В последние месяцы маленький, но активный израильский сегмент рунета бушует так же, как его старшие братья в России и на Украине. Русскоязычные израильтяне, в том числе те, кто живет здесь давно и привык читать в основном ивритоязычные СМИ, приникли к экранам «Дождя» и «Громадське.тв» (ну или к государственным российским телеканалам), с замиранием сердца следят за агонией Ленты.ру, а главное — спорят, спорят, спорят. Говоря очень грубо и основываясь главным образом на своих собственных френдлентах, могу предположить, что симпатии примерно 70% русскоязычных израильтян отданы Майдану и Украине, остальные по тем или иным причинам придерживаются пророссийской позиции.
Вопрос — почему русскоязычным израильтянам вообще и мне в частности столь небезразличны события, происходящие на большой, но далекой родине. Когда приятель спросил меня, почему конфликт на постсоветском пространстве волнует меня больше, чем кровопролитная гражданская война в Сирии, идущая прямо под боком, я не знала, что ответить.
У меня есть родственники и в Москве, и в Киеве. Одни были на Майдане, другие — на антивоенных митингах. Но понятно, что в данном случае забота о родственниках — не главная причина моего пристального интереса. Да и резкое изменение геополитической ситуации, которое в не слишком дальней перспективе может повлиять и на Израиль, тоже, честно говоря, не способно вывести меня из равновесия.
Думаю, что правда в том, что для меня, как и для многих русских израильтян разных возрастов, ситуация в России остается чем-то вроде компаса: немного устаревшим, но надежным инструментом для навигации между добром и злом. За последние годы небольшие группы русскоязычных израильских активистов несколько раз выходили на самостоятельные демонстрации. В подавляющем большинстве случаев эти акции были связаны с событиями на постсоветском пространстве.
Первая запомнившаяся мне подобная демонстрация состоялась в 2011 году: люди собрались у российского посольства в знак протеста против заявления министра иностранных дел Либермана о том, что выборы в Госдуму были «честными и демократическими». Потом были еще митинги: против израильского посла в Белоруссии, поддерживающего режим Лукашенко и игнорирующего проблему белорусских политзаключенных, против гомофобного законодательств в России и наконец, в последние недели, две демонстрации в поддержку Майдана и две — против российского вторжения в Крым.
Может быть, потому что издалека судить легче, а главное — легче осуждать страну, из которой уехал, чем страну, которую выбрал. Кроме того, тот факт, что в России с правами человека все плохо и отношения между властью и гражданином не слишком здоровые, — считается общим местом. А вопрос о соблюдении прав человека в Израиле сам по себе способен привести к третьей мировой (в масштабе ЖЖ и Фейсбука). Так, параллельно каждой израильской военной операции в Газе в виртуальном пространстве ведутся священные войны между теми, кто считает, что ради спокойствия на Юге можно (и нужно) сравнять сектор с землей, и теми, для кого жертвы среди мирного населения недопустимы, даже в стане врагов. Еще одна популярная тема холиваров — что делать с африканскими мигрантами, которых одни называют инфильтрантами, другие — беженцами.
И еще одно: когда речь идет о России, за нами богатая традиция диссидентства и критики власти. Есть и общепризнанные культурные герои — совесть нации. В Израиле — по крайней мере с точки зрения выходцев из бывшего СССР — таких «маяков» не существует. Каждый должен сам нащупывать свой путь в тумане относительности: между за и против, между «военной необходимостью» и «международным правом», между принципом «помогай своим» и милосердием, между «еврейским характером государства» и общечеловеческими ценностями.
Водораздел в море мнений по поводу России и Украины не совпадает с границей, проходящей между правым и левым лагерем в израильских терминах. Среди сторонников Путина и/или противников Майдана встречаются левые и правые радикалы и центристы. Столь же разнообразен и лагерь сторонников Майдана и антипутинистов.
Лично для меня, помимо вышеупомянутой тревоги за близких и интереса к геополитическим катаклизмам, нынешние события в России интересны именно своей ясностью. Уничтожение Ленты.ру, бунт и уход журналистов — вот чистая, без примесей, борьба с затыканием ртов. Аннексия Крыма — циничное использование слабости и безвластия в стране, переживающей большие перемены, сильнейшим и алчным соседом. Четырех-пятилетние сроки фигурантам «болотного дела» — попрание права на протест. В Израиле все сложнее. Здесь тоже только что закрылось крупное издание с богатой и славной историей — газета «Маарив», но это произошло по финансовым причинам. Депортация африканских беженцев здесь называется «добровольным отъездом», а у жестокого разгона палестинских демонстраций и арестов палестинских подростков, равно как и у продолжения оккупации, есть беспроигрышное оправдание — военная необходимость.
Теплые отношения между израильскими и российскими политиками (чего стоит хотя бы гробовое молчание израильского МИДа в отношении событий в Крыму) — лишь одно из проявлений близости Израиля и России. У двух стран и без того много общего: например подозрительное до враждебности отношение власти к гражданскому обществу и правозащитным организациям, внешнеполитическая паранойя, неприязнь к чужакам. Израиль и Россия очень разные страны — и по масштабам, и в историческом плане. И все же сравнивать их нужно, параллели проводить — необходимо, чтобы не становиться пикейными жилетами, а оставаться гражданами. Нельзя использовать Россию только как некую «отдушину», возможность порассуждать и выговориться. Именно таковой она является для многих русскоязычных израильтян, придерживающихся «взвешенной» позиции. Но быть въедливо критичным к одной родине и не замечать, что происходит здесь и сейчас, — как минимум непоследовательно.
Россия для многих русскоязычных израильтян — мерило добра и зла. Но это мерило нужно использовать — в том числе и чтобы оценивать происходящее в Израиле. Российский и советский опыт — необходимо применять. В противном случае бурный интерес к России останется для израильтян не более чем побегом от реальности.
