Отто Кац — это не только персонаж «Бравого солдата Швейка», но и вполне реальный и при этом совершенно легендарный человек, знаменитый советский шпион и международный авантюрист. Он был прототипом Виктора Лазло из фильма «Касабланка», собутыльником множества знаменитостей и возлюбленным Марлен Дитрих.

В 1952 году Кац был арестован в Праге, осужден в рамках процесса Сланского и повешен. В 1963 году посмертно реабилитирован и представлен к государственной награде.

Американский писатель Джонатан Майлз, известный российским читателям по роману «Дорогие Американские авиалинии», написал роман «Девять жизней Отто Каца. Удивительная история сталинского супершпиона». Роман — в переводе М. Чомахидзе-Дорониной и Н. Новикова — готовится к печати в издательстве «Карьера Пресс». Майлз использовал недавно рассекреченные документы американской, британской и чешской разведок.

«Букник» публикует список псевдонимов Отто Каца и фрагмент главы «Красная звезда в Голливуде».


Другие имена Отто Каца

Основные псевдонимы

Рудольф Бреда
Иосиф Кац
Рудольф Кац
Саймон Кац
Андре Симон
Андре Симоне
Отто Симон
О.К. Симон
Джон Уиллс

Дополнительные псевдонимы

Товарищ Адамс
Конрад Адамс
Андре Симон Брадиани
Рудольф Бреа
Брадар
Бредер
Бредф
Отто Кан
Красс
Ульрих
Неизвестный дипломат

Это был год выборов в Соединенных Штатах. Сталин хотел, чтобы Рузвельт, сочувствующий противникам фашизма, был избран еще на один срок. Видимая активность американской коммунистической партии была снижена, ее съезд отменили. Рудольф Бреда стал тайным рупором Сталина. Здесь, в Беверли-Хиллз, он собирался убедить самых богатых и блистательных представителей Голливуда — этих влиятельных глав «фабрики мечты» — поддержать Сталина, выступив против Гитлера. Хотя они об этом даже не подозревали, потому что он никогда не говорил об этом напрямую, кроме того, бесстрашный герр Бреда, очевидно, не имел ничего общего с коммунистами.

Острый взгляд Бреды заметил в зале нескольких старых друзей из Берлина и Парижа — членов культурной диаспоры, за которую Голливуд должен поблагодарить Гитлера. По наблюдению сценариста Кена Инглунда, они привнесли «политическую закваску». Эти старые знакомые знали Бреду под другим именем, но они были людьми киноискусства и прекрасно понимали необходимость иллюзии.

Как только герр Бреда встал, сидевший за его столом архиепископ Кентвелл неожиданно поднялся и, подобрав свои одеяния, удалился из зала. Возможно, на него вдруг сошло Божественное откровение, подсказавшее ему, что происходит на самом деле. Но, несмотря на этот драматический момент, внимание людей вернулось к их главному гостю, к его «глубокому пронзительному взгляду», его «обворожительной, радушной улыбке», его «молниеносному магнетизму». Не осталось ни одной записи о том, что Рудольф Бреда говорил в тот вечер, но Отто Кац мастерски умел изобретать правду. Он мог воспользоваться любой из бесчисленных историй, услышанных от друзей. Он мог рассказать о случае на немецкой границе, в котором были замешаны поддельные документы, или, возможно, объединить историю тайного вывоза Реглером планов Рейхстага с рассказом о том, как Мюнценберг бежал после пожара. Он мог привести огромное количество примеров геноцида евреев. Он мог поделиться собственным опытом. И при этом он обладал ярким театральным талантом.
Этот удивительно красивый «герой» вновь обвел взглядом зал. Следы ребяческого высокомерия сменились самоуверенностью и бесстрашием. В его глазах горел вызов. Неторопливо, таинственно самозванец начал свое повествование.

— Я ждал на границе, стоя лицом к лицу с пограничником. Он недоверчиво рассматривал мой паспорт. Я видел, как он ощупывал бумагу. Ее качество не понравилось ему, поэтому он вернулся в свою будку, позвонил кому-то по телефону и заговорил по-немецки. В это время через окно я видел, как он пальцем водит по подозрительному документу. Я подумал, что лучше бежать, но в этот момент поймал его взгляд и улыбнулся ему. Его палец остановился. Он положил трубку, медленно вернулся, протянул паспорт и, махнув рукой, дал мне пройти. Мгновенье спустя вздох облегчения сорвался с моих губ — губ человека, так привыкшего к опасности. Это заметили двое пограничников, которые возвращались с дозора. Меня опять остановили. Я уже был недалеко от высокого берега реки, где проходила граница. Я улыбнулся и заговорил по-немецки, заметив, что мои документы уже проверили. Но они ткнули меня в грудь прикладами и велели пройти с ними к караульному посту. Так что я потянулся в карман за своим мастерски подделанным паспортом. Достав документ, я выронил его на землю. Я был всего в нескольких метрах от реки. Нагнувшись, чтобы поднять паспорт, я сделал вид, что споткнулся, и оказался в нескольких сантиметрах от винтовок. Надеясь на свое умение плавать, я рванулся между солдатами, которые тут же вскинули свои винтовки. Пули пробуравили воздух, а я прыгнул в реку, погрузившись в быстрое ледяное течение, которое — слава Богу — унесло меня, и я остался жив, чтобы побороться еще немного.