жизнь. Идущий по этому пути принимает необходимость одиночества даже в тех местах, где есть достойное общество. Он не сможет быть полностью вместе ни с отцом, ни с матерью, ни с братьями, ни с сестрами — ни с кем. Одиночество — это часть его существа.

Праведник одинок и тогда, когда его окружает толпа. Именно в связи со стихом: «Авраѓам был один», — рабби Нахман из Бреслава пишет (Ѓашматот, Ликутей Маѓаран, Танайна), что праведник должен быть готов к полному уединению, к одиночеству Ноаха и Авраѓама, даже в окружении достойных людей. Интересно, что одиночество того, кто стремится не походить на окружающую его среду, выйти за ее пределы, присуще и людям, которые живут в обществе, вовсе не отличающимся упадком и падением нравов. Возьмем, к примеру, Теѓилим (книгу Псалмов). Царь Давид не жил в пустыне ни в географическом, ни в культурном смысле. Он также не жил в окружении злодеев. Но, обратившись, например, к псалму 69, мы увидим, что его автор описывает страшное одиночество среди всеобщих насмешек и издевательств. Несложно представить, что, если у подобного человека есть уважаемые братья, они скажут ему примерно следующее: «И у религиозности есть границы! Ты хочешь быть религиознее раввина? Ты ставишь себя выше отца? Не будь смешным, почему тебе надо больше, чем всем остальным?» Это порождает ощущение одиночества, на что и сетует Давид. Не на преследования врагов, а на реакцию близких, на то, что даже общество, состоящее из хороших, порядочных людей, болезненно реагирует на присутствие в своей среде человека, который отстраняется от них, ставит себя выше, не такого, как все — даже если он выделяется своей близостью к Творцу.

Это верно и по отношению к пророкам. Понятно, чем были вызваны страдания и преследования, которые выпали на долю пророка Ирмияѓу. Он был выходцем из маленького поселения священников, жители которого вряд ли были особенно богаты. Когда простой юноша идет против всех, неудивительно, что его ожидают побои и преследования. Однако с подобным отношением столкнулся и другой пророк, который, на первый взгляд, являл собой полную противоположность Ирмияѓу. Пророк Йешаяѓу был двоюродным братом царя; даже по стилю его книги видно, что он отнюдь не простой человек, а принадлежит к аристократическим кругам. Он был единственным пророком, которого Всевышнему не пришлось заставлять взять на себя пророческую миссию. Он сам стремился к этому. И он рассказывает о себе следующее: «Лица своего я не закрывал от поруганий и плевков» (Йешаяѓу, 50:6).

Человек может идти путем добра и быть одним из тех, кто «творит справедливость во всякое время» (Псалмы, 106:3) — согласно комментарию мудрецов (Ктубот, 50а), таким человеком является тот, «кто доставляет пропитание своим сыновьям и дочерям». Он может быть простым евреем, который в свой срок пашет поле, засеивает его и собирает урожай. Можно вести себя как обыватель. Но тот, кто ведет себя подобно обывателю, в конце концов неизбежно превратится в него, а путь, который ведет все выше и выше к Небу, недостижим для такого человека. Поэтому в самой сути праведности кроется элемент разрыва, противостояния. Некоторым это дается легко: я нахожусь во враждебном мире, обитатели которого во всем отличаются от меня, мне самому приходится прокладывать себе дорогу. Неудивительно, что такому человеку предстоит нелегкий, тернистый путь. Но даже когда человек живет в обществе, населенном порядочными людьми, с которым он, казалось бы, отождествляет себя, ему все равно приходится идти к праведности трудным путем отчуждения.

Частично это объясняется естественной реакцией среды. Она не терпит, когда кто-то выделяется, даже если он выделяется в лучшую сторону. Людям трудно свыкнуться с мыслью, что кто-то из них лучше других. Помимо этого, у многих возникает чувство неполноценности, ревности, ненависти и прочие эмоции, которые отнюдь не облегчают сложившееся положение. Однако все не исчерпывается реакцией общества, дело и в самом человеке. Решение идти ввысь, по пути, ведущему к Творцу, естественным образом изолирует его от других. Не из-за общественного диктата, а потому, что он готовит себя к иному общению.

Тот, кто идет путем праведности, должен, хотя бы в определенной степени, отделиться от всего суетного, сиюминутного, а это требует цельности. Человек, ориентирующийся на реакцию окружения, тоже может прийти к важным результатам, но для достижения истины необходимо совершенно пренебречь мнением других. Если я все-таки учитываю его, значит, мое стремление изначально ущербно. Это верно по отношению к поколению Ноаха, Авраѓама, Моше — это верно во всех поколениях.

«Праведник в шубе»

С путем ввысь, приближающим человека к Творцу, все обстоит очень не просто. Путь этот таит ловушку, в которую и попал Ноах. Ведь, будучи всецело поглощен своим стремлением к святости, я в конечном счете оказываюсь в одиночестве и могу забыть о том, что где-то существуют и другие люди. Тот, кто живет и развивается самостоятельно, может в какой-то момент утратить потребность в них.

Как поступает праведник, когда на мир обрушивается катастрофа? Он может вести себя по-разному. Когда Ноах строил ковчег, он выработал определенную линию поведения. Он объяснял всем желающим, что строит ковчег, потому что надвигается небесная кара, а он лично, разумеется, ничего против них не имеет. Однако вся его деятельность направлена на то, чтобы создать убежище, в котором смогут укрыться от несчастья и выжить только он и те, кто с ним. Он искренен в своей праведности, но не умеет говорить со своими современниками, считающими его сумасшедшим. Наверняка, после того как Ноах в течение 120 лет выслушивал колкости насчет выдуманного им потопа, ему, уже старому человеку, изрядно надоели эти издевательства в свой адрес. Строя ковчег, он, в первую очередь, создает убежище для себя. Он готов впустить туда еще порядка восьми человек, но там не набирается даже десяти людей — количества, составляющего молитвенный кворум. Это и не удивительно, потому что такой человек, как Ноах, и не станет искать кворума для молитвы, это часть его мироощущения. Правда, и у Ноаха есть близкие люди, но это очень узкий круг, сформированный по иному принципу: жена и сыновья.

В качестве замечания в сторону: Ноах вводит в ковчег только лучших из лучших, только тех представителей рода человеческого, которые достойны выжить. Всех остальных он бросает на произвол судьбы, и те гибнут. И все-таки как минимум один из допущенных им внутрь вряд ли должен был оказаться среди пассажиров ковчега. Так случается. Иногда образовывается «клика праведников», состоящая из четырех, пяти, восьми человек; отделяясь от всех остальных, они оставляют с собой и Хама, и Кнаана. Они говорят: «Мы все-таки одна семья, мы сможем ужиться. С остальными ужиться мы не сможем».

Известно высказывание, согласно которому Ноах являет собой первый пример цадик ин пельц, «праведника в шубе». Кто такой «праведник в шубе»? Когда наступают холода, есть два способа не замерзнуть: затопить печь или надеть шубу. Что касается самого человека, то оба его поступка приводят к одинаковому результату: зажигает ли он печь или надевает шубу, ему становится тепло, и он может продолжать функционировать. Разница в отношении к окружающим: когда я зажигаю печь, другим тоже становится тепло; когда я надеваю шубу, мне становится тепло, но другим по-прежнему холодно.

Проблема того, кто строит себе ковчег, не в том, что в этом отсутствует надобность. Нет никакого сомнения в необходимости ковчега, в котором можно спастись от потопа, но, когда тот герметически замкнут, когда вход посторонним воспрещен, в этом есть определенный недостаток.

Парадоксальным образом, именно то обстоятельство, что Ноах спас только себя и свою семью, и приводит к тому, что его семья оказывается вполне заурядной; сыновья Ноаха, как бы они ни отличались друг от друга, вполне обыкновенные люди. От Адама до Ноаха проходит десять поколений, и еще десять поколений отделяют его от Авраѓама, но сам Ноах не привел к появлению на свет чего-то выдающегося. Он говорит: «Прежде чем заняться воспитанием чужих детей, прежде чем беспокоиться о душах других, я должен позаботиться о собственных детях, о своей семье». Но его дети не стали чем-то исключительным. В отличие от него, Авраѓам все время заботился о других, все время занимался «ребенком соседа», и из его собственных детей что-то вышло. Его дети могут быть лучше, могут быть хуже, но при этом каждый из них обладает яркой индивидуальностью.

Любовь к Всевышнему — это страсть?

Служение Творцу приносит верующему радость, духовное наслаждение. Как восклицал рав Йосеф (Псахим, 68б): «Радуйся, душа моя, радуйся, душа моя! Ради тебя я читаю [Писание], ради тебя повторяю [закон]!» Что может быть лучше этого? Причем речь идет не о низменных чувствах, толкающих на погоню за наслаждениями, а о подлинно духовной усладе. Некоторые люди буквально живут молитвой; некоторые беспрестанно занимаются Торой, вовсе не думая о посмертном воздаянии: просвещаясь, они удовлетворяют душевную потребность. Однажды я гостил у одного еврея-кибуцника. Он был уже немолод, однако около восьми часов в день занимался физическим трудом, работая в коровнике, а после этого принимал душ, перекусывал на скорую руку и на несколько часов погружался в изучение Талмуда. А в те дни, когда у него появлялось свободное время, этот человек полностью посвящал его дополнительным занятиям. При этом он обычно ходил без ермолки и не был замечен в каком-либо рвении в исполнении остальных заповедей, но это никоим образом не мешало ему испытывать подлинное наслаждение — здесь и сейчас — от ежедневных занятий.

Одиночество праведника связывает его с Творцом, однако оно может оказаться и утонченной разновидностью эгоизма. Такой человек эгоцентричен: он заботится только о себе. У эгоизма есть разные уровни: одни превыше всего ценят еду, такие люди обычно в одиночестве наслаждаются гастрономическими изысками, для других главное — Талмуд, и они с наслаждением погружаются в тонкую вязь суждений мудрецов. Для некоторых самым важным является возможность заработать максимальное благосостояние в посмертном существовании. Во всем этом кроется один и тот же порок, и он заставляет задать непростой вопрос: быть может, любовь к Творцу — еще одна человеческая страсть, утоление которой заставляет человека, поглощенного своими отношениями со Всевышним, забыть об остальных людях?

Три уровня праведности

Разумеется, праведники могут быть и совсем иными. В Торе (Берешит, 12:5) сказано: «…И души, которые они обрели в Харане». Чем занимались Авраѓам и Сара в Харане? Обретали души: Ав­ра­ѓам обращал мужчин, а Сара — женщин (Берешит раба, 39:14). В ограниченном пространстве одного дома происходит спасение мира, поскольку в нем живут люди, которые протягивают руку другим.

Предельно обобщая, можно выделить три категории праведников. Хотя все они поступают хорошо и справедливо, существуют уровни Ноаха, Ав­ра­ѓа­ма, и, возможно, надо выделить еще одну, более высокую ступень, на которой находится Моше. Ноах заботится только о себе и своей семье. Ав­ра­ѓам чувствует внутреннюю потребность заботиться о мире, о других людях. Моше заходит в этом стремлении еще дальше: когда Всевышний, после того как евреи стали поклоняться золотому тельцу, предложил этому человеку, в сущности, то же, что и Ноаху: «Ты праведник. Все твое поколение не достойно существования. Останься один и стань родоначальником нового народа», — Моше ответил: «Сотри и меня из Твоей книги» (Шмот, 32:32). Моше не только принимает на себя ответственность за весь народ, но и отвергает саму мысль об индивидуальном благополучии и спасении. Он отказывается продолжать существование, если Творец не готов простить весь народ.

Потоп в каждом поколении

На самом деле угроза потопа возникала не только во времена Ноаха. Всевышний обещал, что воды потопа больше не покроют землю, но, как сказал бы любой адвокат и как уже не раз отмечалось комментаторами, в обещании ничего не сказано о потопах иного рода. В этом смысле перед нами ограниченное юридическое обязательство.

В сущности, потоп наступает почти в каждом поколении. Мы не можем забыть об огненном потопе, затопившем Европу немногим более полувека назад. Но для некоторых поколений он является не материальным, а духовным. Порой землю заливает вода с небес, а иногда — как в наше время — открываются канализационные люки, и на нас изливаются потоки сточных вод. Они извергаются сверху из уст интеллектуалов и поднимаются снизу, из глоток толпы. Такова современная разновидность потопа.

Поэтому возникает потребность в ковчеге. Для этого люди собираются вместе и пытаются оградить себя, возводя вокруг высокие стены, чтобы их не залили могучие воды. Но нельзя забывать и о том, что Ноах, даже оставаясь в сфере святости, явил пример спасшегося, который на склоне дней топит свое одиночество в вине. И приходится ждать еще десять поколений, пока наконец не появится тот, кто спасет мир.

Такого рода укрытие можно построить: им может стать дом, район или даже целый город. Кого только не встретишь в таком ковчеге! Там собрался целый зоопарк, там сидят разные праведники, сопровождаемые своим Кнааном, своим Хамом, там найдется даже Шем со своим «домом учения». Но этим убежищем и ограничивается весь их мир.

Раздел предваряется словами: «Ноах понравился Г-споду» (6:8), а завершается в минорных тонах: образом старого, одинокого человека. В сущности, это вторая неудача мира. Первая неудача — это переход от слов: «И это [было] очень хорошо» (1:31), — к завершению раздела Берешит: «И раскаялся Г-сподь в том, что создал на земле человека, и скорбел в Своем сердце» (6:6). Лишь впоследствии, после двух неудач, начинается история Ав­ра­ѓама, человека, который, может быть, не менее одинок, но все-таки пытается, хочет и может ввести в свой ковчег весь мир.