Помнится, об ограниченном количестве сказочных сценариев предупреждал еще Пропп. А уж сказка о Золушке заведомо входит в число общемировых бродячих сюжетов. Разница лишь в деталях. Избранником японской Золушки Отикубо-сан становится не принц, а представитель клана, приближенного к императору. Африканской умнице-красавице черная «крестная» дарит вместо платья нарядную татуировку. Американские же Золушки (как, впрочем, и принцы) приступают к завоеванию мира, не имея за душой ничего, кроме впитанных с молоком принципов протестантской капиталистической этики да десяти центов. А что если Золушка одновременно и американка, и еврейка?

Не так давно в Американском национальном музее еврейской истории прошло голосование, в результате которого из списка, включавшего 218 самых знаменитых американских евреев, были отобраны 18 человек, которые будут представлены в зале славы «Только в Америке». По словам директора музея Михаэля Розенцвейга, зал задумывался как иллюстрация основной темы музея: показать, как опыт жизни в Америке стал для 18 избранников «не имеющим аналогов источником вдохновения, творческих достижений и возможности изменить мир». Шестеро из этих 18-ти — женщины: великая сионистка и борец за права женщин Генриетта Сольд, не нуждающиеся в представлении Голда Меир и Барбра Стрейзанд, поэтесса Эмма Лазарус, чьи стихи высечены на пьедестале статуи Свободы, феминистка Роз Шнейдерман и Эсте Лаудер.

Итак, Эсте Лаудер. Жизненный сценарий этой хорошей девочки из приличной еврейской семьи кажется написанным по классическому голливудскому образцу. Здесь и бедное детство (десятая дочь в семье еврейско-венгро-чешских эмигрантов Ментцеров, умница-красавица Эсте так и не окончила школу), и упорный самоотверженный труд в папиной скобяной лавочке, и скромный семейный бизнес, начатый на троих – с мужем-бухгалтером и дядей-дерматологом и переросший во всемирную косметическую империю. А еще — творческий (ныне именуемый «креативным») подход к рекламе: достаточно вспомнить хотя бы ее знаменитый лозунг «Время не на вашей стороне, а я — да!» Младшая (на 8 лет) современница века, мудрая королева красоты отойдет от дел лишь в середине 90-х, поручив следующему поколению завершить начатое ею завоевание бывшей «империи зла» — в 1989 году фирменный магазин «Estée Lauder» открылся в Москве. У руля встанет старший сын Эсте – Леонард Лаудер. А в 1998 году сама миссис Лаудер станет единственной бизнесвумен среди двадцати величайших, по версии журнала «Тайм», бизнесменов века (тремя десятилетиями раньше она вошла в список ста лучших американских предпринимательниц).

Счастливая матриархиня, окруженная детьми и внуками, присоединилась к народу своему воистину «в доброй старости, насыщенная днями» — до столетнего юбилея ей не хватило всего пяти лет. Но без магического числа 120 ее биография тоже не обошлась — таково было количество ее фирменных магазинов по всему миру. Как не обошлась и без приносящего счастье числа 18 (хай, «живой»): именно столько брендов прославленной фирмы было представлено в американских универмагах в конце прошлого века.

Сегодня словосочетание «Estée Lauder» известно во всем мире — в этом легко убедиться, введя его в любой Интернет-поисковик. При этом бóльшая часть найденной информации будет относиться не к персонажу новейшей американской истории, а к продукции одноименной фирмы. А вслед за ее рекламой вы неминуемо нагуглите своеобразную антирекламу — сайт английских мусульман inminds.co.uk совместно с организацией «Американские мусульмане за Иерусалим» призывает бойкотировать продукцию «Эсте Лаудер», поддерживающей «государство-оккупанта». В качестве компромата сайт приводит информацию о втором сыне основательницы фирмы — Рональде Лаудере, злостном сионисте, президенте Еврейского национального фонда (JNF), «легитимирующего израильскую оккупацию Палестинского государства».

*

…За дверью (табличка: «Кукольные комнаты г-жи Елены Рубинштейн») нас встретили тишина и темнота, лишь подсвеченные витрины по периметру зальчика загадочно мерцали. То, что в них таятся немыслимые сокровища, через пять минут осмотра становилось ясно любому — не только таким кукломаньякам, как автор этих строк. Наверное, поэтому никто из посетителей особо и не протестовал, узнав, что фотографировать витринки нельзя. Германия-Англия-Франция-Испания, XIX, XVIII и даже XVII, кажется, век. Гостиные, спальни, деревенский дом, дворянская усадьба и даже одна английская лавка древностей с китайскими фарфоровыми божками, старинной посудой, ненароком выбежавшей крохотной мышкой и почти настоящей печкой, а при лавке живут хозяева. Фарфор-шелк-красное дерево, и тончайшие хрустальные люстры из крошечных бусин, и книжечки размером с коробок, и микроскопические бюстики, и камины, камины, камины, и ювелирной работы альковы, и шкурка белого медведя размером с мышиную, и еще, и еще… Обойдя комнату в пятый раз, начинаешь понимать, что на месте владельца никогда, ни за что, никому не отдал бы такое. Ни в один музей. И даже не потому, что по стоимости вся эта неземная красота сравнима разве что с Нащокинским домиком, в который друг Александра Сергеевича вбухал не то пять, не то шесть наследств, а просто потому, что это неземная красота. И, выходя, снова впиваешься глазами в табличку со знакомыми именем-фамилией. Наконец-то до тебя доходит, что это она — та самая Елена, или Хелена, Рубинштейн. Великая скупая королева. Статью о которой (о, ужас) не далее чем вчера уже совсем было решила начать с фразы: «Став владычицей империи красоты, Елена нещадно экономила на всем, начиная с персонала, отчего последний и перебегал пачками к конкурентам». И продолжить поучительным абзацем про плохих еврейских девочек, взявших себе моду сбегать из отчего дома и выходить замуж за гоев.

А ведь в том же Тель-Авивском музее искусств есть целый павильон, подаренный Израилю Еленой Рубинштейн (сейчас закрыт на реконструкцию) и полный еще более немыслимых сокровищ. (Фотография 1959 года: пожилая элегантная дама в мехах смущенно перерезает ленточку на открытии галереи своего имени.)

Итак, другая еврейская девочка, сделавшая былью сказку про Золушку. И снова — «работать, работать и работать». Прожит тот же мафусаилов век — мадам Рубинштейн отошла в мир иной в 95. Наукам, опять же, предпочла университеты жизненные (правда, на сей раз решительная барышня бросает не школу, а знаменитый Краковский университет, где по настоянию отца изучает медицину, да еще и бежит из родной Польши на корабле за границу — в Австралию). Снова упорный эмигрантский труд, и — маленький бизнес, начатый скромной официанткой, перерастает в мировую империю. Из Кракова в Мельбурн, из Мельбурна в Лондон, оттуда в Париж и, наконец, в Нью-Йорк; в последний Елена с семейством попадает в начале Второй мировой и тут же неутомимо предлагает энергичным, но неухоженным американским леди свои волшебные снадобья. Золушка, минуя стадию принцессы, становится королевой. Как и красавице Эсти, прекрасной Елене для этого не нужен ни принц, ни король — свое королевство она построит сама (несмотря на наличие мужа, которому тоже родит двоих сыновей). Правда, принца своего она еще встретит и принцессой стать успеет – во второй половине жизни.

Впрочем, принцем (prince) грузина Арчила Гоурелли-Чоконию можно было величать разве что на одном из европейских языков. В бывшей Российской империи его называли всего лишь «князем». Несколькими десятилетиями раньше брак с богатой еврейкой родственники князя, несомненно, сочли бы мезальянсом. К тому же разница в возрасте между новоиспеченной «принцессой» и его сиятельством составляла 23 года — не в пользу новобрачной. В свете этой разницы пункт, внесенный в брачный контракт по настоянию невесты, стал притчей во языцех: овдовев, Елена должна была унаследовать состояние князя Арчила. Что, собственно, и произошло после двадцати лет брака. Кому-то в этом видится очередное доказательство сверхмеркантильности мадам, кому-то — признак ее экстрасенсорных способностей (фотографии последних лет: мрачноватая пожилая дама с алхимической колбой в руках). Но возможно, все гораздо проще. Елена, выросшая в традиционной еврейской семье, не могла не знать, что в ктубе, еврейском брачном контракте, упоминаются лишь обязанности мужа по отношению к жене (включая наследование в случае его смерти), а никак не наоборот, безотносительно возраста супругов.

При всей своей, скажем так, знаменитой экономности мадам Рубинштейн любила и умела вкладывать деньги в антиквариат и предметы искусства. Позировала лучшим из современных художников. Наиболее известен ее портрет работы Дали, на котором гениальный дон Сальвадор изобразил Елену в виде женщины-Прометея, прикованной к скале. Среди работ, выполненных Дали для мадам Рубинштейн (их отношения были скорее дружескими, не ограничиваясь рамками «художник-заказчик») — настенные росписи и даже дизайн флаконов для ее фирменных духов.

… По залам, увешанным импрессионистами, щебеча по-французски, порхали трое, словно только что слетевшие с картины: две юные («старшей-то — шестьдесят!» — шепнула по-русски тетенька-служительница), бело-розовые богини в коротких туниках и такой же дивный белокурый отрок. В руках богинь непрестанно щелкали фотоаппараты («им можно, они ведь деньги на музей дают!»), над ренуаровскими головами сияли незримые нимбы. Минута — и вот уже скрылись за поворотом, оставив нам аромат чего-то прекрасного, не иначе как из флаконов Дали, и острое чувство собственной неполноценности. Наверное, то были наследницы княгини Елены. Наверное. Но это было уже неважно, и спрашивать мы не стали.