И снял фараон перстень свой с руки своей
и надел его на руку Йосефа;
одел его в виссонные одежды,
возложил золотую цепь на шею ему;
велел везти его на второй из своих колесниц
и провозглашать перед ним:
«На колени!» И поставил его
над всею землею Египетской.
Берешит, 41:42-43
Тиберий Юлий Александр, племянник Филона Александрийского, сбросил с себя иго Торы и пошел по пути зла. При Клавдии он сделался прокуратором Иудеи. Нерон поставил его префектом над Александрией и Египтом. При Флавиях он стал префектом претория – министром внутренних дел. Отец его, брат Филона Александр Лисимах, был набожным евреем, хотя и служил императорам. Как он воспринял переход сына в язычество? Мы не знаем, но догадываемся. В трактате «О сновидениях» (II, 141) Филон говорит о сне Йосефа, который тот видел, когда был еще молод и жил со своим отцом Яаковом и с братьями. В этом сне солнце и луна поклонились юноше. «И он рассказал отцу своему и братьям своим; и побранил его отец его и сказал ему: “Что это за сон, который ты видел? Неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли?” Братья его досадовали на него, а отец его заметил это слово» (Берешит, 37:10-11).
Так в Торе. А в греческом переводе Торы, Септуагинте, сказано: «А отец его промолчал». Филон объясняет природу этого молчания, намекая на брата и на племянника. Вот как благочестивый отец должен был смотреть на сына, юного карьериста: «Душе не бесплодной, не скопческой и не отроческой, но зрелой и опытной в родах, свойственно быть осторожной с близкими, никого не презирая, но трепеща перед силой Г-спода, от которой и бежать нельзя, и победить которую немыслимо. Такая душа осматривается вкруг себя, чтобы узнать, что станется с ней в конце. Поэтому говорит Тора (Шмот, 2:4), что сестра Моше, которую мы иносказательно именуем Надеждой, издалека высматривала, каков будет конец жизни, чтобы конец этот оказался благоприятным по милости Того, кто посылает с небес всяческое окончание».
Удивительно! Разве об этом сказано в Торе? Ведь Мирьям издалека высматривала, чтобы узнать, что станется с младенцем Моше, брошенным в реку, а вовсе не разведать, каков будет конец его жизни, что случится с ним в старости! Но Филон относит слова Торы к Яакову, отцу Йосефа, которому на старости лет, когда позади уже были и бегство, и труд, и схватка у потока Яббок, теперь предстояло еще одно испытание. «Ведь сколько раз многие, несомые попутными ветрами, проходили безопасно морские пространства и терпели крушение у пристани, прямо в гавани!» Вот когда старику пригодится надежда. И имя надежде – Мирьям.
Скольким судьба изменила в старости! Недаром сказал лидийский царь Крез, потерявший на склоне дней великое царство: «Никого я не назову счастливым, пока он не умер». Греки боялись зависти богов. Но наш Б-г не завистлив – Он ревнив. Он дает старикам вино и надежду. И вот рассказ об одном старике, что выпивал в день по два секстария вина (а это больше литра). В какой-то день не оказалось у него вина. Что же он сделал? Продал балки своего дома и пропил. Продал балки маслодельни и пропил. Сыновья ругали его и говорили: «Этот старик, наш отец, ничего не оставит нам после смерти! Пойдем, напоим его вином, отнесем в склеп и скажем, что умер». Так и сделали. Напоили, отнесли в склеп и сказали, что умер. Проходили мимо торговцы с товарами и прослышали, что в том городе всех заставляют исполнять тяжкую повинность (ангарию). Сказали: «Спрячем товар и убежим». Так и сделали. Разгрузили поклажу, спрятали в склепе, где лежал старик, и пошли посмотреть, что творится в городе. Когда старик проснулся, увидел над головой бурдюк с вином. Приложил ко рту, начал пить и петь. Через три дня сказали сыновья: «Не пойти ли нам и не посмотреть ли, что случилось с отцом, жив он или умер?» Пошли. И что же увидели? Отец пьет и поет! И бурдюк у рта его. Сказали: «Даже здесь не оставил его Тот, кто его сотворил! Что делать с ним? Возьмем его и установим порядок: каждый день кто-то из нас будет поить его вином». Так в Ваикра раба (12:1).
Этот сюжет нам известен. Иисуса отнесли в склеп, а на третий день пошли посмотреть, что случилось с ним. И сказали, что он воскрес. Уподобили его Йоне, который три дня и три ночи был в чреве большой рыбы. А что до вина и песен старика, то разве это не видение Будущего мира? Ведь там праведники будут веселиться и радоваться. История эта полна символов и намеков. Как полон символов и намеков рассказ о старом плуте, поэте Эвмолпе в «Сатириконе» Петрония. После кораблекрушения Эвмолп добрался до города Кротона со своими друзьями-паразитами. Паразитами они были по образу жизни – так греки называли тех, кто кормился у богатых людей. В Кротоне друзья решили надуть искателей наследства, увивавшихся за богатыми старцами. Они представили Эвмолпа богачом, который случайно остался не при деньгах. И пили и ели за счет простаков, которые давали Эвмолпу в долг в надежде на наследство. Когда же корабль с деньгами и рабами Эвмолпа не прибыл из Африки (а откуда бы ему там взяться?), простаки заподозрили неладное. Тогда Эвмолп объявил завещание: кто хочет получить долю в наследстве богача, должен есть его плоть! Мой коллега Глен Боуэрсок нашел здесь пародию на Евангелия, на слова Иисуса: «Если не будете есть плоти сына человеческого…» Ведь «Новый Завет» на латыни и по-гречески – «Новое Завещание».
Анекдоты беременны страшным смыслом, беременны будущим. И уже не о конце жизни, но о Конце Дней, о конце истории идет речь. Душа издалека высматривает, каков он будет, чтобы оказался он благоприятным по милости Того, кто посылает с небес всяческое окончание. Такое высматривание зовется телеологией. Гегель был мастером телеологии, Маркс и Герцль – каждый в своем ряду. Кто не знает конца истории, тот не может понять прошлое. Куда стремится история, куда катится колесо удачи? К торжеству коммунизма? К либеральной утопии? Для того, кто не знает будущего, прошлое рассыпается вдребезги. Нет ни законов, ни смысла. Только и есть, что ценности, которые можно легко оспорить. И где же это знание, это высматривание? Где предвидения Гегеля, учение Маркса, где светлые пророчества Фрэнсиса Фукуямы? Что предстоит нам в старости?
И потому будем следовать раву Гуне, который сказал со слов Рава, что сказал рабби Меир (и так учили от имени рабби Акивы): «Должен человек всегда повторять: “Все, что делает Милосердный, к добру делает!”» Как-то раз рабби Акива пустился в путь, пришел в один город, поискал гостиницу и не нашел. Сказал: «Все, что делает Милосердный, к добру делает!» Пошел и заночевал в поле. И были у него петух, осел и светильник. Ветер задул светильник. Лиса съела петуха. Лев съел осла. Сказал рабби Акива: «Все, что делает Милосердный, к добру делает!» В ту же ночь разбойники захватили жителей города. И тогда сказал рабби Акива: «Разве я не говорил вам: все, что делает Милосердный, к добру делает!» Кому он это сказал, ученикам своим или несчастным жителям города, мы не знаем. Так в трактате Брахот (60б).
А каков был конец рабби Акивы в старости, мы умолчим. Об этом конце горестно сказано: «Вот Тора, а вот и награда за нее!» Но и это не конец, ведь есть еще и Будущий мир. И есть еще в старости мужество и надежда, как сказано:
Сохраню ль к судьбе презренье?
Понесу ль навстречу ей
Непреклонность и терпенье
Гордой юности моей?
