Вера Ивановна Прохорова рассказывает об Анатолии Якобсоне (1935–1978), известном литературоведе, переводчике и правозащитнике.
Он был одним из ближайших друзей Веры Ивановны. Она говорила, что «большего патриота, чем Толя Якобсон, я не знала среди самых наирусских людей». Прохорова вспоминает о нескольких трагических эпизодах его жизни. Это проводы в аэропорту в 1973 году, когда Якобсон навсегда прощался с друзьями, его письма Ю. Даниэлю, в которых он рассказывает, что не может жить вне России, его трагическая гибель в Израиле. Якобсон писал Даниэлю: «Уезжая, я чуял, что совершаю почти самоубийство. Оказалось, что без всяких почти». А в дневнике оставил такую запись: «Люблю Израиль. Намного ли больше люблю Россию? Да, намного. Израиль люблю, как жизнь, т.е. не так уж сильно. Россию люблю несравненно сильнее жизни. Там, там кости моих людей…»
Говоря о Якобсоне, Вера Ивановна рассказывает об одном из многочисленных неоднозначных эпизодов своей биографии. Начинает она издалека. Учитель знаменитой 2-й школы, Якобсон приходит навестить серьезно заболевшего ученика. Уже войдя в дом, Якобсон понимает, что отец мальчика — известный композитор Александр Локшин, знаменитый, правда, не только своими музыкальными произведениями, но и доносами, по которым были осуждены В.И. Прохорова и математик А.С. Есенин-Вольпин.
Вера Ивановна сообщает некоторые подробности этого дела. Александр Локшин был близким другом обоих осужденных, и оба они утверждают, что именно он оговорил их, потому что на следствии упоминались детали, которые могли быть известны только Локшину. Кроме того, он, как осведомитель, не участвовал в очных ставках, в отличие от своей матери, сестры и своего друга Михаила Меровича (Мишаты), которые якобы слышали «крамольные разговоры». Эта история не раз обсуждалась публично, и мнения сторон хорошо известны. У Локшина есть свои защитники, главный из которых — сын композитора Александр Локшин. К сожалению, в силу того, что архивы КГБ до сих пор закрыты, выяснение правды — в лучшем случае, удел грядущих поколений.
