Клон, по сути, это тот же самый клоун. Призванный самой натурой своей смешить и развлекать, он вечно балансирует на тонкой грани, отделяющей цирковой номер от жесткой реальности, а улыбки детей от кулрофобии – боязни клоунов.
Клоун мира науки, отрада ученых, точная имитация уже созданного – только в дурацких оранжевых штанах и с красным носом. Мохнатая овца, полосатые котята — сначала им умиляешься, потом становится страшно. Точно так же происходит со многими зрителями в цирке.
Альтернативная реальность современной науки вообще напоминает многочасовое и многоярусное цирковое представление. Публика – все мы, уверенные в том, что наука существует только ради демонстрирования забавных фокусов, – гогочет, хлопает в ладоши и чавкает попкорном. В XVIII веке на публичные лекции по физики или химии набивались толпы народу, привлеченные россыпями искр и клубами дыма. Сейчас ту же роль выполняет Интернет – сидя в Бибирево или Бруклине, можно увидеть все: от поверхности Марса до процесса клонирования клетки.
Наука фестивалит, поворачиваясь лицом к потребителю, – точную копию безвременно ушедшего котика можно получить за 50 000 долларов. Собаки воспроизводятся сложнее и стоят дороже. О людях пока умалчивают, если не считать пресловутой секты раэлитов, которые утверждают, что технике клонирования людей их научили пришельцы из космоса. Единственные пять человеческих эмбрионов, клонированные из клеток кожи взрослых людей в лаборатории Stemagen Corporation в Калифорнии, были уничтожены в январе 2008 года.
Клон человека — непременный атрибут научной фантастики. В Joshua, Son of None Нэнси Фридман, вышедшем в 1973 году, клонируют президента Джона Кеннеди, в Boys from Brazil Айры Левина подпольное нацистское движение создает 94 клона Адольфа Гитлера, в «Звездных войнах» фигурирует целая армия клонов.
По сути, клонирование есть исполнение мечты каждого из нас о точной копии себя. Тогда заповедь ве-ахавта ле-реэха камоха, «возлюби ближнего своего, как самого себя», обретает новые грани, ибо клон в этом случае — идеальный ближний, безупречный объект для выполнения мицвы.
Однако именно поэтому клонирование и противоречит если не букве, то духу еврейской традиции. Возлюбить самого себя — дело несложное, гораздо труднее любить тех, кто на тебя нисколько не похож. Клонирование же предлагает легкий путь — вместо болезненного и медленного процесса созидания — отношений или предметов, участвуя в котором человек поистине чувствует себя партнером Всевышнего, клонирование предлагает конвейер. Имитацию, точно отображающую реальность.
Тем не менее клон, как и клоун, вызывает страх и неприятие только в связи с нашими ассоциативными установками — а если в каждом коверном видеть зловещего Пеннивайза из «Оно» Стивена Кинга, то недолго и до полноценной фобии.
В самом деле, не боимся же мы дешевых копий Утрилло, продающихся на склонах Монмартра, или точных подделок под сумки от Vuitton и Prada, которыми усеян каждый подземный переход Москвы. Из врожденного или приобретенного снобизма можно их не покупать, но страх перед ними по меньшей мере забавен.
Клонирование — очередная жалкая попытка человечества преодолеть установленные свыше границы. Предел этих границ нам неведом — ясно лишь то, что с каждым новым витком развития цивилизации они расширяются, позволяя нам проникать все дальше и дальше в глубину Божественного замысла, в самую сердцевину Его мастерской. Однако и мы сами — творения этого мастера, и поэтому можно позволить нам поиграться с генами и хромосомами, в меру наших сил и возможностей.
В конце концов, зачем запрещать человеку копировать то, что было создано Божественной волей? Наша абсолютная неспособность не то чтобы достичь, а хотя бы чуть-чуть приблизиться к Его уровню гарантирует полную безопасность этих ученых игр.
