Букинистические магазины на Черинг-Кросс, Лондон

Поворот с Нью-Оксфорд на Черинг-Кросс, и дальше по Черинг-Кросс ты идешь зигзагом почти до Трафальгарской площади, потому что букинистические магазины там на каждом шагу.
У этих лавок названия непритязательны. Скажем, Any Amount of Books, или Soho Original Books, или Henry Pordes Books, или в крайнем случае Murder One (там живут детективы, так что канон соблюден), или Quinto. И порой волшебные слова на вывесках — out-of-print books.

В эти лавки никто тебя не завлекает очаровательными игрушками, смешными книжными обложками, остроумными лозунгами по стенам, кафе в соседнем зале и бесплатным wi-fi. Это крупные игроки, какой-нибудь, скажем, Blackwell's, заигрывают с читателем, обещают «книги эспрессо» или, допустим, «книгомашину», надевают маски, прикидываются универмагами, воплощенной мечтой консорциума. Мелкие лавки, как правило, не кокетничают. Продавец здесь не улыбается так, что опасаешься, как бы у него не треснула скула. Здесь никто не щебечет с тобой о репертуаре кинотеатров и последнем альбоме Леонарда Коэна. Этим людям плевать, насколько они тебе нравятся и понравился ли тебе их магазин. Эти лавки — для тех, кого не нужно уговаривать. Детей, в том числе и взрослых детей, надо подманивать к книжкам яркими пятнами на обложках и плюшевыми медвежатами, уламывать, завлекать, соблазнять. Взрослые люди, как правило, без медвежат и забавных лозунгов понимают, зачем пришли.

И в одном из них — я не скажу, в каком, я думаю, его можно найти, только если очень упорно искать, — находится рай. Первый этаж — резные шкафы, глобусы, карты, золотые обрезы, продавец не скажет тебе ни слова. А в подвале — голые белые стены, штукатурка, бетонный пол, ничего лишнего, только книжные стеллажи ряд за рядом. Там очень мало народу, там негде сидеть, там никто не поит читателей кофе, там нет вообще ничего — только книги. Там можно торчать бесконечно, сев по-турецки на пол, листать страницы, брать случайные книжки, потому что книжки стоят там почти бессистемно, и каждая книжка — удача, каждая книжка — надежда, каждая книжка — шанс хотя бы часа два или три жить чужой жизнью. Дело не в том, что в этом подвале есть все, — дело в том, что там может быть что угодно.

Если вдруг отменят переселение душ, я хочу жить призраком в этом подвале, заглядывать через плечо, когда люди читают, сев по-турецки на бетонном полу.