Много ли найдется в мире городов, которые уже во младенчестве (что такое 100 лет?) удостоились чести оказаться в «списке всемирного наследия» ЮНЕСКО? А один наш мальчик таки смог! Вряд ли змеи, расползавшиеся по песку из-под ног основателей поселения Ахузат Байт 11 апреля 1909 года, могли предполагать, что их исконная территория станет ареной борьбы самых передовых архитектурных идей XX века.

Обвалившаяся штукатурка, потрескавшиеся стены, уродливые застекленные балконы, надстройки, пристройки и пластиковые жалюзи, давно смытый дождями и унесенный ветром изначальный цвет Белого города… Самому большому музею архитектуры баухауза под открытым небом грозило небытие и постепенное исчезновение под громадами небоскребов современного Тель-Авива. Но решение ЮНЕСКО позволило приостановить этот процесс и оглянуться назад, чтобы осмыслить это культурное явление, которое во многом определило лицо современной израильской архитектуры и продолжает оказывать на нее подспудное влияние.

Новое течение в архитектуре и дизайне начало формироваться в Европе 1920-х годов в противовес господствовавшей со второй половины XIX века эклектике, отражая перемены во всех сферах жизни наступившей эпохи. Наступила эра «народных масс» и массовой культуры: массовые коммуникации, массовое производство, транспорт и т.д. Скорость перемещения людей, информации и знаний в значительной степени разрушила культурные, интеллектуальные границы между странами, и на смену архитектурным стилям прошлого, старавшимся подчеркнуть национальную, историческую уникальность, шел «интернациональный стиль», пропитавшийся духом «современной эпохи» и готовый предложить архитектурные решения, стирающие культурные и государственные различия. И шел он не с пустыми руками — технологический прогресс и развитие инженерной мысли заметно расширили возможности строительной индустрии и технологии. Бешеные темпы индустриализации вызвали резкий рост городов, а в них – рабочих кварталов. Фокус архитектурной деятельности смещался с запросов немногочисленной буржуазии на строительство объектов жилья, отдыха и работы народных масс. Появлялись совершенно новые типы зданий — фабрики, вокзалы, кинотеатры, большие магазины.

Термин «интернациональный стиль» (более корректный, нежели популярный баухауз) был впервые употреблен американцами Генри-Расселлом Хичкоком и Филиппом Джонсоном в 1932 году в книге The International Style: Architecture Since 1922 (Нью-Йорк, 1932), в которой они сформулировали три основных принципа новой архитектуры:
(1) «Архитектура как объем» в противовес работе с массой здания
(2) Регулярность вместо симметрии
(3) Отказ от неконструктивного декора.

Принципы эти были сформированы ведущими архитекторами Центральной Европы и быстро распространились по всему миру. Стоявшая у истоков этого стиля школа Баухауз (Das Bauhaus — Высшая школа промышленного искусства, строительства и художественного конструирования), собрат московского ВХУТЕМАСа, была основана в 1919 году в германском Веймаре архитектором-модернистом Вальтером Гропиусом. Гропиус, не будучи собственно функционалистом, добивался революционных изменений в использовании строительных технологий и материалов, борясь с бесполезным и ничего не выражающим «украшательством». Спроектированное им в 1925 году в Дессау здание для Баухауза стало впоследствии источником вдохновения для многих выпускников школы. Преемники Гропиуса на посту директора Баухауза — Ханс Мейер и Мис Ван Дер Роэ — продолжали разрабатывать эстетику функционализма, принципы нового формообразования, определившего лицо мировой архитектуры на много лет вперед, пытаясь решать социальные проблемы средствами проектирования и дизайна.

Многие студенты Баухауза были евреями (что неудивительно, если учесть революционные изменения в жизни еврейского общества Европы конца XIX — начала XX веков, с его резким скачком из местечек к мировой культуре) и впоследствии эмигрировали в Палестину — кто под воздействием сионистских идей, кто после прихода Гитлера к власти. Они принесли в молодой, стремительно развивавшийся ишув в Эрец Исраэль свежие и передовые архитектурные идеи, прежде всего – принципы «интернационального стиля». Вспомним пять типичных особенностей нового направления, которые, опираясь на развитие инженерных технологий, допустивших применение железобетонного каркаса и более свободного использования стекла, определил выдающийся архитектор Ле Корбюзье — и, не сомневаюсь, они нам кое-что напомнят:
(1) колонны, поднимающие здание над улицей;
(2) свободная планировка, создающая систему перетекающих пространств;
(3) ленточное остекление, ставшее возможным благодаря превращению фасадов из несущего элемента в оболочку и придавшее зданиям «интернационального стиля» характерную горизонтальность линий;
(4) свободные фасады — возможность добавлять и вычитать объемы, создавая игру «интерьера» и «экстерьера»;
(5) сады на крыше — еще один продукт развития инженерной мысли, позволившей отказаться от скатных кровель.
Добавим к этому побеленные или светлые оштукатуренные стены, создающие контраст света и тени, — и вот перед нами Тель-Авив середины ХХ века, Белый город.

Почему именно баухауз и почему именно Тель-Авив? Причин этому довольно много. Основанный в 1909 году как садовая окраина Яффо, Тель-Авив стал быстро и довольно хаотично расти, особенно после завоевания Палестины англичанами и провозглашения Декларации Бальфура, когда тысячи новых иммигрантов хлынули в Эрец Исраэль преимущественно через портовый Яффо. В первые десятилетия архитекторы стремились приспособить архитектурный язык для создания «еврейского (израильского) стиля». Это были попытки выходцев из Европы адаптироваться на Востоке, воссоздать воображаемое «живописное прошлое». Использование восточных мотивов, элементов местной арабской архитектуры, материализация представлений об облике Второго храма были в тот момент довольно распространенными приемами. Однако приехавшие в 20–30-х годах новые репатрианты были молоды, европейски образованы, полны сионистских и социалистических идей, стремления к глобальному обновлению и желания создать в Палестине еврейское государство, открытое передовой западной культуре. А также, что немаловажно, их было много и им нужно было где-то жить. В этой ситуации, особенно при отсутствии какой-либо архитектурной традиции, «интернациональный стиль» с его модернистской сутью и ориентированностью на массовое строительство и новые технологии пришелся ко двору. Как и в России после 1917 года, когда революция трудящихся породила революционную архитектуру конструктивизма (имеющую, кстати, много общего именно с тель-авивским вариантом «интернационального стиля»), сильное рабочее движение в Эрец Исраэль создало мощную идеологическую и социальную основу для скорейшей адаптации баухауза. Идеи «еврейского труда», «еврейского рабочего» нашли в лице нового стиля прекрасного союзника. Большую роль в этом сыграли и напряженные отношения Тель-Авива со своим арабским соседом и прародителем — Яффо. Минимум архитектурных деталей, простота внешней отделки, простые и эффективные технологии строительства позволяли использовать труд еврейских рабочих и не прибегать к услугам более искусных арабских мастеров.

Приехавшие в то время молодые архитекторы были либо студентами Баухауза, как Арье Шарон, Шмуэль Мистечкин, Шломо Беренштейн, либо выпускниками других передовых европейских архитектурных школ – Дов Карми, Биньямин Анекштейн, Женя Авербух, Зеев Рехтер. Вдохновленные идеями баухауза, Ле Корбюзье и своего знаменитого еврейского предшественника Эриха Мендельсона, они принялись энергично адаптировать «интернациональный стиль» к местным условиям. Палящее тель-авивское солнце и высокая влажность трансформировали ленточные окна в массивные балконы, уменьшили размеры проемов, выдвинув на первый план простые оштукатуренные плоскости стен, прорезаемые стеклянными объемами лестничных клеток. Плоские кровли-сады с надстроенными перголами и теневыми навесами служили не только для отдыха от жары, но и для общения жильцов, связующим звеном между приватным и публичным, еще одним элементом коммунальной составляющей ишува тех времен. Сходную функцию выполняли и балконы, с одной стороны, дарившие надежду на вечернюю прохладу, с другой – расширявшие индивидуальное пространство квартиры на улицу – к другим балконам и другим домам.

Корабельные мотивы — одна из типичных черт «интернационального стиля», доставшаяся ему в наследство от «эпохи машин» начала ХХ века: закругленные углы балконов-палуб с горизонтальным бетонным или металлическим ограждением, надстройки на крышах, выдающиеся вверх объемы лестничных клеток придавали многим зданиям сходство с круизными лайнерами – столь естественное в приморском Тель-Авиве. Поиск смелых сочетаний объемов, игра света и тени, подчеркнутая светлыми оштукатуренными плоскостями стен, выверенные пропорции, кубистические композиции проемов и балконов на фасадах — тель-авивский баухауз был действительно революционным явлением своего времени, хотя порой архитектурные эксперименты приводили к тому, что здания выглядели скорее как бумажные макеты и не всегда были хорошо приспособлены для жилья.

Приподнятые на колоннах первые этажи открывали «поддомовое» пространство, ориентировали здания во дворы, создавали более тесную связь между двором и улицей и способствовали естественной вентиляции. Эта черта стала очень типичной для Тель-Авива и придала городу своеобразное ощущение уюта, которому способствовало также следующее градостроительное решение. Приглашенный Дизенгофом в 1925 году для исправления и регуляции абсолютно хаотичной и неравномерной застройки шотландский архитектор и теоретик урбанизации Патрик Геддес постарался применить в своем проекте передовые градостроительные идеи того времени и превратить садовую окраину в город-сад. Ему удалось наложить на Тель-Авив сеть транспортных магистралей в сочетании с многочисленными зелеными бульварами, между которыми уютно разместились тихие жилые улочки. Несмотря на определенные отрицательные стороны планировки, Тель-Авив можно считать одним из самых успешных градостроительных проектов ХХ века — это живое, активное, постоянно развивающееся образование, квинтэссенция восприятия Израиля как форпоста передовых западных идей на Востоке.

В 50-х годах по разным причинам, в том числе, вероятно, и из-за уменьшения влияния социалистических идей, стремления к коммунальности, популярность «интернационального стиля» пошла на убыль. Новые требования к качеству жизни, возросшие финансовые запросы и возможности населения привели к тому, что дома стали дополняться пристройками, порой абсолютно не гармонирующими с прежней архитектурой. Балконы закрылись уродливыми пластиковыми жалюзи и навесами, пространства под вывешенными первыми этажами заполнились магазинами и офисами. Сказалась и изначальная дешевизна и простота строительства — фасады стали разрушаться, неправильно наложенная и некачественная штукатурка поблекла или вовсе обвалилась. Белый город постепенно превращался из музея в надгробный памятник баухаузу, еще немного – и можно было бы приглашать Пиранези. Но в последнее время внимательный взгляд на собственную историю позволил тель-авивцам переосмыслить свое отношение к богатейшему наследию «интернационального стиля». Начались работы по восстановлению и реновации многих зданий. Есть замечательные примеры современной надстройки, подчеркивающей изначальную красоту архитектуры. Вероятно, идея превращения целого современного города в музей довольно спорна, время и прогресс неизбежно поглотят большую часть зданий, не выполняющих свою задачу в функциональную и прагматичную эпоху, но по крайней мере, этот процесс будет происходить медленнее и с меньшим количеством жертв. И архитектура тель-авивского баухауза, ставшая символом зарождения и становления еврейского государства, по-прежнему будет вдохновлять и снабжать идеями архитекторов будущего.