Неизвестность будущего

«И призвал Яаков своих сыновей, и сказал: “Соберитесь, и я сообщу вам, что случится с вами в грядущие времена”» (Берешит, 49:1). Однако пророчество Яакова, хотя и относится к далекому будущему, не достигает эсхатологического периода. Широко известен комментарий Раши к этому стиху: «Он пожелал раскрыть срок конечного избавления, однако Шхина устранилась от него, и он стал говорить другое». Яаков не стал обыкновенным человеком, который говорит о простых вещах, он пророчествует, однако пророчествует «другое». Оно не относится к концу времен, но все-таки речь в нем идет о далеком будущем, о событиях, которым суждено произойти через сотни и тысячи лет. Б-жественное присутствие не покидает Яакова полностью, в какой-то степени оно остается с ним. Кажется, что он пытается проникнуть взглядом за пелену поколений, отделяющих его до наступления эсхатологической эпохи, но это оказывается ему не под силу. В какой-то момент он останавливается.

В мидрашах (к примеру, Ялкут Шимони, 157) сказано, что Яаков внезапно ощущает великий страх, не понимая, что происходит.

Он с опасением спрашивает своих сыновей: вы все веруете? Они отвечают ему: «Слушай, Израиль! Г-сподь — наш Б-г, Г-сподь един». Когда время прихода Машиаха ускользает от взора Яакова, его сердце преисполняется страха — быть может, в его семье нет заслуживающей благословения совокупности? Ответ сыновей успокаивает его, и он пророчествует. Преградой для взгляда Яакова является не грех, не какой-либо изъян в его сыновьях или в нем самом. Он сталкивается с чем-то иным, что не дает ему заглянуть в эпоху конца времен. Это распространенная ситуация: человек изо всех сил стремится узнать или открыть другим что-либо, но оказывается не в силах это сделать.

Ограничение слушателя

Когда человек должен рассказать об объектах и ситуациях, находящихся в сфере его восприятия, у него находятся для этого слова, понятия, способы выражения. Однако когда Яаков собирается заговорить о том, что выходит за рамки восприятия его слушателей, он лишается слов. Как объяснить слепому от рождения, что видят другие люди? Как объяснить человеку, не различающему цветов, чем отличаются зеленый и фиолетовый? У слушателя нет ни малейшего представления о том, что это такое. В таком случае диалог застопоривается. Возникает настоящая преграда.

Иными словами: когда пытаются преодолеть дистанцию, связанную с сущностным отличием, все, что ни скажешь, будет неверным или бессмысленным. Как говорить о том, чего не передашь словами, как выразить то, что не поддается выражению? У этой задачи не может быть решения. На границе, разделяющей разные сущности, возникает завеса, препятствующая переходу, — это преграда не для того, кто охватывает все взглядом, а для его слушателей. Поскольку правильных слов не существует, все сказанное будет неверным.

Примером этого является описание Б-жест­вен­ной колесницы (Йехезкель, 1). Мы полагаем, что ангелы, офанимы, «священные животные» являют собой духовные сущности, «отделенные интеллекты», выражаясь языком Рамбама. Однако когда мы читаем их описание, полное графических подробностей, мы сталкиваемся с проблемой: описываемые пророком сущности имеют черты животных. Йехезкель видит «священных животных» и, по той или иной причине, должен описать их словами. Однако он оказывается в той ситуации, что, хотя сам видит и ощущает находящееся перед ним, у него просто нет слов, чтобы описать это адекватно.

Это частично объясняет, что происходит, когда Яакова покидает Шхина. Он охватывает взглядом всю мировую историю до самого ее конца, а не только «доколе не придет Шило»; он видит и то, что произойдет потом, когда завершится изгнание. Он пытается поведать это сыновьям, но обнаруживает, что не в силах этого сделать, и вовсе не из-за запрета, но потому, что такое невозможно адекватно передать словами.

В Писании несколько раз повторяется следующее пророчество: «И будут они сидеть, каждый под своей лозой, и под своей смоковницей» (Миха, 4:4). Этот образ призван передать ощущение материальной обеспеченности и покоя. Правда, многие постараются бежать от такого идеала, им покажется предпочтительнее любой ночной клуб. Беда в том, что выразить будущее состояние полной обеспеченности и удовлетворенности жизнью можно лишь с помощью тех понятий, которые имеются в нашем распоряжении. Я могу постараться описать будущее самыми что ни на есть красивыми словами, но они все равно будут ограничены теми понятиями, которые имеют для меня значение сейчас. Выходя за эти пределы, я попадаю в тупиковую ситуацию: даже если я сам воспринял это, я не могу описать то, что находится за пределами воображения, у меня нет адекватных понятий.

То, чего не видело око

Способность описать мессианскую эру ограничена не только человеческим несовершенством, но, в первую очередь, гораздо более существенным фактором — природой бытия. Мир позволяет нам описывать то, что находится в той же плоскости существования и восприятия, в которой пребываем мы сами. Подобно тому, как я не могу положить большой предмет в маленький сосуд, я не могу выразить воспринимаемое в форме понятия, описания или образа, которые не способны его вместить.

Эта концепция проявляется в словах мудрецов (Брахот, 34б): «Все пророки пророчествовали о днях Машиаха, но грядущий мир “ничье око не видело, Б-же, кроме Твоего” (Йешаяѓу, 64:3)». Ни один пророк не видел того блага, которое приготовил Всевышний для уповающих на Него, это открыто лишь Ему Самому. В связи с этим Талмуд задается вопросом: «Чего “не видело око”?

Сказал рабби Йеѓошуа бен Леви: “Это вино, вызревавшее в виноградинах, с шести дней творения”. И сказано также (Бава батра, 74б), что праведники в грядущем мире отведают мясо левьятана» ⁽¹⁾×(1) Левьятан — огромное морское животное, созданное в шесть дней Творения. Упоминание о нем мы находим в Писании (Йешаяѓу, 27:1). Ни вино, вызревающее в виноградинах с шести дней Творения, ни яства из мяса левьятана, приготовленные для праведников еще с тех времен, когда человек не был сотворен, никогда не находились в пределах восприятия. Для представителей рода человеческого описания эсхатологической реальности находится за гранью; это обещание того, чего мы никогда не видели.

Дело не только в том, что эпоха конца времен находится за пределами нашего восприятия; она невыразима в понятиях этого мира, она пребывает в области «око не видело». Она находится за гранью сознания, в той форме, в какой оно существует в этом мире, в этой реальности. Представляя себе будущее, я могу разглядеть определенные точки, дальнейшее отделено от меня завесой. И даже тот, кому удастся заглянуть за нее, не в состоянии ничего оттуда вынести, он не сможет об этом рассказать, потому что ему не с чем это сравнивать.

В нашем поколении из-за многочисленных технологических изменений легче ощутить ту дистанцию, которая отделяет нынешнее состояние бытия от того, каким станет мир в грядущем. Время от времени создаются вещи, которые мы некоторое время назад не могли даже представить, которые раньше было бы невозможно описать.

Это объясняет непонятное талмудическое изречение (Санѓедрин, 97а): «Трое приходят незаметно: Машиах, находка и скорпион». Эти слова вызывают естественное недоумение: что означает, что Машиах приходит незаметно? Всегда есть евреи, которые молятся о его приходе, говорят об этом, изучают соответствующие тексты. Ответ в том, что тот, кто придет, — совсем не тот, о котором все молятся и о котором говорят. У нас нет никакой возможности узнать или представить себе, что будет, когда он придет, потому что это относится к запредельной области невидимого. Поэтому, каким бы образом это ни произошло, Машиах придет незаметно: ведь никто не знает, чего ожидать.

Пример этой проблемы можно усмотреть в комментарии Ор ѓа-Хаим к разделу Ахарей мот. В целом комментарий написан последовательно, все в нем упорядоченно, однако в этом разделе происходит интересная вещь. Автор пытается описать свой опыт контакта с тем, что находится за пределами человеческого восприятия. Отчетливо видно, что он ощущает определенные вещи, однако его описания становятся путаными. Возникающая сумятица — результат принципиальной невозможности внятно передать то, о чем он пишет. С таким же препятствием столкнулся Яаков, когда хотел поведать сыновьям о конце дней. Эта проблема носит сущностный характер и не может быть разрешена до тех пор, пока не наступит мессианская эпоха.

Воспитание чувств

Последствия неспособности выражать определенные вещи выходят за пределы таких тем, как Б-жественная колесница и эпоха конца времен. Выражение: «Сердце не открывает устам» (Коѓелет раба, 12:10) — относится к самым разным темам. Ведь человек в принципе не может выразить словами все свои мысли и чувства. Существует и гораздо более сложная и запутанная ситуация, когда «сердце не открывает сердцу»: когда какие-то вещи человек не открывает даже самому себе. Все это вполне реальные проблемы.

Талмуд (Псахим, 54б) приводит перечень того, что скрыто от человека: день смерти, день утешения, глубина суда, сердце ближнего и так далее. Связь между всем упомянутым в перечне состоит в том, что речь идет о вещах, недоступных для определения. Почему я не могу узнать, что на сердце ближнего? Потому что человек может вынуть наружу найденное в глубинах своего сознания, только если сможет вместить это в подходящий сосуд, выразить словами. Слушатель же словно проделывает обратный процесс, перенося содержание сосуда слов в свое сердце. Таким образом, постижение происходящего в сердце ближнего неизбежно носит весьма приблизительный характер, мы не способны к прямому, неопосредованному контакту душ.

Мы пытаемся преодолеть трудность в передаче того, что на сердце у человека, основываясь на существовании некоего резонанса между людьми и предполагая, что другой не только слышит произносимые мной слова, но и сам переводит их в чувства. Несмотря на двойной переход, если между двумя людьми — между двумя, казалось бы, совершенно отдельными сущностями — есть подлинный душевный резонанс, то, хотя мы все равно вряд ли скажем, что они знают о творящемся друг у друга на сердце, по крайней мере, возможно, что их души настроены в унисон.

Некоторых вещей не найти ни в одной программе обучения, но все-таки каждый должен овладеть ими, хотя на это иногда требуется немало времени. Человек должен выработать в себе некое дополнительное чувство — способность контакта с тем, что невыразимо словами. У каждого еврея есть свои проблемы, свои душевные переживания и тяготы, но в вопросах веры, будь то вера в Творца или во что бы то ни было, проблема у всех одна. Постижение объектов, зависящих от веры, в том смысле, о котором здесь идет речь. Выражение их посредством слов оказывается неадекватным и в конечном итоге совершенно бессмысленным. Все было бы иначе, если бы где-то в глубине души открывалось окошко, из которого можно было бы лицезреть славу Творца, но такой возможности у нас нет. Нам остается только учиться самим чувствовать и постигать то, что находится там, за гранью, и учиться передавать это другим. Мы должны, не удовлетворяясь общим представлением о том, что «там что-то существует», выработать в себе чувствительность, которая позволила бы ощутить, что за завесой, за пределом, которого я достиг, сущее имеет продолжение. Может быть, его нельзя постичь и объяснить, но существование того, что находится по ту сторону реальности, можно почувствовать.

Тот, кто научился этому, воспитав свои чувства, обрел главное, что требуется в этой области. Ведь все, что мы делаем на пути веры, в конечном счете сводится к постижению, которое позволяет пойти дальше общего представления о том, что за пределами доступного моему разуму находится нечто, чего я не знаю. Ибо можно научиться чувствовать и то, чего «око не видело».