Vita Iohannis non sancti, Pont. Max. et amoris mei infelicissimi

Сей краткий рассказ содержит житие, или деяния, и кончину Римского первосвященника Иоанна.

Будучи рожден в тевтонском граде Могунтиакуме, где учительствовал и принял мученическую смерть Святой Бонифаций и где ныне восседает примас Германии, в семействе жестоковыйных иудеев, под именем Эльханан, что на их языке значит «Господь смилостивился», ибо был он долгожданным сыном у отца своего, в малом возрасте сподобился он встречи с братией тамошнего аббатства. Святые отцы провидели духовным оком его великие достоинства и добродетели и взяли дитя к себе, хотя и вопреки воле родителей, каковые злобствовали весьма, и раздирали одежды свои, и насылали на святых отцов диавольские проклятия.

Как научили его святые отцы, оставил Эльханан, в крещении – Иоанн, отца своего и мать свою, и не возлюбил ни одежды, ни владения, никакой земной радости и был послушен весьма служителям Божьим, дабы унаследовать царствие вечное. Уже с младых лет стяжал Иоанн великую благодать Господню и с набожностью и верою приступил к постижению христианской премудрости. Хоть и тонкоголос и безбород, мужал он не по годам и проворно превзошел в учении всю братию. И узрев богоугодное преуспеяние Иоанна, наставник его, аббат, отправил юношу учиться риторике и диалектике, богословию и философии, и всякой совершенной премудрости к Апостольскому порогу. Но и в Риме поразил всех Иоанн ученостью своей, и не могли тягаться с ним те, с кем он сидел на одной скамье, и слава о нем распространилась по всем Семи холмам, и ученики, равно как и магистры, призывали его, невзирая на юный возраст, самому приступить к учительствованию.

Открыл благочестивый Иоанн школу, и стал во главе ее, и стекались к нему ученики со всего Патримония и из других христианнейших стран, и внимали его урокам с неизменным усердием. Чрез семь лет богоугодного сего преподавания приблизил Иоанна Римский понтифик Лев и возвел его в сан нотариуса курии и сделал своим посланником. И побывал Иоанн с миссией в земле Тевтонской, и даже, говорят, повидал отца своего и мать свою, дабы проповедовать им Слово Божие, но только они злобствовали и упорствовали в заблуждении своем.

Еще чрез семь лет возведен был Иоанн в сан кардинала, а вскорости за тем скончался понтифик Лев, и молодого кардинала, прославленного своей ученостью и набожностью, синод признал достойным Апостольского престола и звания преемника Святого Петра, и народ римский, заполонивший площадь, одобрил сие избрание. А через два года славного понтификата, во время шествия торжественного и многолюдного от собора Святого Петра к Латерану, у храма Святого Климента первосвященник Римский пал наземь, и забился в схватках, и, прежде чем окружающие дьяконы успели увериться, будто он одержим диаволом, родил дитя, оказавшееся мальчиком, сам же при этом оказавшись женщиною.

И истекла кровью, а священники, поспешившие тщательно сомкнуться вокруг нее, дабы позорное известие не просочилось наружу и не осквернило имя святой нашей Матери Церкви, удушили младенца, а с наступлением темноты оба тела сбросили в Тибр. Народу же римскому и всему христианскому миру было объявлено, что Верховный понтифик, муж блаженный, наичистейший и наимудрейший из смертных, скоропостижно скончался, испустив дух на руках у преданных дьяконов и капелланов. Поскольку, однако же, подобающего погребения так и не воспоследовало, по Семи холмам распространились слухи, будто первосвященник Иоанн, на самом деле, выпал из окна замка Святого ангела и утонул в речных водах; некоторые же более искушенные говорили, будто оставил он паству свою и престол и бежал в родительский дом в тевтонский Могунтиакум, дабы возвратиться в веру иудейскую. Но слухи сии неверны и служат к поношению пресвятой нашей веры и к оскорблению Римской церкви, а посему да сгинут они поскорее, и да изберут нового понтифика, и слава Апостольского престола да пребудет нерушимой вовеки.

Рассказ сей составил в простоте своей, по малому своему разумению и по мере скромных
сил своих ничтожный грешник , капеллан в домашней часовне Е. с.
В восьмой день до мартовских календ, в индикт, в городе Риме,
во имя Иисуса Христа Бога нашего, Который живет
с вечным Отцом и правит во веки веков.
Аминь.

Элишева – так звали ее в детстве, в родной Магенце, как она говорила; Иоанна – так звал ее только я, грешный. Бровями была союзна, очи имела светло-серые, пронзительные, нос долгий, тонкий, с горбинкой нежной. Не могу я, по слабости своей, не писать о ней и писать, по невежеству своему, не умею, увы мне. Выкинули тело ее в Тибр, а я вылавливал, сидел на камне мерзлой ночью, железным крюком вытягивал из-под покрова множества крыс дохлых и помоев смрадных, кои в изобилии сливают в реку жители узких улочек Семи холмов.

Омывал ее я, грешный, и лил слезы, глядя на уста ее мягкие, зацелованные мною в оны ночи, и твердый мальчишеский подбородок, и нежные смуглые пальцы, все израненные жадными священниками, поспешно срывавшими с них драгоценные перстни. Очи ее не закрывались, были они устремлены в небеса, с гневным недоумением – почто не сподобилась Его благоволения, почто не позволил ей осуществить то, что замыслила во славу Его и во избавление роду людскому. Ибо весь мир христианский, вся церковь вселенская, все мы грешные с необычайным рвением ожидали Конца времен, ожидали Спасителя, ведь все знамения были к этому – хвостатая комета и звездопады, засуха и град, болезни и лжепророки. Почто послал Он ей и сыну ее смерть и позор – вместо славы Богородицы и Сына Своего? Разве она, наместница Святого Петра, изучившая все писания Отцов, хранящая все каноны в сердце своем, хуже той Марии, плотницкой жены, согрешившей, как она говорила, с беглым гладиатором? Разве вера ее не сильна была или плод ее столь неугоден был Господу, что не захотел Он дать ему Свое имя? Возгласить на все Семь холмов: Се сын мой возлюбленный, на нем мое благоволение! – и вся наша братия в ризах своих парчовых пала бы на колени и обделалась бы со страху. А она, бедняжка, ждала и верила, и говорила мне, что ежели родится младенец мужеска полу, то будет он Машиах бен Давид, Спаситель по-ихнему, сын Давида, и ведь от царя Давида происходил ее род.

Лишь мне, ничтожному, поверяла она предназначение свое, и я, грешным делом, помыслил было, что лжет она и все устремления ее лишь к тому, чтобы насмеяться над нашей верой и что подучили ее родичи иудейские. Однако поведала мне, что прокляли ее отец ее и мать ее и что служение ее предначертано ей было свыше, а прознала она про то, обретя некий Камушек тайный еще в Магенце, отроковицей будучи. Камушек тот сокровенный всегда с собой она имела, также и в злополучный день родов своих и кончины. Так и остался он лежать среди прочих камней и пыли дорожной возле храма Святого Климента. Пытался я отыскать его среди разорванных одежд, кровью смоченных, дабы положить с нею в могилу, но не сподобился.

Хоронил я ее в катакомбах, что у Апиевой дороги, и лил слезы, и понимал, что никого не любил и никогда не полюблю, кроме нее, а она даже и привязана ко мне не была, но лишь использовала для замысла своего дерзновенного, и все устремления ее были к Нему, и Его волю она думала предугадать и исполнить – и не сподобилась, и от Него потерпела. Увы ей, увы мне, грешному. И писаньице мое должен я буду сей же час на свече сжечь или закопать, и никто не узнает историю моей возлюбленной, которая разбивает мне сердце. И останется она в памяти римлян как жена, не в меру умная, но неправедная, приспешница Диавола, на вершине судьбы своей не удержавшаяся и обнаружившая таки природу свою женскую, ветреную и слабую, отчего и претерпела справедливое возмездие.

Все, что знал о жизни, деяниях и страданиях святой Иоанны, ибо хотя никто не воздаст ей
причислением к лику святых и даже блаженных, но кто же свят в этом мире, если не она,
изложил я, капеллан ничтожнейший и нежнейший любовник, языком грубым и устами
недостойными, но некогда пьяными от страсти и лобзания. Суждена мне была одна
любовь в жизни, одна женщина, одна повелительница, и только я познал истинное
счастие, как она покинула меня. Но верую, что вскорости случится Суд Господень,
и тогда она воссияет во славе и воссядет где-то на высших престолах,
среди архангелов и серафимов, а мне грешному дозволено будет
раз в седмицу подносить ей нектар сладчайший, и ноги
омывать и оттирать ароматным шелковым платом,
и маленькие розовые ногти целовать.