Выпуск 1: Свирепый праведник: история подмены
Выпуск 2: Свирепый праведник: наперсток вина
6. Храбрый лец
Обычно чертям совершенно не с руки быть замеченными и опознанными. Однако случаются исключения. Иногда черти имеют к людям претензии, по человеческим понятиям смехотворные, но по чертовым меркам — оправданные и заслуживающие удовлетворения.
Иногда они просто приходят пошалить.
Иногда черти печалятся и через это, сами того не зная, становятся видимыми и осязаемыми.
Иногда их появление означает перемену судьбы того, кому они являются.
Иногда это разновидность чертова «искусства совмещения планов» — так они называют это удивительное и, на наш, человеческий вкус, противоестественное искусство, — а иногда их появление — просто вопрос симпатии или антипатии.
Известен случай, когда в Анталии черт убил продавца сладостей за то, что продавец сладостей был ему мерзок. Свидетели происшедшего подтверждают: да, продавец был мерзок — настолько, что не был способен никому продать свои сладости, даже отъявленным сладкоежкам, даже женщинам, даже невинным детям, и был готов покончить с собой от отчаяния и разорения. Поступок чёрта был признан милосердным и своевременным, и суд Анталии вынес оправдательный приговор...
...или другой, ближайший к нашему разговору, случай: двадцати верст от Злочина жила вдовица по имени Ривка. Много раз просила она р. Боруха освободить ее от черта, ворующего мед и орехи из запертого на ключ сундука, но р. Боруху все было недосуг, да и путь не близкий, чтобы ради меда и орехов запрягать и ехать. Но однажды р. Борух все равно проезжал в тех местах, а было темно и слякотно и далеко от дома. Собрались было заночевать в поле, но тут р. Борух опомнился: верно ли, что поблизости проживает вдовица по имени Ривка?
Спрашивают: та, что с чертом в сундуке?
Р. Борух покривился, вспомнив про чёрта, но кивнул: мол — да, та самая.
Ясное дело: лучше черт в сундуке, чем беспокойный сон в чистом поле. Поехали к Ривке всем двором, а та — рада-радехонька: наконец черта сведут и накажут строго, по закону, и не кто-нибудь, а великий цадик, внук самого Бешта, пусть Небеса будут ему периной...
Все, что было, подала к столу. Ничего не пожалела ради святого гостя и его хасидов. Шкафы, чугунки и сундуки — все открыла. Во всем доме один только «чертов» сундук с медом и орехами остался запертым.
— Завтра, после утренней молитвы...
Ну ладно, после молитвы так после молитвы...
Повздыхали и спать повалились. И только сказанному храбрецу в ту ночь не спалось. Дай, думает, посмотрю — хоть одним глазком — на «нехороший» сундук. В конце концов не так страшен черт — не убивает, не изводит, всего только орехи да мед промышляет...
И вот прямо посреди ночи встает в одном исподнем, выходит во двор, будто до ветру. Идет в кладовую, находит сундук, а тот, как уже было сказано, — заперт на ключ.
— Ладно, — говорит храбрый (и находчивый) человек, — посмотрел и посмотрел. Хороший сундук, крепкий. Верно, черту там удобно, и за пропитанием ходить далеко не нужно... Пойду спать, поздно уже...
И тут сундук — клац-клац — сам собою отпирается, крышка медленно и со скрипом приподнимается, а там...
7. Черти: их пропитание
— ...а там?.. — взволновался купец.
— Да ничего особенного там не было, — как ни в чем ни бывало ответил Гершеле. — Вообще говоря, черти орехов не едят. Вот медом они не брезгуют, но мед им — не для еды, а ради запаха. Черт — он же не человек, ему твердая еда не нужна вовсе. Ты когда-нибудь видел, как твоя жена ест? Курочку, например... или хотя бы капустку?
Купец призадумался. Выходило так, что никогда он не видел, как ест его жена, и о том даже не задумывался — пока Гершеле не спросил. Тут купцу стало по-настоящему страшно — не потому даже, что жена не ест, а потому, что он об этом не знал, хотя прожил с ней два года — ровно столько, сколько длилась его бессонница.
— Чем же они питаются? — спросил купец.
— Ну, это смотря какие черти. Немецкие черти едят все, что под руку подвернется, но особым лакомством у них считается еврейский страх. Желательно — страх невинных детей, но годится и страх стариков или женщин. Страх молодых мужчин им нравится гораздо меньше, но с острыми приправами они и этот страх употребляют за милую душу. Поэтому нас, евреев, в Германии то и дело пугают (спасибо, что не убивают до смерти).
Поволжские и рижские питаются дымом горящих деревьев, потому там то и дело пожары.
У нас в Меджибоже черти повывелись, а те немногие, что остались, питаются запахом немытого человеческого тела. Поэтому р. Борух не терпит грязнуль и гонит их прочь — без проповеди и благословения.
В Подолии черти едят человеческую смерть — не всю, конечно, а только те осколки, что остаются после ангелов-истребителей.
В Литве черти питаются огнём и кишечными газами.
В Турции, говорят (сам я не видел), живут такие черти, которые пожирают человеческую судьбу. Их там специально разводят, чтобы в случае необходимости поправить положение человека или — наоборот — лишить его лучшей доли.
На Урале черти живут стаями и питаются водными испарениями. В Клязьме — блеском золота и серебра. А вот на Галичине... ты ведь бывал на Галичине, жену, верно, оттуда привез... а тамошние черти уплетают...
— Неприснившиеся сны?
— А ты догадливый... Не сами сны, конечно, но — начинающие прорастать семена сновидений...
8. Семена сновидений
Когда человек крепко спит, извне он кажется неподвижным и обособленным, лишенным связи с людьми и миром, почти бездыханным. Однако в состоянии глубокого сна мы гораздо ближе друг другу, чем наяву. Попытки объяснить это, писать или говорить об этом заведомо обречены на провал, ведь сновидение — прежде всего — место, а место — всегда безымянно. Тем не менее, существует наука о сновидениях и их семенах, которые произрастают от самого дна мироздания. Ростки пробиваются, вытягиваются, сплетаются в пространствах, недоступных людям в часы бодрствования, и, наконец, достигают нас, проявляясь в виде ночных происшествий. Их содержание довольно быстро стирается из памяти, оставляя на поверхности невнятные пятна и кляксы, которые мы — по неведению своему — называем «сновидениями». На самом же деле сновидения — это...
Иллюстрации Ильи Баркусского
