Этим летом проект «Эшколот» задался вопросом «Что может быть лучше чтения?» и выяснил эмпирически, что лучше просто чтения может быть только чтение и пение.

Второй фестиваль медленного чтения под названием «Texts & Sounds» стартовал 20 июня в подмосковном доме отдыха и закончился 25-го большим московским концертом. Вообще правильнее было бы назвать все это почти недельное действо еврейским словом «шира», обозначающим одновременно и поэзию, и пение.

Формат медленного чтения — движения не по тексту, а вглубь него — зарекомендовал себя на «Эшколоте» уже давно. На этот раз организаторы проекта решили разнообразить привычный процесс кропотливого анализа и комментирования еврейских текстов разучиванием и последующим распеванием их на еврейские мелодии (пение — по сути тоже один из способов замедления чтения) и пригласили целую команду музыкантов — из солнечного Израиля и не только. В итоге все остались почти неприлично счастливы: сдружившиеся и совершенно влюбившиеся в израильтян участники, воодушевленные организаторы, преподаватели, заморские гости и, хочется надеяться, спонсоры.

Участников поделили на четыре потока, за каждым закрепили тему и пару преподавателей: за чтение и разбор Псалмов отвечали Яков Эйделькинд с Евгенией Смагиной, наследием Иегуды Галеви занимались Семен Парижский и Шломо Крол, народным модернистом Ициком Мангером — Валерий Дымшиц и Велвл Чернин, а творчество «ивритской Ахматовой» Леи Гольдберг анализировали Аминадав Дикман с Зоей Копельман.

Кстати, о парах: Яков Эйделькинд отметил, что на этот раз совместная работа преподавателей получилась куда более слаженной, чем в прошлый. Одни предпочли выступать каноном, подхватывая и дополняя мысли друг друга, другие звучали почти в унисон, а кто-то просто решил разделить время и материал — и тоже получилось блестяще. Участники теперь не только послушно читали и задавали вопросы, но и предлагали варианты собственного прочтения, спорили, делились опытом. Можно, конечно, предположить, что знания летом да на природе лучше усваиваются, но, вероятнее всего, начали сбываться ожидания программного директора «Эшколота» Семена Парижского: он мечтал увидеть на Фестивале картину бейт-мидраша, где вокруг текста идет живой спор и рождаются новые неожиданные смыслы.

Texts

«Псалмочтецы» Эйделькинд и Смагина сделали упор на глубинный анализ текстов, на детальное исследование почти каждого слова, на обсуждение их этимологии, многозначности, на сравнение классического синодального перевода с современными и создание вместе с участниками нового идеального сверхперевода.

«Галевисты» Парижский и Крол действовали примерно так же, с той лишь разницей, что свой идеальный перевод многих стихотворений Иегуды Галеви Шломо Крол уже создал (на одной из встреч проекта «Эшколот» он рассказывал, какими спортивными навыками следует обладать читателю средневековой еврейской поэзии). Они приоткрыли перед участниками дверь в виртуальную переводческую лабораторию, позволили рыться в черновиках и даже терпимо относились к внесению правок в уже готовые тексты.

Чернин и Дымшиц, не пренебрегая литературным анализом, много внимания уделили биографиям самого Ицика Мангера и его современников-писателей, вопросам истории, этнографии и языка — всему, без чего не постичь творчества идишского поэта XX века.

Лирика Леи Гольдберг (хоть и почти ровесницы Мангера) к современному читателю все-таки ближе всего — тем проще ее чувствовать и сложнее анализировать. Копельман и Дикман аккуратно вели участников непростой дорогой поэтического анализа, и для литературоведа их занятия были чистым, концентрированным удовольствием (сама Лея, кстати, тоже преподавала в Еврейском университете именно литературоведение).

Sounds

Что же касается концертов и разучивания участниками музыки, распевания псалмов и песен на идише — как можно описать это словами? Разве можно передать, как Яир Харель играл на ударных, Перец Элияху на таре, Марк Элияху — на каманче, а Дмитрий Слепович — на более привычном кларнете; разве можно рассказать, как пел Давид Менахем? Достаточно ли будет сказать, что инструменты казались частями тел музыкантов и одновременно любимыми, с которыми они вели бесконечный диалог и которому все вдруг стали свидетелями?

Кто никогда прежде не пел и не держал в руках ни скрипки, ни рояля, прониклись диковинной для этих широт восточной музыкой, тихо подпевали, покачивались в такт, замирали, закрывали глаза, потом, осмелев, подтанцовывали. Профессиональные музыканты (среди участников были и такие) за израильтянами ходили почти неотступно, слушали, повторяли, пытались подыгрывать.

Лидер группы «Лакоча» Илья Сайтанов: «Самым ценным был опыт совместного исполнения — пения и игры. Ничто не может его заменить — ни теория, ни записи. Движение вперед лучше всего задается именно совместным музицированием с «носителем культуры», в который раз в этом убедился.

Погружение в музыку евреев Ближнего Востока и Северной Африки (это еще и гимнастика или своего рода диета для ушей) меняет восприятие, начинаешь слышать иначе, различать больше нюансов. Давид Менахем меня покорил. Он устраивал интереснейшие демонстрации стилей восточной музыки, показывал, чем отличаются друг от друга турецкая и марокканская, марроканская и египетская манеры исполнения.

Очень бы хотелось продолжить такое образование. У нас в стране, по-моему, турецкой классической музыке с ее микротонической системой не учат нигде. Прошедший фестиваль — отличный повод начать такое обучение».

Впрочем, Семен Парижский ввести поголовное обучение турецкой музыке не обещает. Напротив, следующий Фестиваль будет полностью посвящен текстам: «Музыка в этот раз добавила чтению социальности, некой материальности, воплощенности. Да и состав участников (без нашего специального намерения) получился однороднее: значительно более женским и значительно более молодым. Это, с одной стороны, хорошо (людям проще сплотиться), с другой — гендерное и возрастное разнообразие все-таки привносит богатство бэкграундов и углов зрения.

Осенью мы собираемся устроить третий Фестиваль медленного чтения и посвятить его чтению параллельному: участники будут разбирать и сопоставлять еврейские и нееврейские тексты, которые соотносятся не через совпадение хронологии или прямое влияние, а через то, что они с разных сторон говорят о какой-нибудь универсальной проблеме (философской, эстетической, литературной)».

Приходится без всякого сомнения констатировать, что второй Фестиваль медленного чтения (и восторженного пения) удался. И что «Эшколот» сам себе очень усложнил жизнь, подняв планку на такую высоту, взять и превзойти которую в следующий раз будет совсем не просто. Но, кажется, именно так и следует поступать.