Однажды весною 2002 года, полгода спустя после появления в нашей жизни Живого Журнала, на моем горизонте появились два гражданина. Оба были небольшого роста, оба несли на голове кипу, и оба трудились в редакции юмористического еженедельника «Бесэдер?»
На тот момент издание было уже отцветающей легендой (кто бы мог подумать, что красиво увядать оно будет еще лет 9). Впервые появившись на страницах газеты «Наша страна» (про которую с тех пор многозначительно пошутили «Нет, наша страна!»), расцвел «Бесэдер?» в руководимой бывшим диссидентом Эдуардом Кузнецовым новой газете «Вести», в первой инкарнации «Время». В начале нового тысячелетия, несколько сточив зубы о феномен «большой алии», приложение тихо, но достойно существовало на страницах «Вестей», где к тому моменту не раз сменилось руководство, и достойно встречало урезание газетной площади. Персоналия главного редактора вопросов не вызывала: кто такой Марк Галесник в Израиле не знал только ленивый и нелюбопытный, а функции остальных сотрудников скрывались под кодовыми названиями типа «помогактор» и «присылактор». Для смеху, очевидно. Назначившие мне свидание Шауль Резник и Дима Зильбер как раз и оказались присылактором и автором большей части материалов соответственно.
Содержание разговора, происходившего в переехавшей с тех пор ресторации La Guta, выветрилось из памяти. Помню только, что все три участника, смущаясь, взяли себе по Tournedo Rossini (очевидно, сбитые с толку изобилием). Но был этот странный обед по сути собеседованием перед демонстрацией меня главному редактору – почитав в течение полугода мой дневник, друзья решили пригласить меня в коллектив авторов «Бесэдера», тем более, что Шауль уходил на новое место работы, копирайтером в Тель-Авив – где до него работал еще один «бесэдеровец» Миша Шейтельман, ушедший с тех пор на повышение куда-то за границу.
Очевидно, собеседование прошло успешно, потому что in no time автор оказался в иерусалимском пригороде Мевасерет-Цион, где на первом этаже редакторского дома, настоящий камин которого поражал воображение начинающих юмористов, и располагалась редакция гордого «Бесэдера», где все еще шутили (слоган «Для тех, кому еще смешно» так и не сменился за всю историю издания). Зарплату за еженедельное присутствие в «редакции» положили тоже смешную. Забегая вперед, скажу, что и ее, по мнению начальства, автор не вырабатывал – последовавший месяцев через девять перевод на сдельную, «пошуточную» оплату предшествовал уходу в бессрочный отпуск по взаимному желанию, своему и руководителя. Приведя вместо себя нового автора, Фреда Адру, удалось, надеюсь, скомпенсировать падение юмористического КПД.
Вообщеговоря, идея о том, что если совместно сидеть и что-то писать, можно дописаться до чего-нибудь путного, автору не вполне близка – не потому ли он в редакции и не удержался. Существование в заданных форматах давалось ему с трудом, ничего смешного он, имхо, в этом плане не создал. Зато было написано несколько стихотворных произведений – особенно запомнился автобиографический текст "Одному бармену" (речь идет о баре-клубе «Артель», неизменном атрибуте иерусалимской русской жизни в 2003-2006). И даже сказанное в дни трагедии «Норд-Оста» «Весь мир театр, а люди в нем – заложники» до этого вышло где-то в русской прессе – но мы же не знали. Впрочем, в вопросах копирайта и оригинальности мы с главным редактором так и не нашли общего языка до самого конца сотрудничества – он утверждал, что как человек, еще в советском Ленинграде издававший газету «по материалам зарубежной прессы», знает, как надо. Я, как скромный блогер, тоже знала, но свое – и с тех пор прежде чем пошутить в ЖЖ маниакально проверяю Яндексом оригинальность мысли.
Расставание мое с «Бесэдером», который, на мой взгляд, всегда был способен на оригинальные остроты и в чужих не нуждался, прошло под аккомпанемент скандалов о том, можно ли брать тексты авторов из их блогов, не уведомив их об этом, и мелким шрифтом напечатав их ники где-то внизу – в редакции считали, что можно, и автору пришлось проголосовать ногами. «Бесэдер», впрочем, и без меня оставался на плаву еще почти 8 лет, и разумеется, навеки в памяти народной.
(Кстати, бывший главный редактор этот абзац прочитал и считает, что все было не совсем так. Но у двух евреев, разумеется, три версии того, отчего один из них перестал подвизаться на ниве сатиры и юмора…)
Несправедливо было бы не упомянуть о просветительской роли Марика – к сожалению, лекций о мировой литературе за ужином было на моей памяти буквально две, что жаль, т.к. член профсоюза драматургов Ленинграда был весьма начитан и имел что сказать – не только в рифму, и необязательно смешного. Будучи выпускником московского литинститута, он обладал собственным взглядом на, как сказали бы сейчас, литпроцесс с исторической точки зрения – проще говоря, историю литературы с древних времен знал хорошо и относился к ней очень личностно. К сожалению, такие спонтанные уроки для сотрудников не стали постоянной практикой. И вообще все изменилось: «Бесэдер?» закрылся, Агния выросла, Галесник написал роман, Резник женился и родил дочь, Зильбер сделал то же самое и служит в банке по линии охраны.
И только автор так и остался тем же, кем был – не очень отслеживающим собственный род занятий наивным мечтателем, бдительно, однако, записывающим каждую приходящую в голову мало-мальски смешную мысль или каламбур в дневничок. Раз отведав реакции читателей и сотрудников на плоды собственного остроумия, отказаться от нее уже сложно. Так и ходишь с тех пор с сачком, куда нет-нет да и залетит бабочка читательского внимания.
Еще одни мемуары про "Бесэдер?"
