В первой книге Торы, Берешит, мы знакомимся с историей праотцев еврейского народа: вначале Авраѓам, затем Ицхак и, наконец, Яаков и его дети. В сущности, это истории частных лиц. Во второй книге, Шмот, в центре повествования впервые оказываются не отдельные личности, но народ как единое целое. Так начинается новая история — народа Израиля. Правда, Шмот уделяет много внимания жизнеописанию Моше, однако повествование о нем — это, в сущности, лишь необходимое дополнение к рассказу о возникновении народа. Личная история Моше имеет второстепенное значение.
Несомненно, истории книги Берешит очень важны. Они имеют значение для любого из нас, как сказано (Танхума, Лех-леха 9; Рамбан к Берешит, 12:6): «Поступки отцов — ориентир для потомков». Но, тем не менее, они ограничены частной жизнью. В книге Шмот Тора переходит к крупномасштабным темам, описывает происходящее со всем народом. Поэтому редкие вкрапления в виде историй частных лиц заслуживают особого внимания.
Исход
Центральная история книги Шмот — это, разумеется, рассказ об Исходе из Египта, о пребывании под гнетом и выходе на свободу. Исход является центральной темой не только книги Шмот, но и всей еврейской жизни в целом. Заглянув в молитвенник, мы увидим постоянные упоминания об этом событии. О нем говорится и в те дни, которые явным образом с ним связаны, такие как Песах, и во все другие праздники — Шавуот, Суккот, Рош ѓа-Шана и Йом Кипур. Даже освящение каждой субботы включает в себя упоминание о нем.
Египетское изгнание, Исход — экзистенциальная основа нашего бытия. Изгнание и избавление циклично повторяются вновь и вновь на протяжении истории еврейского народа: изгнание — избавление — вновь изгнание. Тот, первый, Исход сформировал изначальную модель, которая будет многократно претворяться в жизнь.
Более того, модель «изгнание—избавление» лежит в основе универсальных процессов, задающих основу происходящего не только с народом Израиля, но и со всем человечеством. Она может реализовываться в неочевидных формах, иначе проявляться, но неизменно воспроизводится в основных событиях человеческой жизни, в различных аспектах бытия.
Итак, жизнь неминуемо проходит этот цикл. Одни люди шестьдесят лет пребывают в Египте и десять лет в пустыне; другие — сорок лет в Египте и сорок в пустыне. Некоторым достается более щедрое распределение: их пребывание в изгнании кратковременно, а большая часть жизни приходится на этап избавления. Но в целом круговорот человеческой жизни всегда устроен именно так. Она состоит из этапа изгнания, со всеми присущими ему трудностями и сложностями, и из этапа избавления — преодоления этих проблем. Этот цикл повторяется вновь и вновь.
В научном мире принято говорить о «базисных структурах»; все происходящее в реальности является лишь повторением и воплощением этих изначальных моделей. Скажем, существуют разные способы соединения материи, которые верны независимо от того, о каком веществе идет речь. Будь то простое вещество, как соль, или сложное, как гормон, в нем непременно окажутся повторяющиеся базисные структуры. Цикл изгнания и Исхода можно сравнить с подобным явлением, которое в миниатюре воспроизводится вновь и вновь — как в общем виде, так и в деталях.
Простой смысл ежедневного упоминания об Исходе не ограничивается воссозданием определенных исторических событий; именно так структурированы не только жизненный цикл в целом, но и повседневность нашего бытия. Такой круговорот лежит в основе всей нашей жизни. В этом смысле Исход действительно выделяется по своему масштабу из всех прочих рассказов Торы: это центральная история всего сущего.
В принципе, в Торе даны две архетипические истории: Творения и Исхода. История Творения описывает структуру, которая, возникнув в совершенном виде, — таков идеальный мир райского сада — приходит к кризису, в ходе которого приходится искать возможности для его преодоления. Это великая история, охватывающая все сущее, однако мы не сталкиваемся с ней в обыденной жизни. Окружающая нас реальность не построена по образцу райского сада, мы живем в мире, который далек от совершенства. Важно знать о существовании этой модели, в которой мир начинается с идеала, но и личный опыт индивида, и жизнь всего человечества строятся не по этой схеме. Мы рождаемся на свет в мире, основанном на истории Исхода, мы погружены в бытие изгнания, полное сложностей и проблем. В этом мире нам и предстоит действовать, направляя все свои усилия на достижение Избавления.
Значение изгнания
Мы видим, что и в рамках нашей истории, и в масштабе всего мира изгнание, галут, — это не случайная ситуация. Тем важнее является его осмысление. Понятно, что речь идет о малоприятном аспекте реальности, являющемся источником разнообразных жизненных трудностей, но какова его суть? В чем основная проблема, получившая свое выражение в подобном состоянии?
Изгнание имеет самостоятельное значение, оно определяется не географическими параметрами, это не просто вынужденное пребывание за пределами Страны Израиля. Говоря о том, что наш народ пребывает в галуте, мы даем определение, не сводящееся к характеристике местонахождения. Галут — это состояние ущербное само по себе, а не только в связи с географией. Можно рассматривать проблематику изгнания сквозь призму сказанного в Писании: «…Пришельцами будут твои потомки в чужой стране…» (Берешит, 15:13) — пребывания на чужбине. Когда действительно начинается изгнание, на том этапе, когда «они будут им служить, а те будут их угнетать»? (Там же.) Это простой критерий. Человек переселяется в чужую страну и видит, как к нему относятся: если ему чинят всяческие препоны, значит, это изгнание, если нет — то это благополучное пребывание в иной стране, «за границей». Но тогда можно сказать, что сегодня галут — это жизнь в Сирии, а в Америке — нет, ведь там не осуществляется: «они будут им служить, а те будут их угнетать».
Представляется, что суть изгнания связана с иной, более фундаментальной проблемой. Ее можно коротко выразить следующим образом: в изгнании ничто не занимает своего места, не пребывает там, где следует быть. Людям часто приходится жить не на родине, а в других краях. Возможно, что на новом месте человек сталкивается с определенными неудобствами, но это еще не означает, что он оказался в изгнании. Когда в наши дни француз переезжает из Бордо в Квебек, он становится «пришельцем в чужой стране», но это не является сущностной проблемой, формирующей состояние изгнания. Если перенести карпа из родного пруда в соседний, то, возможно, ему предстоят определенные трудности акклиматизации, но для него не имеет принципиального значения, в каком из них жить. Однако если его вынимают из воды на сушу, где бы это ни было и как бы к нему при этом ни относились, карп попадает в место, которое не подходит для него по своей сути.
Отдельная личность или часть целого
Египетское изгнание прошло несколько стадий. Евреи провели в Египте сотни лет, и далеко не все это время они находились в изгнании, по крайней мере, в простом значении этого слова. Яаков и его дети переселились в Египет, стали там пришельцами по своей доброй воле. Когда же началось изгнание, где пролегла граница, разделяющая разные состояния?
Видимо, порабощение в Египте началось лишь тогда, когда фараон сказал народу своему: «Вот, народ сынов Израиля многочисленнее и сильнее нас» (Шмот, 1:9). Началом изгнания явилось восприятие египтянами евреев как инородного тела, чуждость которого для них стала явственно ощутима и враждебна. Пока к евреям относились как к отдельным людям, а не «народу сынов Израиля», они не жили в изгнании. Они были просто чужеземцами.
В каком-то смысле определение ситуации как изгнания зависит от того, воспринимается ли человек как часть целого или как индивид. Сколь велико бы ни было количество отдельных лиц, живущих в чужой стране, они являются лишь чужеземцами. Однако когда речь заходит обо всей совокупности, о целом народе, находящемся в месте, которое его не приемлет, — это уже изгнание. Поэтому один из способов, к которым прибегали жившие в изгнании евреи, чтобы разрешить эту проблему, состоит в попытке игнорировать свою идентичность, добиться того, чтобы к ним относились исключительно как к отдельным личностям. Такой еврей скажет: «Да, не по своей воле я родился у еврейских родителей, но я не являюсь частью еврейства». Ведь если ему удастся сделать так, чтобы его не идентифицировали с остальными евреями, то, хотя он по-прежнему будет находиться в чужой стране и отличаться от ее аборигенов, это будут уже только его личные проблемы.
Несомненно, и в египетском изгнании были евреи, которые шли таким путем. Представим себе ассимилированного еврея, который спокойно живет в Египте уже в третьем поколении, и вдруг его забирают на принудительные строительные работы. Разумеется, ему совсем не по душе новые указы. Как же он поступит? Первым делом он подумает о том, как можно продвинуться: стать простым надсмотрщиком, а потом и надзирателем — и далее по лестнице должностей, поднимаясь по которой обеспечиваешь себе все более комфортные условия личного существования. Этот еврей подходит к создавшейся ситуации как к личной проблеме отдельного человека, связанной с его местом и состоянием. Именно так он и пытается ее решить. С его точки зрения, общее положение дел в конечном итоге нормально. Поэтому, если лично он оказался в неудобном положении или перед ним стоит какая-то неприятная проблема, надо подсуетиться и лучше устроиться, и тогда все встанет на свои места.
Осознание изгнания и избавления
Тот, кто относится к себе исключительно как к частному лицу, никогда не выйдет из Египта: он всегда сможет убедить себя, что лично ему — хорошо, а раз так, зачем что-то менять? Избегая осмысления своего положения, такой человек не воспринимает свое нынешнее состояние как изгнание, а между тем лишь осознание этого предоставляет шанс совершить исход и вступить в Землю обетованную.
Осознание начинается с того чувства — иногда оно проистекает изнутри, а иногда навязывается извне, — что стоящая перед тобой проблема не носит частный характер, что это общая проблема несоответствия. Когда же ты понимаешь, что оказался в изгнании, вопрос уже не в том, как добиться тех или иных внешних изменений в окружающем мире, а в том, как покинуть это место.
Это заставляет понять, что необходим полный переворот — кардинальное изменение основ существующего порядка вещей. Тот, кто считает себя чужестранцем, может полагать, что ему достаются худшие рабочие места только потому, что у него нет гражданства этой страны. Тогда он постарается получить паспорт и удовлетворится этим. Только ощущение своей полной непричастности к месту пребывания может побудить человека и народ к тому, чтобы его покинуть. Лишь это приведет к осознанию того, что базисной проблемой является изгнание, а это, в свою очередь, вызовет стремление к кардинальным переменам.
Исход требует коренных перемен, поскольку избавление является революцией, изменением самих основ существующего миропорядка. Это важно понимать в связи с простым и актуальным вопросом: действительно ли каждый приезжающий в Израиль выходит из галута? К примеру, что происходит, когда человек приезжает из Майами-Бич в еврейский город Иерусалим? Обычно он идет на этот шаг потому, что там ему было неудобно — воздух на побережье иногда слишком уж влажен, и в итоге отдает предпочтение сухому иерусалимскому климату. А возможно, им движут иные причины: он хочет отдать детей именно в школу белзских хасидов, а в Майами-Бич таковой еще нет. Как бы то ни было, он переезжает в Иерусалим, и все налаживается.
Во всех других аспектах принципиальной разницы между двумя этими местами для него нет; базисные законы, по которым строится его жизнь, не меняются. В таком случае то ли изгнание не было настоящим изгнанием, то ли избавление не стало настоящим избавлением.
Два состояния, изгнание и избавление, приходят вместе, они взаимосвязаны. Уже само осознание того, что мы находимся в галуте, является началом пути, ведущего к избавлению. Пока человек принимает правила игры в окружающей его действительности как должное, он не в силах увидеть возможности Исхода. Пока он воспринимает проблемы как личные проблемы индивидуума, он существует в реальности, с общими принципами которой он согласен. В таком случае у него нет никакой причины стремиться к кардинальным изменениям. Только ощутив себя в изгнании, осознав, что окружающая ситуация в самой основе своей проблематична, человек может задуматься об избавлении — иными словами, о коренном изменении этой ситуации.
Ситуация изгнания и возможность достичь избавления, таким образом, связаны с основополагающим вопросом о том, как человек воспринимает ту реальность, в которой протекает его жизнь. Приходя к выводу, что проблема именно в ней и что необходимо кардинально изменить ее с самых основ, он достигает уровня, на котором ему под силу положить начало процессу избавления.
