Прогрессивное человечество — сказать «еврейство» было бы приуменьшением — по-разному отмечает светлый праздник Пурим, по-разному поминает возлияниями первую феминистку Вашти и первого стратега-этнополитика Амана и, напротив, осуждает трещотками и топаньем подошв мстительного доносчика Мордехая и сомнительных нравственных устоев красавицу Эстер. В Туле вон выпекли партию кошерных пряников, в Нью-Йорке — накрутили суши в форме гоменташен, папа римский прочел последнюю свою воскресную проповедь и покидает святой престол, что вообще-то случается раз в 600 лет, а великий французский актер приятной наружности вот такой окружности выступил в истинно пуримском, маскарадном духе: сошел с ума с самолета в Грозном в милицейской ушанке.

Кстати о маскарадах. В раннее Новое время, в эпоху ригоризации религиозной и, соответственно, повседневной жизни, проводимой как католической контрреформационной церковью, так и раввинатом, карточные игры, маскарады, рушащие гендерные границы, и иные пуримские забавы вроде произведения шума в синагоге при чтении Мегилат Эстер запрещались. А вот развлечения псевдонаучного свойства – за неизобретенностью таковых на тот момент — воспрещены не были, а посему и проект «Кашалот» с Центром «Антисэфер» спокойно продолжают практиковать оные, не опасаясь навлечь на себя гнев какого-либо из святейших раввинатов.

На нынешней антиконференции была зачитана целая дюжина докладов, представляющих самые разные дисциплины: антимузыковедение и антифольклористику, антиэтнографию и антифилологию, антиязыкознание и антипсихоанализ. Дабы ни одна искра псевдоучености не пропала бы, сокрытая клипой вполне подлинного невежества, упомянем вкратце всех ученых дам и мужей и их глубокомысленные спичи.

Наиакадемичнейшая из всех докладчиков, Виктория, прозванная за любовь к науке Валентиновной, неожиданно солидаризовалась с дьяконом Андреем Кураевым, увязавшим Международный женский день с Пуримом и воспретившим православным христианам праздновать 8 марта («Непонятно, почему мы должны праздновать каждый год национальный еврейский праздник Пурим»). На помощь небогатой аргументации Кураева докладчица призвала фольклорные источники, прежде всего, небезызвестную скороговорку «Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет». Еврейство Клары (Цеткин) было не без изящества доказано посредством упоминания ее мужа, что еще более логично — потомков, а также подруг. У вороватого Карла было выявлено три возможных прототипа: Карл Маркс, Карл Либкнехт (кстати, названный Карлом в честь крестного своего отца Карла Маркса, в чем видится реализация иудео-христианского диалога и согласия), Карл («как его, дьявола?») Каутский. Кораллы же, как выяснилось, соединяют в себе еврейскую символику крови (кровавый навет) и лунного света (лунный календарь). В результате: обобщенный образ социалиста Карла отнимает у еврейки Клары ее еврейство, очищает ее от еврейства и приобщает к мировому интернационалу. И соответственно, очищенная от своего еврейства Клара становится «Клара нетто», кларнетом то бишь. Скороговорка, таким образом, отражает борьбу социалистического интернационала, вполне еврейского по своему составу, и узконациональной еврейской традиции, иными словами — универсального и партикулярного начал в еврейской культуре.

Молодой киббуцник Элиша наш Зинде обратил внимание слушателей на ряд разрозненных, но оттого не менее важных еврейских «ключей» к известному мультфильму «Бременские музыканты». Так, пятеро его героев (Осел, Кот, Пес, Петух, Трубадур) символизируют пять книг Торы, затем к ним присоединяется Принцесса, и вшестером они напоминают нам о шести разделах Мишны. Тот факт, что музыканты, прихватив Принцессу, покидают город на исходе ночи, сразу после свадебного пира, не случаен: в городе Бремене до XIX века евреи не могли проживать постоянно и даже оставаться дольше, чем на одну ночь. И наконец, самое убедительное открытие профессора Зинде состоит в том, что любовь Трубадура и Принцессы описана, оказывается, в риторике Песни Песней. Так, слова всенародно любимой песни «Ничего на свете лучше нету»: «Наш ковер — цветочная поляна, наши стены — сосны-великаны, наша крыша — небо голубое» — разумеется, отсылают к Песн 1:15-16: «Ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! и ложе у нас — зелень; кровли домов наших — кедры, потолки наши — кипарисы».

Эксцентричный философ мсье Гон д’Эльман («“Странная любовь” и ее замалчивание, передергивание, отчуждение: марксистский психоанализ “Свитка Амана”, известного как “Свиток Эстер”») очень волновался, в связи с чем сокрыл лицо свое полотенцем, ежеминутно прикладывался к бутылке, закуривал, размахивал руками и смущенно хихикал. Из-под полотенца доносились слова «сексуал», «пенетрация», «девиантный», «инцест» и тому подобные, а подавляющее большинство предложений прерывались посреди сказуемого, что придавало докладу сему характер, скорее, перформанса, нежели исполненной смысла лекции.

Реб Вася Кипер из Стокгольма посулил открыть великую тайну, которую всех попросил хранить как зеницу ока. Тайна, впрочем, оказалась не собственно реб Васи, а его коллеги (чужую тайну раскрывать не так тревожно, не правда ли), который в библиотеке стокгольмской Королевской академии наук обнаружил рукопись, проливающую новый свет на мидрашистский сюжет об обоюдной шхите бегемота и левиафана, а также живописующую небесные награды тем, кто не ходил в театр, не пил вина и не предавался запретным сексуальным утехам. Техника особенно трепетно отнеслась к слезной просьбе докладчика держать язык за зубами и тотчас же поломалась, так что великую тайну, хранящуюся в недрах Королевской библиотеки, я вам открыть не смогу.

Авторский тандем под псевдонимом Верблюд-на-Полянке («Посильные народоописательные заметки о секте ивритчиков, в России проживающих») огласил результаты весьма фундаментального исследования группы преплей, работающих на славной в Москве кафедре иудаики. Доклад имел как историческую часть, так и этнографическую; исследователи сумели внедриться в эту закрытую группу и, используя метод включенного наблюдения, зафиксировали социо-лингвистическую ситуацию в секте, ее галаху, обычаи, праздники, даже человеческие жертвоприношения. Духовная эволюция секты, включающая раскол и реформу, фигуры первопредков-основателей, канонические тексты — все было исследовано досконально.

Сходные своею недлинною бородатостью профессора разных лженаук Окол, Вольман и Согман рассказывали в своих докладах о том, что Адам и Ева — прототипы Мордехая и Эстер, о важности для святого языка звуков, обозначаемых буквами айн и хет, без которых, то бишь на 20 буквах, Израиль не построишь, об образе леди Годивы в стихах Мандельштама и Бродского, объединяющем в себе двух женских персонажей «Свитка Эстер» — Эстер и Вашти, а также использующем слои более архаичного ближневосточного пласта, который Мандельштам уже «не помнит».

Питербуршский гурман Шицдым прислать изволил краткий манускрипт, не оставляющий, впрочем, сомнений в том, что сладостный напиток гоголь-моголь был впервые составлен неким изобретательным жидом Гогелем в городе Могилеве, а затем усовершенствован сиятельной графиней Потоцкой и в таком виде достиг наших уст. А поборница истинной демократии (что бы сие ни значило) ребецн Вайсман описала нам выборы всешутейшего раввина в закрытых учебных заведениях XIX века на примере Воложинской ешивы и проследила эволюцию оного института до условно современного Израиля на примере фильма «Салах Шабати».

Извлекатель умеренно мелодичных звуков маэстро Ковлер («Убивцы и душегубы в Мишне») сначала предался воспоминаниям, как на прошлый Пурим казаки пели и играли для хасидов в Марьиной Роще и подарили Берлу Лазару шашку и папаху, а затем перешел к собственно Мишне и долго душегубил публику, заставляя на разные лады выпевать слово роцеах, «убивец». И наконец, пастор Гордон, в прошлом известный как Митя-музыкант, прочел проповедь о том, что жизнь современного человека подобна заказу кафе афух, «перевернутого кофе»: сначала мы ищем что-то такое, а потом — что-то эдакое, то есть ровно обратное первому.

Изрядно вкусившие плодов с непознанного древа слушатели уж не могли под конец отличить Амана от Мордехая ямба от хорея, а псевдовыводы от квазиаргументов. В связи с чем посоветуем устроителям на следующий год, натурально, в Иерусалиме, а также — ввести отдельную секцию — методологическую, где в жарких спорах и дискуссиях будут выработаны твердые принципы и незыблемые признаки подлинной антинаучности.

Фото: Н. Бусыгин