Часть первая. Логика и судьба израильских безработных
Часть вторая. Кто будет работать при коммунизме?
Был у нас в конторе один парень, которому разрешили не отмечаться на бирже труда по причине его психической неполноценности. Инфантильный, как пятилетний ребенок.
Сегодня его вспоминали.
— А я знаю, как Шмулик ушел из программы, — сказал один толстый дядька. — Он психолога обманул.
— Это как? — удивилась я.
— Ему психолог картинки дал смотреть и сказал, чтобы Шмулик выбрал самую смешную. И Шмулик выбрал картинку с плачущей женщиной.
— И что?
— Сказал, что его смешит женщина, которая плачет. Поэтому психолог решил, что Шмулик — псих ненормальный, и освободил его от биржи труда. Я, наверное, тоже пойду и так сделаю. Психологов обмануть проще простого!
— Керен, убавь кондиционер, страшно холодно!
— Это потому что на улице суховей. Тебе было жарко, а сейчас ты вошла в комнату с нормальной температурой. И потом, ты же знаешь, что в комнате будет прохладно. Почему ты пришла в майке с грудью наружу?
— Так жарко ведь! И потом, надо же показать то, за что такие деньги уплачены!
Девицы в классе заинтересовались, стали расспрашивать, что да почем, а зачинщица с удовольствием подставляла грудь, чтоб пощупали.
— Отставить! — рявкнула я. — Вы в классе не одни. Вон у нас сидит религиозный парень, а вы тут устроили филиал клиники по пластике.
— Вот и муж у меня религиозный, — вздохнула обладательница груди. — Вернулся в лоно и теперь добивает меня, чтоб я согласилась…
— Носить скромную одежду? — догадалась я, глядя на ее декольте до пупа.
— И это тоже, но он требует, чтоб я сняла силиконовые протезы. Иначе ему перед учениками в колеле стыдно.
— И что ты решила?
— Что я, дура? Не нравится — пусть идет на все четыре стороны. С такой грудью я любого найду. Мне моя красота дороже!
Веду семинар по поиску работы. Открыт компьютер, на компьютере пост о социальной рекламе — нет иностранным рабочим!
Подопечные сидят кружком и даже не делают вид, будто им интересно. Спрашиваю, как они относятся к иностранным рабочим?
Получаю такие ответы:
1. Иностранные рабочие — это очень плохо, они отнимают у нас работу.
2. Если их вышлют, мы на их работу не пойдем, мы не фраеры, и вообще у нас все везде болит.
3. Мы даем им заработать — они потом у себя на родине миллионеры.
4. Это сейчас все нежные стали, им филиппинки нужны. Раньше без них обходились — и ничего.
5. Работать на цитрусовых плантациях? Это же арабская работа!
Самый шикарный ответ привожу полностью:
— Понимаешь, мы, евреи, — избранный народ! И последний раз были в рабстве у египтян 3000 лет назад. С тех пор евреи поклялись, что не будут ни на кого работать, — напротив, остальные будут работать на них. И так было, поэтому и настал Холокост. Но мы снова не хотим и не будем работать, потому что избранному народу это западло.
У меня в группе есть ученик — ортодоксальный еврей в черной кипе и белой рубашке. Он ищет работу: читает газеты, посылает резюме по факсу.
Одно «но» — он воняет застарелым потом.
Сегодня ученики взбунтовались — не хотели сидеть с ним в одном классе.
Его вызвала начальница и сказала:
— Ермиягу, как же так? Надо мыться. А то, извини меня, ты пахнешь, и другие ученики жалуются. Может, ты будешь каждый день купаться и приходить свежим в класс?
Ермиягу пожал плечами:
— Я купаюсь раз в неделю, перед наступлением субботы. Я так привык. И не ваше дело указывать мне, когда и как мне мыться. У нас демократическая страна, и я делаю то, что хочу.
И как возразишь?
Более того, он так ходит на все собеседования, и на работу его никуда не берут.
Сегодня я сказала ему:
— Ермиягу, вот ты говоришь, что стараешься устроиться на работу, а когда приходишь на собеседование, тебя не берут. Попробуй по утрам мыться и надевать чистое белье и рубашку.
— Я что, женщина? — возразил он. — Зачем менять каждый день? И так хорошо. И вообще, покажи мне лучше, как заходить в Интернет.
Я, еле дыша, подошла к его компьютеру и ткнула пальцем в иконку на экране:
— Кликни сюда, и программа откроется.
Ермиягу пальцем надавил на иконку.
В классе громко разговаривали три женщины. Когда я посмотрела на них из-за компьютера, самая громогласная рявкнула:
— Кируля, ну что ты хочешь? Я марокканка, я так всегда разговариваю.
— Если о том, как искать работу, хоть кричите, все на пользу, — ответила я.
— А что ты думаешь, наша тема неважная? — возразила другая.
— Не расслышала, что за тема. Вы перебивали друг друга.
— Мы говорим о воспитании детей. Сейчас дети такие гиперактивные, никакого сладу с ними нет. Вот я, например, сажаю своего перед телевизором, он четыре часа смотрит, как картинки мельтешат, и засыпает. А так укладывай не укладывай — никакого толку.
— Сколько ему лет?
— Три года, а уже на меня плюется, топает ногами, замахивается. Я на него кричу, он в ответ кричит и по полу катается. Только телевизор и помогает. Такой гиперактивный!
— Моему два с половиной было, когда он тоже начал на меня замахиваться и бросаться игрушками. Я тоже кричала, но он моего крика боялся. Тогда я стала покупать в аптеке успокаивающий сбор. Заварю, дам ему стакан, он себе спит, меня не трогает.
— А не кричать не пробовали? — спросила я.
— Как же иначе? — удивились они. — Если не покричишь, они не перестанут. Ты что, на своих не кричала?
— Нет.
— А как?
— Объясняла, как взрослым людям, что не надо так делать. Понимали.
— Наверное, они у тебя не гиперактивные. А у нас больные.
— Керен, у меня есть сестра, ей 49 лет, она не работает. Что ей делать?
— Есть несколько возможностей, — ответила я. — Либо она ищет работу сама, либо приходит к нам и мы ищем ей работу, либо она не работает, потому что ей есть на что жить.
— Да что ты! — воскликнула подопечная. — Я же говорю, ей 49 лет! Как она может работать?! То есть в августе будет 49. Кто ее возьмет?
— Тогда она моложе меня, — ответила я.
— Что ты сравниваешь? Посмотри на себя, у тебя ни одной морщинки нет!
— Да что там морщины, — вступила в разговор другая. — У тебя же образование. А кто ее возьмет без образования на работу?
— Что твоя сестра делала, когда была молодой? — спросила я.
— Ну, гуляла, немного работала. Знаешь, какая она была красавица! Кожа как персик. Сын у нее есть. А теперь она старая, больная и никому не нужна, даже собственному сыну.
Меня обуяла досада. Я чувствовала себя муравьем, который говорит стрекозе: "Так поди же, попляши". Правда, стрекоза и муравей не жили в социальном государстве, где муравьям предписано откладывать в общую кучу десятину собранного зерна.
Не подумайте, что я против социального государства. Я просто не перестаю удивляться.
Мои подопечные с акриловыми ногтями опять затянули надоевшую песню о том, что понаехали эти русские, все сплошь гои. В Песах хлеб едят, а в остальное время года — белое мясо (это эвфемизм, обозначает свинину).
И гримаска такая брезгливая.
Я слушала-слушала и наконец спросила:
— Вот вы не любите русских за то, что они, по вашему мнению, гои. А вас когда-нибудь кто-нибудь не любил за то, что вы евреи?
— Нет, — говорят. — А что, так бывает?
— Бывает. И было там, откуда приехали эти самые "русские гои".
— Это как?
— Да вот так, — отвечаю. — Я здесь иврит преподаю, а мой любимый преподаватель иврита сидел семь лет в лагере за то, что учил людей ивриту.
— Не может быть! — удивляются девицы. — Что ж вы раньше оттуда не уехали?
— Мама хотела раньше, еще в 70-х. Но она работала в закрытом учреждении, и ей отказали в выезде. А когда она стала настаивать, приехала «скорая», и маму упекли в психушку. За то, что хотела поехать в Израиль. Разве нормальный человек захочет покинуть такую замечательную страну, как Советский Союз?
— И все равно. Русские наши традиции не соблюдают, — фыркает одна девица. — У них и обрезанные через одного.
Очень хотелось спросить ее, откуда такая статистика. Но я сдержалась и вместо этого сказала:
— Ты права. Я тоже сделала сыну обрезание только здесь. И назвала его в честь прадеда Хаима.
— Взрослого сына? А почему не в восемь дней?
— Потому что там это не было принято. А у прадеда Хаима был сын Иосиф, мой дед, которого тоже сослали в лагерь, потому что он был подозрительный еврей. И назвали его врагом народа. Моего отца, сына этого Иосифа, не приняли в университет на специальность, которую он хотел, потому что он сын еврея — врага народа. Папа всю жизнь рвался в Израиль и приехал только незадолго до смерти, с надорванным сердцем. Помню, когда случайно во время спортивных соревнований по телевизору звучал гимн Израиля "Атиква", папа вставал с дивана и стоял, слушая гимн. Хотя он, наверное, такой же русский гой, как и все, которые сюда приехали непонятно зачем.
В классе молчали.
Я посмотрела на часы:
— Уже три минуты перемена. Все свободны.
А ведь обычно они канючат, что автобус уйдет, минут за 10—15 до окончания урока.
Я спросила, не буддисты ли они.
— Да ты что! — возразил один. — Это самая что ни на есть еврейская наука. В книге «Зоар» написано, каббалисты об этом говорят, и они знают, что говорят. А буддисты забрали у евреев теорию переселения душ и выдали за свою.
— Да ты что! — изумилась я. — Неужели утащили?
— Точно тебе говорю! Все религии произошли от иудаизма. Ты что, не знала?
— Не знала, — честно призналась я.
— Вот возьмем, к примеру майя. У них был обряд убивать младенцев. Откуда они это взяли?
— Откуда?
— Из рассказа об Исааке, которого Авраам повел на заклание! — провозгласил мой собеседник.
— Так Америку ж еще не открыли, — парировала я. — Откуда майя знать о евреях? Или что, среди них тоже евреи были?
— Конечно! Ты сомневалась? Что бы ты ни прочитала о другой религии — это все взято из иудаизма. Вот так!
Я вдруг сообразила, что́ мне напоминает этот разговор. В голове всплыло имя — Вицлипуцли.
— Нет ни одной восточной религии, — говорил Берлиоз, — в которой, как правило непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых…
Вот только в роли «забравшегося в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек» был мой собеседник. А я старательно изображала поэта Бездомного.
Нет ничего нового под луной.
