Он мечется между Монреалем и Лондоном, между улицей Сент-Урбан и Хэмпстедом, между прошлым и будущим, но настоящее — и время, и дело, и чувство — ускользает. Собственно, весь роман Джейк только и делает, что предается любимому занятию русской интеллигенции — рефлексирует и испытывает муки совести, стыда и неловкости.