Блудь всегда начинал нырять в цветы ближе к вечеру. Зрелище было пустое, хотя и красивое.
Тело кашалота с маленькими винни-пушьими задними лапками вылетало из вечернего воздуха и ныряло в разнотравье. Очень быстро ныряло, даже самые зоркие глаза могли только заднюю его часть увидеть.
Смотреть на это успевали дети (кого в девять вечера не укладывали) и ночные сторожа (цветник Блудя и хозяйские огороды друг к другу примыкали).

Даже романтично получалось: сидишь у костерка, картошку охраняешь и за Блудем подглядываешь. Казалось бы, кранты цветам должны прийти от этих игр, однако цветы не мялись, не колыхались даже.

Пшыррррр – зашумело травой. Лапки мелькнули и канули, и снова из воздуха что-то выпрыгивает и пшырррр…

Земля эта всегда Блудя была, с ним и Советская власть не справилась. Колхозники пытались там что-то скосить или перекопать, но ничего не вышло.
Даже спеца, армянина, из Баку вызвали, человека смелого, проверенного, настоящего советского агронома. Он вечерком папироску закурил и с товарищами, нукерами своими верными, к Блудю направился, к ныряющему, прям по его полюшку, своими ногами, а еще сказал: «Щас посмотрим, что это за птица».

А тут трах-бах! Видит он и приятели его, что на поле костер горит, мангал с бараниной дымится, а вокруг мангала девушки-красавицы радуются им, к себе зовут.
Он - вах! К девушкам этим бросился, даже тост начал говорить витиеватый, как они там у себя в Баку умеют, и тут же во время тоста бах — и растаял. Друзья его опрометью с поля бросились, чуть ли не пешком в Баку рванули.

После к Блудю еще только раз человек сунулся. Ближний родич армянина того приезжал по законам гор мстить. На тракторе к Блудю ринулся, но практически сразу подорвался на авиационной мине. Может, Блудь лютовал, а может, наследие войны. У нас тут знаете какие бои были! Родич еле-еле выжил после этого, и все успокоилось. Да и зачем из-за полгектара яриться, когда вокруг вон какие просторы.

Чего Блудем прозвали?
Это не мы, Блудем его еще баба Мотя обозвала, она старше всех. Говорила, такое раньше часто бывало — людей что-то из дому уводило. В основном молодых и красивых: юношей — девушки прекрасные, а девушек — мужчины в самом соку.

Между нашим околотком и Блудем вражды не было, он даже детям и пьяным позволял забредать в свои угодья, а днем там любой мог оказаться, и несчастных, которых шутники на это поле заводили, он не трогал. Не злобствовал, в общем, за что среди наших уважение имел.

Опомнились все, только когда блудьское поле — его еще «дурным полем» обзывали… что? Ха-ха! Да, и так обзывали, только шепотом — в общем, обнесли зеленым двухметровым забором поле блудево, решили коттеджный поселок построить, как везде.
Только «ночную варту»[1] нашему околотку оставили — скамейку, шалаш и цветник за шалашом.

Там мы и собрались.
Все — мужчины от 15-ти до пока ноги носят. Сели, кто успел, на скамейку, а остальные на земле расположились — лето было жаркое, прогревало хорошо — или стояли.
Никто не хотел начинать говорить о деле первым. Трепались. Многие долго не виделись… было, что обсудить, было.
Начал Коля. Коль в околотке полно, поэтому «Коля» - это приставка такая: есть Коля Будь Здоров, есть Коля Худой, есть Коля Мордастик. Разговор начал Коля Автобаза.

Он первым посмотрел на забор в упор и смачно на него харкнул. Вся толпа наблюдала, как плевок стекал с забора в траву.
- Да поджечь его и все! – сказал Витя Странный.
На Витю внимания не обращали даже голуби, но тут ситуация была наболевшая, реплика требовала реакции.
- Бетонный поставят, — в упор разглядывая свою харкушку на заборе, сказал Автобаза.
- Поставять, ого-го який! Такий поставять, шо кувалдою не визмэшь! – гремел палкой и словом дядя Вася Летний Домик (Вась тоже достаточно было).

Учитель географии Григорий Аркадьич Наш Еврей (среди Них разные есть) сказал, что тут нужен классовый подход.
- Спокойно, буденовец! Знаем мы ваш классовый подход, до сих пор икаем, — это Коля Будь Здоров слово взял. У него, с тех пор как разрешили, всегда очень патриотический голос при обсуждении национального вопроса.
Все, понятное дело, затихли, разнимать приготовились.
Географ на него долго смотрел и сказал своим самым ужасным голосом:
- Вон из класса!
Коля, хоть и патриот, но решил не обострять.
- Да пусть строят! Сами потом нахекаются, — гыгыкнул он. — Наш Тюлень (Блудя за глаза и так называли) им даст просраться.
- И мы нахекаемся! Помните, что было в Томиловке? И где она сейчас, эта Томиловка? — гнул свое Географ, не снимая уничтожающего взгляда с Коли.
- И шо? Не побороли Синюю ногу? — очнувшись от дремы, спросил Дмитрий Леонтьевич. — Туда же МЧС приезжала, профессура со столицы.
Дмитрий Леонтьевич был старенький, с очень плохой памятью и верил в прогресс, поэтому ему просто вежливо ответили — нет.

Истории с Томиловкой уже лет десять. Была в двух десятках километров от нас большая деревня, и у них в старой водонапорной башне Синяя нога жила. Жила, никого не трогала, топала по этой своей башне. Ее Синей ногой поэтому и прозвали: топало что-то и синим отливало.

А после вот так же, как у нас: обнесли зеленым забором и башню разваляли, хотели то ли многоэтажку, то ли химсклад построить, но передумали. Может, сами, а может, Нога подсказала. А потом она стала топать по всем тамошним хатам. Не вредит, младенцев не ворует, стариков не душит, а по домам шастает. Намекает на свое бедственное положение. Томиловские года за два разбежались, не выдержали вторжения в частную жизнь.

Но это я отвлекся.
Дальше собравшиеся речи всякие стали вести про законность и незаконность. Кто-то писать решил куда-то, у кого-то кум знает крупную шишку, а уж она… Кто-то предложил под Блудя пару огородов отдать, но кто ж отдаст…
Так бы все и продолжалось, да только из цветника, что рядом с шалашом, вдруг ка-а-ак зашумит, и оттуда наш Блудь выныривает, и прямо на нас… Посмотрел на нас и-и-и-и … Какой он с головы? Ну ты спросил! Откуда ж мы знаем, это ж он на нас посмотрел!

В общем, в воздухе он много дольше обычного повисел и нырнул в сад ближайшего дома, а то дом был Игорька Седого. Тот руками заплёскал, к забору кинулся, а Блудь уже в другое место кинулся и за следующим забором исчез.
В общем, ультиматум нам выдвинул Блудь.
Дал понять — буду как Нога.
Седой еще больше поседел от этого и сказал:
- Мирное решение нам не подходит. Люди мои! Кто со мной?

С ним оказался Богдан Лысый (его двор как раз рядом был) и Географ, Наш Этот, местный радикал.
Ну и мы все поддержали, а чего делать: кто ж знает, чей двор следующий.

Сделали чего? Не волнуйся! Решили застройщику животное наше показать. Мы Блудем часто девок и городских пугали, а жиртреста этого коттеджного сам бог велел.
Взяли его за шкирданы и в цветочки блудевы пасанули.
Без крови все вышло и классового подхода.
Буржуин этот аж головой свой дурацкий забор протаранил, так торопился нам сказать, что про поселок он пошутил, а забор вокруг участка поставил из уважения.
А доски с забора нам потом очень в хозяйстве пригодились, дерево сегодня, сами знаете, кусается.

Чего спросил? Что Блудь зимой делает, в спячку впадает или в снег ныряет?
Хм! Да не бывает на его поле зимы. Что «ну да»? Да ну!
Так и есть - лето круглый год.
Откуда знаю? Так у нас же с его полем огород рядом.
Какие там сказки! Блудь всегда был, я его с детства там вижу. Вечером идешь с мамкой грядки поливать, а он в цветы ныряет.


[1] Пункт охраны огородов (от укр. «варта» - «стража»).


Иллюстрации Ильи Баркусского


Другие истории:
Храбрый Янкель
Видец
Пионерские сны