Михаил Козырев, Борис Барабанов. Мой Rock-n-Roll. Трилогия. Black Book. White Book. Red Book
Гаятри / LiveBook, 2007
א. Не будем шибаться раками по буеракам. Михаил Козырев тоже написал книгу, которую стоит прочесть хотя бы из зоологического интереса. Преодолев очень красивый дизайн, как будто сотворенный Франциском Скориной на амфетаминах, и две первые главы «Черной книги», словно бы написанные дорогим товарищем Константином Устиновичем Черненко лично. (Какая ирония, заметим в скобках: труд всей жизни последнего в Интернете сейчас помнится исключительно в контексте рок-н-ролла. Видимо, во всем этом где-то есть какая-то мораль. But onwards.)
ב. Самая главная проблема автора, который неизменно называет себя «аффтаром» с непостижимой для рецензента целью и упорством, достойным лучшей юзабилити, — ему не очень веришь. В отличие, к примеру, от предыдущего оратора. Козыреву, на мой взгляд, не хватает того, что в местах, более пригодных для супоросности эпонимного «рок-н-ролла», называют «street credibility», а в наших пенатах ближайшим аналогом, наверное, будет «дворовый авторитет». Да и в самом деле, как-то неловко за человека, который пишет на сарае «рок-н-ролл», а заглянешь внутрь — и там вот такие дрова:
<Имя группы> …начав восхождение, когда все вокруг рушилось и все ценности пересматривались, вдруг смогли уловить боль и смятение в душах тех, кто попал под гусеницы этого смутного времени. Но за этот дар пришлось заплатить по полной программе — содрать с себя кожу, обнажив тонкую сеточку нервов. Сжав губы, те[р]петь все — от ударов до поглаживаний. Как в «Мертвой Зоне» Стивена Кинга, главный герой, обладая уникальными способностями ясновиденья, каждый раз вызывался помочь, но рисуя картины, которые от него требовали, сам при этом слабел с каждой решенной головоломкой, с каждым предвиденьем… Они провели годы под прицелом со стигмой «попса» на груди. Одобрение коллег-музыкантов для них было действительно важно…
ג. В том-то и беда. Рассматривая три обложки, не делайте далеко заводящих допущений — тут все честно. Рок-н-ролл этот — именно что Михаила Козырева. Куда, как говорится народом, послали, туда и посол. И придираться к тому, что среди персонажей книги — Борис Абрамович Березовский и Иосиф Александрович Бродский, не имеет смысла — у них как раз всю дорогу с рок-н-роллом все в порядке. Но обо всем остальном — языком парадного отчета n-ному съезду партии? «Как? Белую тетрадку черными нитками? Нельзя-а…»
ד. Местами «его рок-н-ролл» напоминает чинную экскурсию по памятным местам провинциального и вот уже полвека очень перспективного города, местами — студенческий капустник с бородатыми «шутками юмора для смеха». И в немалой степени ужасно раздражает запикивание определенных слов. Сами знаете, б*дь, каких. Эдакий профессиональный нервный тик радийщика, не иначе. Видать, чудом во всей трилогии нетронутым остался всего один «пиздец» — и тот в тексте песни группы «Гражданская оборона» («Белая книга», стр. 101, правый верхний угол).
ה. С одной стороны, я, конечно, не в претензии: какое время, как известно, на дворе — таков мессия. Про время, кстати, хорошо сказал герой и работодатель Козырева Березовский: «О чем ты говоришь! Сейчас время серости. Это — тля!» Выводов не будет, хотя просятся, да и говорили они, вроде, о телевидении. Но, если вдуматься: что есть радио — избранная стезя автора, — как не тот же телевизор, только без картинок? Телевидение — известный опий народа.
ו. С другой же стороны (рискую навлечь на себя обвинения в замшелости), все же на радио, как в чашке Петри, расползается какой-то другой штамм рок-н-ролла. Называется «формат». Я не готов судить Козырева за то, что он — отнюдь, правда, не единолично (как можно было бы заключить по прочтении трилогии), — сколько-то лет, похоже, пытался привить этот «формат» в немаленьких масштабах, но, может, дать ему другой глобус? Ведь тут речь даже не о том, что плодится на массовых радениях, именуемых «концертами» и «фестивалями», и уж конечно, совсем не о том, что мы сами предпочитаем при «клеточном потреблении». Тут если радио, то — «наше», если рок-н-ролл — то «мой». То есть «его». Ну, в общем…
ז. Я не стану (хоть и подмывает) задаваться вопросом, что такого знают эти люди, которые — особенно в последние полтора десятилетия — взяли на себя труд фильтрации плодов культуры и субкультуры и доведения музыки до масс. Не стану, потому что неизбежно примутся замерять высоту лба: разница, по сути, лишь в том, что кто-то страдал (в том числе — за идею), а кто-то «ловил свой кайф», правда? Так о чем гремим, кастрюля? Просто теперь добавилось децибел, и «волюме» не просто «на мах», а до самой отметки 11. Поэтому берем только имеемый в наличии текст: человек заявляет, что для него есть всего два главных рок-н-ролльщика — Мэрилин Мэнсон и Эминем. ОК, пусть, дело вкуса. Но загадка в том, как с ними рядом уживаются бард банальности Гришковец или вот такие стихи:
вестимо не постичь нам
колдовство да таинство
готично иронично
волшебство случается
ледяными брызгами
соком апельсиновым
с пирса серебристого
головы сносило нам
ח. Мы же об искренности, да? В том числе? А тут апельсиновым соком с серебристого пирса кому-то сносит голову. Это даже не ананасы в шампанском, а какие-то огурцы в лимонаде. Слегка перефразируя человека, в котором субстанции, означенной в заголовке обзираемой трилогии, все ж некогда было больше, «в иных местах сказали бы, что вы торчите по-гнилому». Объясните мне все же, как это сочетается? Чё такое-то? Неужели века прошли, а я и не заметил? Пусть так, но все равно звать «рок-н-роллом» российскую музыку последних лет и ее производные — так же нелепо, как «попу крантиком» определять «ритм-энд-блюзом». Хватит дразниться уже, а? Я только с эпитетом «мой» согласен. В смысле — «его».
…Ладно, можете не объяснять, это был риторический вопрос.
ט. Главная причина, по которой, мне кажется, стоит читать трилогию, — она действительно не о музыке, а о Козыреве (ну, если он кому-то интересен, то есть). Во-первых, он — человек, очень бережно хранящий свою «пятую графу». В трилогии есть прекрасные байки о разрыве с Кинчевым, не к ночи будь помянут, и перебранке с Фалько (если кто его помнит):
Я спросил Костю: «Послушай, получается, если я, например, свою гипотетическую дочку отправлю в еврейскую школу, то она тебе станет врагом?» — и Костя твердо ответил: «Да!». На этом наша дружба закончилась…
…В попытке сфокусировать на чем-то свой блуждающий взгляд [Фалько] вдруг остановил его на шестиконечной звезде Давида на моей шее. Она приковывала взгляд певца. Не сводя с кулона глаз, он произнес:
«Как, ты сказал, тебя зовут? О, Миша! Ты же здесь босс, правда? Я вижу, да. Вот и звезда еврейская на шее. Так ты еврей, Миша! Здесь тоже все боссы — евреи, как везде! Вижу, Миша, ты умный парень, да еще еврей! Гордишься этим, наверное, да, Миша?»
…В тот момент, когда зазвучала музыка, я удостоверился в том, что диджей отключил нам микрофоны, и сказал моему гостю: «You know what? Get the fuck out of here now!»
В студии у всех присутствующих вытянулись лица.
Фалько вообще остолбенел… Редко когда артисту во время интервью в студии говорили: «А пошел-ка ты на х*й!» Нештатная была ситуация…
Боюсь, это и остается 15 минутами славы автора, хотя баек в трилогии вроде хватает.
י. Во-вторых, Козырев — практикующий шаман. Он не пишет и не говорит. Он колдует. «Это уже история»… «это уже легенда»… «качество»… «высочайшая планка»… Типичные магические практики, когда желаемое выдается за действительное. «Have you ever heard of a Wish Sandwich? A Wish Sandwich is a kind of a Sandwich when you have two slices of bread and you wish (hehehe) you had some meat». Бау-бау-бау. Только от того, что сто раз произнесешь «рок-н-ролл», станет лишь провербиально кисло, а по-настоящему-то музыка не заиграет. Даже в голове. Я вот к чему. У них у всех сейчас, впрочем, так. Волшебно.
יא. В-третьих, трилогия (извините, даже из соображений эвфонии я не могу себя заставить лишний раз называть имя ее названия — чтобы лишний раз не приходило, когда его зовут) — это типичная исповедь опоздавшего. Что странно, если учесть возраст автора, но уж как вышло. Мы все родились не там и не тогда. Но тут, видимо, какой-то особый случай, раз человек, что называется, «попал в обойму» и не успокоился при этом. Потому что он из тех, кто, припоздав к одной волне, тут же вскакивает на другую, предварительно ее нагнав. Рассматриваемое произведение — как раз и есть такой продукт жизнедеятельности активиста 90-х, гон волны. Про все остальное — см. выше. Разлапистый дизайн трилогии «под самиздат», кстати, — из тех же потуг нагнать ускакавший паровоз. Только сейчас еще модно выделять ключевые слова и оформлять их в «облако тэгов». У публики — синдром дефицита внимания, как иначе?
יב. Не затыкайте мне рот, уже почти конец. Как, наверное, бывает с любыми опоздавшими, у автора, судя по тексту, проблема с ассимиляцией. Сравнения, как говорил Джек Керуак, одиозны, но похожая херня была и у другого неудачливого ассимилянта, Джерома Давидовича Сэлинджера, который, помнится, все пытался вписаться в литературный мэйнстрим Восточного побережья и вполне в духе проповедника Билли Грэйма объяснить, наконец, «браминам» ХХ века, «почему я такой» (в отличие от помянутого Керуака, который хоть и был, может, ничем не лучше, зато бухал да гонял на тачках). Отсюда, видать, и непреходящее ощущение того, что Козырев постоянно в чем-то оправдывается, оправдывается… В чем? Я серьезно спрашиваю.
יג. В общем, здравствуй, дружок. В эфире передача «В гостях у сказки». Для нас поет Эдуард Хиль.
Еще о музыке и не только:
Панки — это евреи в роке
Книга и музыка — два в одном, чтобы справиться с осенью
Колючий снаружи, золотой внутри — израильский фриндж?
Магический реализм «Carpion»
Я убью себя… я себя тоже нет
А также:
Можно начинать надеяться: Регина Спектор и ее музыка
«Марафон еврейской музыки в Израиле»: взгляд из-за кулис
Ты помнишь Кейптаунский порт?
Играть, чтобы чаще встречаться: новая серия джазовых концертов
Пули над Бродвеем: Кларнет пробит, труба помята
Псой Короленко делится секретами богатства
