Чудесный знак

Как это порой случается, данный раздел получил название Тазриа, хотя он практически целиком посвящен теме проказы; между тем в разделе Мецора («Прокаженный») эти вопросы занимают далеко не центральное место.

Еще Рамбам (Мишне Тора, Законы скверны проказы, 16:10; Море невухим, 3:47) писал, что мы, в сущности, не знаем, что представляет собой цараат, который мы традиционно переводим словом «проказа». Возможно, болезнь, которую мы называем проказой, лепрой, в Талмуде носит название раатан (см. Ктубот, 77б). В комментарии к Мишне (Негаим, 12:5) Рамбам говорит как врач, что он не может усмотреть в описании библейской проказы никаких признаков болезни. Выводя, таким образом, цараат за рамки медицины, мы можем понять такие явления, которые казались бы в высшей степени странными: проказу одежд и проказу домов. Описанную в Торе проказу человека еще можно считать болезнью, но говорить о недуге одежды или дома? Причем, когда проказа распространяется на весь дом или одежду, с ними поступают не так, как с людьми: дом разрушают, одежду сжигают.

В законах о проказе вызывает недоумение и порождаемая ею скверна — в сравнении с прочими видами ритуальной нечистоты. Как правило, источником скверны являются мертвые тела или части тела некогда живых существ: животных и человека. В мире безжизненных предметов и в растительном царстве ничто не может породить скверну. Одежда, как и всякий другой предмет, обычно относится лишь к категории пассивных «получателей нечистоты». Исключением является феномен проказы: прокаженные одежда или дом сами становятся источниками скверны. Только она вызывает такую трансформацию.
Вывод Рамбама состоит в том, что проказа — не болезнь, порождающая нечистоту, а небесное знамение — по его словам, «чудесный знак» — в котором выражена определенная идея.

Болезнь выдающихся людей

Представляется, что проказа — это «напасть», поражающая выдающихся людей. В небольшой главке Ликутей Тора, посвященной стиху, с которого, собственно, начинается изложение темы проказы: «Человек, у которого на коже тела появится опухоль, или ли­шай, или пятно, и это на коже его тела как бы язва проказы …» (Ваикра, 13:2), содержится ссылка на Зоѓар, в котором четыре слова, используемые в Торе для обозначения человека (энош, гевер, иш, адам), объясняются как четыре уровня (по восходящей). Именно эту категоризацию имеет в виду Талмуд (Бава мециа, 114б), применяя к народу Израиля понятие адам, наиболее важное определение сути всего человечества. Поэтому вызывает недоумение использование именно его для описания проказы: «Человек (адам), у которого на коже тела появится…». Такое словоупотребление означает, что описанной в Торе напасти достоин далеко не каждый. Всевышний не станет посылать особый знак обывателю, чьи грехи и так известны всем; если о человеке и без того идет заслуженная дурная слава, незачем лишний раз указывать на него пальцем. Все и так знают, с кем имеют дело, да и он сам знает, что собой являет.

«Чудесного знака» заслуживают лишь неза­уряд­ные люди. По словам Талмуда (Брахот, 5б), язвы проказы — это «искупительный жертвенник», и поэтому они действительно поражают лишь того, кто достиг высокого уровня личности. Проказу надо заслужить. Мудрецы отмечают (Берешит раба, 88а), что подобные язвы встречаются среди людей иного уровня лишь для того, чтобы их концентрация среди тех, кто определяется понятием адам, не произвела особенно негативного впечатления на несведущего человека.

Понятно, что проказа поражает не всякого, кто впадает в грех злословия. В противном случае чистых пришлось бы искать с фонарем Диогена. Персонажи Писания, которых поражала язва цараат, были великими людьми: от Моше и Мирьям до Наамана, Гехази и Узияѓу. Когда слова пророчицы Мирьям оказались злословием, ее поразила проказа. Подобным образом, возможно, заслуживал проказы и Моше. О Наамане сказано: «Нааман, военачальник армейского царя, был великим и уважаемым человеком у своего господина, так как через него Г-сподь дал победу Араму. И человек этот был мужественным и прокаженным» (Малахим 11, 5:1). Узияѓу был великим царем, о котором написано, что он «праведно поступал», и «была ему удача от Г-спода» (Диврей ѓа-ямим, 26:4–5). Гехази не только прислуживал Элише, был его учеником, но и сам, как свидетельствует Талмуд (Иерусалимский Талмуд, Санѓедрин, 10б), был выдающимся человеком.

Рост язвы
Поскольку цараат — не болезнь, а знамение, следует понять, что же оно обозначает. Для этого обратимся к некоторым деталям законов об этом явлении.

Во-первых, следует обратить внимание на момент, в который язва становятся проказой, а человек — нечистым. Основным признаком всех связанных с проказой видов нечистоты является рост язвы и ее распространение по телу. Если язва остается тех же размеров, каких была изначально, то она остается чистой. Это верно в отношении всех разновидностей библейской проказы. Само появление язвы означает, что человек должен что-то исправить. Но лишь разрастаясь, этот знак превращается в проказу.
Рассказывая о наказании, которое постигнет народ Израиля за грехи, Тора, в частности, говорит: «А если вы и после этого не послушаетесь Меня и будете поступать вопреки Мне, то Я яростно выступлю против вас и семикратно накажу вас по вашим грехам» (Ваикра, 26:27–28). Подобным образом, незадолго до этого, в разделе Беѓар сказано: «Если обеднеет твой брат и продаст от своего владения…», — а затем: «И если обеднеет твой брат и придет у тебя в упадок…», — и наконец: «И если обеднеет у тебя твой брат и будет тебе продан…» (Ваикра, 25:25, 35, 39). Мудрецы объясняют (Кидушин, 30а), что речь идет о последовательных стадиях развития одной и той же истории. Вначале человек может, сам того не заметив, оступиться, и тогда Всевышний ниспошлет ему легкое наказание. Если он не обратит внимания на свой проступок, то получит еще одно предостережение. Если же и это не поможет, наказание станет гораздо ощутимее. Так же обстоит дело с язвами и с тем, что их вызывает. С одной стороны, это дает надежду, с другой — может стать источником проблемы. Пока человек не изменится, язва продолжит распространяться. Этот же принцип работает и в других областях. Иногда человек совершает небольшой грех, к которому применимы слова: «Нет на земле такого праведника, который творил бы благо и не согрешил бы» (Коѓелет, 7:20), — и, заметив это, тут же берет себя в руки. Но если человек дает пятну разрастись, оно становится проказой, и тогда его надо уничтожить: разрушить или сжечь, если речь идет о доме или одежде.

«Да не уподобится она тому мертвецу…»

Центральным элементом свода законов о проказе является то, что все зависит от наличия в язве омертвевшей плоти. Кровь — жизнь — выходит наружу, и поэтому мясо и волоски на коже белеют. Известное изречение (Брахот, 18б): «Злодеи и при жизни зовутся мертвыми» — относится и к скверне: у злодея она возникает потому, что, в сущности, жизнь покинула его. Фактор омертвения в законах о скверне проказы указывает, что человек может умереть задолго до того, как в возрасте ста двадцати лет вернет душу Творцу. Он может еще долго появляться в обществе, но, в сущности, быть мертвецом. Скверна проказы в замкнутом помещении распространяется и без непосредственного соприкосновения с ее источником, а это характерный признак скверны смерти. Иными словами, тот, кого поразила библейская проказа, словно начал умирать, и его скверна уже сейчас подобна той, что исходит от умершего. Нам кажется, что такой человек полон сил и энергии? Это ничего не значит, он подобен ходячему мертвецу.

Иногда люди решают стать религиозными; это может произойти и в молодом, и в преклонном возрасте, носить характер переворота или быть результатом постепенной эволюции. Человек испытывает душевный подъем и словно заново рождается. Но этому самому человеку, который еще недавно ощущал себя преисполненным радости и благодати, может иногда показаться, что из него уходит жизнь. Ну, не совсем — на половину, на треть, на четверть... Одним из признаков, превращающих кошерное животное в непригодное к употреблению в пищу, является отвердение легкого. Так и человек может «одеревенеть», стать бесчувственным. Тот, кто часто улыбался, перестает это делать. Тот, кто отличался особой душевной тонкостью, становится толстокожим. Откуда это берется? Причины найдутся всегда… Одни обстоятельства подталкивают к греху, другие — мешают задуматься над происходящим. И человек идет по жизни, не замечая, что все в нем постепенно отмирает. Раньше он был бодрым, жизнелюбивым, радостным, а теперь… Быть может, он стал более религиозным и богобоязненным, но все равно он наполовину омертвел. Тот, кто был полон творческой энергии, радовался сам и радовал других, теперь с серьезным видом проводит время где-нибудь в уголке, обособленно, словно невзначай подтверждая сказанное: «…Он должен жить отдельно, его жилище вне стана» (Ваик­ра, 13:46). Когда-то он ценил красоту, окружающий мир вызывал у него эмоции. Теперь он перестал ощущать что бы то ни было.

В человеке все отмирает постепенно, и чем мертвее его душа, тем больше ему это нравится. Он-то считает, что это особая заслуга — «унылым ходить пред Г-сподом» (см. Малахи, 3:14), что чем более он угнетен и подавлен, тем больший дар он приносит Творцу. В Талмуде (Бава кама, 12б) встречается понятие, кажущееся оксюмороном: «движимая недвижимость». К примеру, к этой категории относятся рабы. В нашем разделе Торы видно, что так действительно бывает: у человека в душе все отмерло, а он, как ни в чем не бывало, ведет размеренную жизнь. Однако он живой труп, подобно «движимой недвижимости», и потому от него исходит такая же скверна, что и от мертвеца; разница лишь в том, что его еще не надо хоронить. Признаки смерти и библейской проказы подобны, святость же, напротив, полна жизненной силы, и тот, кто с ней связан, не будет выглядеть так, словно у него за плечами постоянно стоит ангел смерти.

«Живое мясо нечисто»

В комплексе законов о проказе есть еще одно странное правило; оно необычно даже на фоне общих норм ритуальной чистоты и скверны: «Но в день, когда на нем покажется живое мясо, он будет не­чист. И когда священник увидит живое мясо, он объявит его нечистым: живое мясо нечисто — это проказа» (Ваикра, 13:14–15). Это вызывающее недоумение правило распространяется на все виды проказы (см. комментарий Раши к Ваикра, 13:10). У человека цараат, он нечист. Тут все ясно. Но вот на месте омертвевших язв появляется живая плоть. Казалось бы, это признак выздоровления. Но Тора говорит «нечисто» и вновь отсылает прокаженного за пределы стана.

Этот закон означает, что если какую-то жизненность обретает сама язва, то это тоже признак скверны. Если раньше человек жил с язвой, теперь он живет ею. Скажем, человек не выносит своих собратьев: один не слишком тщательно совершает омовение рук, другой не по всем правилам отрезает ногти. Он не хочет быть в их среде и удаляется от всех. Но со временем сама эта «язва» становится для него источником удовлетворения и жизненной силы. Вначале человек грешил злословием, потому что был нетерпим к людям, но сейчас оно стало для него способом существования. Язва в качестве жизненного стимула гораздо хуже, чем омертвение. Отныне на этом строится вся его жизнь, он вновь преисполняется энтузиазма. Если раньше он страдал заносчивостью, теперь он подчиняет все своей гордыне; если он раньше перемывал косточки знакомым, теперь злословие становится для него смыслом жизни. То, что некогда было недостатком, становится источником удовольствия.

«Живое мясо нечисто». Когда в язве проказы возникает живое мясо, когда она оживает, это никак нельзя назвать здоровьем. Исцеление может проистекать от нее в той же степени, в какой смерть — стать жизнью. Мертвец выбирается из могилы и начинает «в общество втираться, скрывая для карьеры лязг костей».

Человек не видит собственных язв

Мудрецы приводят (Танхума, Мецора, 10) полный перечень вызывающих проказу факторов: высокомерие, гордыня, скупость, злословие… Этот список длинен. Все внесенные в него разнообразные качества объединяет их обыденность в повседневной жизни. Потому Небесам и приходится словно «помечать» их, обращая внимание человека на то, что ему следует исправиться.
Почему человек сам не ощущает собственные грехи-язвы, почему его надо буквально тыкать в них носом? Видимо, дело в том, что их обладатель может с легкостью себя оправдать, и именно поэтому ему так трудно исправиться. Тот, кто сам понимает, что поступает нечестно и несправедливо, кто осознает недостойность и низость своего поведения, в конце концов сможет остановиться именно благодаря внутреннему чувству неправоты. Но что будет с тем, кто, греша, уверен, что выполняет заповедь?

В этом смысле показателен пример Мирьям: не просто читать другому мораль, но считать это своим долгом. Поэтому, пока такой человек не будет поражен проказой, он не сможет понять, что был неправ. Это верно и в других областях. Причем, если некоторые из перечисленных качеств характеризуют скорее незаурядных людей, другие, такие как гордыня, например, могут быть присущи каждому. И тому, кто сидит на куче мусора, может казаться, что он на троне, от гордости не излечивает даже всеобщее презрение.

В отличие от нее, высокомерие, как правило, имеет под собой хоть какое-то реальное основание. Тут часто речь идет о человеке, который видит свои подлинные достижения, закономерно сравнивая их с уровнем окружения. Он считает себя праведником, и действительно, у его самоощущения есть объективные основания, так что это уже иная проблема. Узияѓу был великим и победоносным царем, создавшим мощное государство. Он был окружен славой и почетом, и у него подлинные причины ощущать, что он поднимается все выше и выше. Также и Нааман «был мужественным и прокаженным» — он был самым важным человеком в могущественной сверхдержаве того времени.

В Мишне (Негаим, 2:5) сказано: «Человек видит все язвы, кроме собственных». В сущности, почему человек не в состоянии самостоятельно определить состояние своей проказы? Скажем, каждый может проверить остроту своего ножа перед ритуальным забоем животного; дополнительные проверки — это результат более жесткого контроля, они имеют скорее декларативное, нежели практическое значение. Человек, который разбирается в законе, вправе сам решать, как ему поступать, чтобы выполнить требования Торы. Казалось бы, установление вида язв, нарывов и пятен на коже — это тоже вопрос профессионализма, однако в этой области человек не может «диагностировать» сам себя.

Дополнительное недоумение вызывает закон, согласно которому проверку язв должен осуществлять именно священник, который и выносит вердикт по поводу чистоты или скверны. Откуда священнику это знать? Разумеется, он может оказаться мудрецом, но это вовсе не гарантировано. В противном случае, как указывает Мишна (Негаим, 3:1), священника должен сопровождать мудрец, который продиктует ему «диагноз»: «Скажи — скверна», «скажи — чистое», и священник повторит его слова. Может случиться так, что человек придет к священнику, а священник, не зная, что сказать, будет вынужден обратиться с вопросом к мудрецу. Мудрец осмотрит язву, выскажет свое мнение, и священнику ничего не останется, как слово в слово передать сказанное им.

Почему же при всех этих условиях человек, которого поразили язвы, не может самостоятельно принять решение, проконсультировавшись в случае надобности с мудрецами?

Правило, гласящее, что «человек видит все язвы, кроме собственных», действует не только в сфере поражений кожи — оно особенно точно отражает ситуацию с язвами души. Их природа такова, что они остаются невидимыми для носителя. Они могут поразить огромные области души, а человек будет уверен, что у него все в полном порядке. Чтобы назвать вещи своими именами, заявить о появившейся скверне, нужен кто-то со стороны. По той же причине человек не может самостоятельно очиститься. Исчезновение проказы столь же сложно установить, как и ее появление. Природа этих язв такова, что они поражают всего человека, и это происходит именно там и тогда, когда их значение ему самому не до конца понятно. Поэтому ему очень трудно адекватно охарактеризовать их развитие. В лучшем случае он может сказать что-то похожее на формулировку, приведенную в Торе: «Мне кажется, что язва показалась на доме» (Ваикра, 14:35).

Поступки, в которых проявляются перечисленные мудрецами многочисленные качества, приводящие к появлению проказы, поддаются различным интерпретациям, так что почти нет возможности установить их правомочность. Верно, злословие — страшный грех, но, с другой стороны, всегда можно сказать, что есть заповедь разоблачать льстецов и подхалимов (Мидраш Теѓилим, 52) или что, предупреждая всех о дурном поведении такого-то человека я, в сущности, делаю доброе дело. Таким образом, можно постоянно заниматься выполнением «заповеди» злословия. Это замкнутый круг: некто — злодей, следовательно, о нем нужно предупредить окружающих, то есть злословить, а чем больше будут говорить о нем плохого, тем хуже он станет, и поэтому можно продолжать злословить. Даже в книге рабби Исраэля-Меира Пупко (Хафец хаим), посвященной борьбе со злословием (шмират ѓа-лашон), можно найти достаточно пунктов, которые при умелой эквилибристике законодательными построениями позволят оправдать даже желтую прессу: «прорехи» имеются в каждой системе. Обычный человек не сталкивается с этими сложностями, но те, кто «наверху», иногда — да.

Высокомерие тоже не простое качество личности, в нем может проявляться подлинное величие; не случайно сказано (Сота, 5а), что у мудреца должна быть крупица высокомерия («восьмая восьмой»), а о царе Йеѓошафате написано: «И возвысилось сердце его на путях Г-сподних» (Диврей ѓа-ямим, 17:6). Некоторые обходятся его толикой, в то время как у других это качество присутствует в значительной мере.

«Отдельно должен он жить, вне стана жилище его»

Прокаженному предписывается уйти за пределы лагеря; именно там начинается процесс его очищения, описанный в разделе Мецора. Прокаженный не идет к врачу за лекарством; для исцеления ему нужно оказаться изгнанным из стана, оказаться отрезанным от общества, может быть, в компании подобных себе. Он должен остаться один на один с самим собой и задуматься.

В самооценке люди во многом ориентируются на общество, и это искажает получающуюся картину. Если я стану все время сравнивать себя с другими, то при желании непременно найду того, кто еще незначительнее и презреннее меня самого — настоящего злодея, на подлинный облик которого надо всем раскрыть глаза. Его просто необходимо поставить на место, он не заслуживает никакого снисхождения! Когда же я остаюсь один, в компании с собственной проказой, вокруг меня никого нет. Именно благодаря этому у меня появляется шанс задуматься о собственных язвах и начать бороться с ними, пока они не исчезнут. Если человек проводит в таком состоянии много лет, то причина этому состоит лишь в том, что он недостаточно борется. Царь Узияѓу, например, остался прокаженным до самой своей смерти, ведь он так и не усомнился в правильности своих поступков.

С другой стороны, в одиночестве человек может утратить чувство пропорции, поэтому в Талмуде (Брахот, 63б) говорится, что не следует учиться одному: тот, кто учится самостоятельно, может повторять одну и ту же ошибку, раз за разом, в течение долгого времени. Однако не всегда поделишься своими ранами и тонкостями своей душевной жизни с другим человеком, да и советы со стороны хороши лишь до определенного предела.

Рассказывают, что как-то раз несколько хасидов приехали к ребе Дову-Беру из Межирича (Великому Магиду). Они рассказали ему, что живут далеко и нуждаются в учителе и наставнике, поэтому они хотят предложить реб Менделе Городокеру (ребе Менахему-Мендлу из Витебска) стать их ребе. К слову, тот, в определенном смысле, стал преемником Магида после смерти последнего. Хасиды спросили, как можно удостовериться, что он действительно подходит на должность ребе. По каким критериям можно отличить действительно выдающегося человека? Магид сказал им: «Спросите, знает ли он средство против гордости. Если он даст вам совет, знайте, что это не то». Так они и сделали. Придя к ребе, они задали ему этот вопрос, а тот ответил: «Что я могу вам сказать? И у того, кто носит грязные лохмотья, сердце тоже может быть преисполнено гордости. А бывает и так, что человек ходит с высоко поднятой головой, в роскошной одежде, а его сердце разбито. Мне нечего вам посоветовать».

Таким образом, в некоторых вопросах совет ближнего может быть полезен, а в других — нет. Тот, кто «заразился» скверной мертвого тела, должен прийти за очищением только к священнику. С другими проблемами можно обратиться к мудрецам и старцам, чтобы они ответили на его вопросы. Но если человек достиг такого уровня, что удостоился знамения проказы, решения последних ему не помогут. Ведь на самом деле он приходит к священнику не за исцелением. Он идет к нему уже после того, как исцелится, чтобы тот, посмотрев на язву, констатировал, что проказа миновала. На всех предыдущих стадиях ее развития священник ничем не может ему помочь.

Что же все-таки можно сделать? Оставшись наедине с собой, прокаженный должен вновь и вновь перебирать в голове все свои мысли и поступки, пока не поймет, что же нужно исправить. Ему словно говорят: «Мы отправляем тебя побыть в одиночестве, чтобы у тебя было время подумать. Теперь тебе не надо ни вести дела, ни читать лекции и проповеди. Посмотрим, к чему ты придешь». Если ему не удастся исправиться, он так и останется прокаженным. Если язвы продолжат расширяться, проказа тоже будет распространяться. Полное одиночество в течение одной-двух недель предоставляет возможность нащупать путь к исцелению души. Человек все глубже задумывается о себе и своих поступках, с него спадает все внешнее, напускное, навязанное окружением, и иногда обнаруживается то, что таилось глубоко внутри.

На протяжении истории, особенно в эпоху Первого Храма, в еврейском народе было много пророков. Все они были великими людьми, являли народу знамения и призывали к покаянию, но ничего не помогало. Обыватели внимательно их слушали и, как это красочно описывает Йехез­кель, говорили друг другу: «Какая изумительная проповедь! Что за язык! Чудесный иврит, одно удовольствие это слышать», — а потом шли спать. Изменение в отношении народа к словам пророков произошло лишь на стыке эпох Первого и Второго Храмов. Во времена Второго Храма мы становимся свидетелями принципиальной и крупномасштабной трансформации; иудаизм смог освободить свои силы для других, более плодотворных направлений деятельности. Почему это произошло? Видимо, период разрушения Храма и изгнания, о котором сказано: «Как одиноко сидит столица!..» (Эйха, 1:1) — повлиял на уровень общественной морали куда сильнее, чем все пророки, вместе взятые.

Одиночество изгнания полезно. Оставаясь на своем месте, я рассчитываю на дипломатию и на армию, я не перестаю строить планы: надо устроить одно, исправить другое, перехитрить Ассирию и Египет, Америку и Россию. Я занимаюсь политикой и торговлей, а заодно, разумеется, получаю немалые деньги. Я строю национальные проекты, исключительно в соответствии с общественными нуждами и нормами, а у меня под окном что-то отчаянно вопит пророк. Ну и пусть себе вопит.
Но семьдесят лет национального одиночества («Как одиноко сидит столица!..») сделали то, чего не могли достичь пророки.

Раздел Тазриа не заканчивается хеппи-эндом: полное исправление и очищение прокаженного описывается лишь в следующем разделе — Мецора. В центре нашего раздела стоит прокаженный, который получает предупреждение и отправляется священником за пределы лагеря. В дальнейшем мы увидим, как человек достигает того, что от него требовалось, как происходит исправление.