Какое место занимает Иисус в еврейском сознании? Сделала ли христианская юдофобия Иисуса чужим для еврейской традиции, или же он воспринимается как ее часть, пусть маргинальная? «Свой» или «чужой»?

В сознании наших информантов – буковинских евреев из городов Черновцы, Хотин и Новоселицы – христианство и все, что с ним связано, как правило, вызывает целый комплекс негативных ассоциаций: антисемитизм, катастрофа европейского еврейства, кровавый навет, обвинения в распятии Иисуса и т.п. Но в то же время информанты отмечают и еврейское происхождение Иисуса, его причастность к еврейскому народу и иудаизму, охотно пересказывают евангельские сюжеты, сопровождая их своими акцентами и оценками. Чаще всего информанты помещают Иисуса в пограничное пространство между сферой «своего» и «чужого». Однако именно разделение этих сфер, по мнению антропологов, является необходимым условием для формирования любой традиции. Как же в данном случае проводят это разделение буковинские евреи?

Предоставим слово самим информантам, снабдив их повествования лишь краткими комментариями.

«Иисус Христос – это был еврей, самый настоящий!»

Начиная рассказывать об Иисусе, информанты часто указывают на его еврейское происхождение. Некоторые преподносят это как всем известный факт, а другие сообщают шепотом: «Вы знаете, кто был Христос? Он… еврей сам!» Возникают в рассказах и подробности «еврейской» жизни Иисуса. Подчеркивается, что Иисус соблюдал еврейские заповеди, изучал Закон и даже ходил в хедер:

Он [Иисус] был обрезанный, такой же, как все еврейские мальчики, он ходил тогда в те хедеры, как мы сейчас их называем, учил Тору, и знал Тору, и весь Талмуд знал не хуже других евреев!

Он [Иисус] ходил в синагогу, он ел мацу – так же, как и все евреи.
Иногда информанты прямо заявляют о своей вере в Иисуса. Это, однако, не значит, что они приняли христианство, а скорее, указывает на максимальную степень приятия Иисуса как «своего»:

Можешь прочитать про Иисуса Христоса много. Мы, евреи, не все одинаково смотрим на это. В смысле... ну, я вам скажу – что я, как я. Нет, не буду я за всех расписываться. Я верю в существование Иисуса Христоса, в его рождение, и со всеми этими… как это было тогда.

В данном случае информант оговаривается, что это его личная точка зрения. Вероятно, маргинальность темы приводит к некоторой стесненности в ответах.

Следующий пример обнажает целый комплекс переживаний, связанных с христианским культом и верой в Иисуса. Информантка, с одной стороны, подчеркивает свое положительное отношение к Иисусу, с другой – старается ограничить область возможной вовлеченности еврея в христианский культ:

Вы думайте что – а прихожу, где у нас часовня, я тоже останавливаюсь. Потому что он [Иисус], я сама замечала, он у меня висел. Я ему верю, он был, ему не надо было ничего. Для людей жил. Но его убили. Он был такой человек, как просил людей, только всем делал хорошо. Ему не надо было ни богатства, ему надо было, чтобы его видели, не стригся никогда. Он был такой человек, что он только желал людям хорошо. Так что бросаться с ним – не надо, не надо. Они, видите, перешли на всю его веру. Так что девочки, не кидайтесь ничем <…>. Тот, кто верит в Иисуса Христа, не надо молиться, только подойдите и думайте себе: «Помоги меня Господи. Выми меня от мои цуреса. Выми меня от мои горя. Помоги мне уже немножко, шоб моя мама, мои дети, все шоб были здоровы». И уходите себе. Хотите – зажгите свечку, хотите – дайте кто там сидит на поману [просит милостыню] - и больше ничего. Не надо быть в ереси, надо просто в душе! Я не бросаюсь с ним. Никогда не бросалась.
В этом рассказе чувствуется суеверный страх перед Иисусом: информантка подчеркивает, что «не бросается Иисусом», то есть признает его легитимность, но до определенного предела. Иисус не включается в собственную традицию, но и не отвергается полностью. Информантка признает, что иногда молится ему, но старается провести при этом четкую границу между нормой и ересью.

Разумеется, рассказы евреев об Иисусе не всегда соответствуют каноническим евангельским сюжетам. Особенно разнообразны версии рождения Иисуса, что, возможно, обусловлено изначальным неприятием евреями идеи непорочного зачатия – в раввинистической традиции этот догмат всегда осмеивался как абсурдный, утвердилась же версия о незаконнорожденности Иисуса.

Было двенадцать сыновей. Ну, вы знаете, что младшего всегда любят больше. Старшие – один сеять, другой на фабрики пошел, третий – учиться. С этого времени вышли разные национальности – христианины, эти – аллахи закавказские, и другие. Слышится ему Иосиф – брат из этих двенадцати, шо на поле он стоит – двенадцать снопов, и одному – поклоняются – ему. Разные национальности после пошли от этих братьев. Каждый из двенадцати сыновей выбрал свой путь, я верю. И я вам расскажу, кто Иисус был, и кто Мария. Иисус был Шимон. Он был выдающийся парень. Он был пророк. Он был сын Якова. Мария, Марья – еврейка, его мама. Отец был Яков, который имел двенадцать сыновей. Но Иисус был более выдающийся, грамотный --десять детей в доме не могут быть одинаковыми.
[А Иисус Христос, он вообще кто?]
Он еврей, он еврей. Получилось так, что этот, как говорят от еврейского отца. Делал его Мойше Рабейни [Моисей]. Я так знаю, она была у него прислуга, эта Мария. Мария его родила, она стеснялась сказать, сказать, да, мол, он настоящий бейструк [незаконнорожденный ребенок] Она его родила, стеснялась. И она сказала, что она ни с кем ничего не имела. Она его просто родила, так они взяли и выдумывали, что он – Бог. Ну, он стал бейструк, вы знаете, что такое бейструк? Его ни в синагогу не пустили, он был очень умный, очень деловой. Но в синагоге, кругом его били, его издевались, кругом все.
Таким образом, в собственных версиях происхождения Иисуса информанты наделяют его завидной родословной: Иисус становится сыном ключевых библейских героев (Иакова или Моисея). Однако во многих нарративах присутствует и сюжет о его незаконном рождении:

А Иисус Христос был еврей. A geshmoter [выкрест].
[А что это за слово?] A geshmoter. Когда еврейка и берешь русского – geshmot zih [крестишься].
[А он почему был Geshmoter?]
Не знаю, почему; он перешел к русским, к русской [вере].
Вернемся к положительным оценкам Иисуса, которые часто приводят информантов к межконфессиональным контактам с местным населением.

[А вот Вы говорили, что украинцы ходят в синагогу, а не бывало так, что евреи почему-нибудь ходят в церковь?]
Как же! Бывает! Я сама любила. Тут была церковь недалеко от нас. А почему нет – Бог один! Ходи куда хочешь! Только не греши, не убивай, не воруй, а так – ходи куда хочешь.
[Ну а есть же разница – в синагогу или в церковь?]
Ну, есть, конечно, есть. Есть – те молятся по-своему, а эти по-своему, а конец молитвы один [«Аминь»].

Мы и не думали, что можно по религиозному принципу вот так все делить, потому что у нас один Бог – Иисус Христос. И у нас, и у украинцев. Все вперемешку было.

Последний пример – наиболее яркий случай абсолютного приятия Иисуса еврейским информантом. Уравнивая иудаизм и христианство, он сводит проблему «своего» и «чужого» на нет. Следует, впрочем, отметить, что этот нарратив был записан у информантки, выросшей в малорелигиозной семье.

Иногда христианство, Иисус и церковь присутствуют в рассказах информантов в качестве привычного фона, так же как на картинах Марка Шагала возникают христианские храмы как часть сугубо еврейского пейзажа.

Скажешь «Иисус Христос» – и везде он нарисован. Сто раз ставит крест на себя – родился Иисус Христос – я стою тоже возле церкви. <…> Подходит поп, тоже на меня брызгает, он мне ничего плохого не желает. Он на меня побрызгал, и мне думается, может быть, Бог дал мне немножко здоровья.

«Христиане верят в Иисуса, что он воскреснет, – а мы верим в Давида»

Рассказы об Иисусе возникают также в контексте разговоров об антисемитизме. Естественно, в таком случае образ Иисуса получает отрицательную оценку и помещается в зону «чужой» традиции.

Все время нас презирают. Почему идет эта борьба между евреями и русскими? Обвиняют евреев в убийстве Иисуса Христа! И вот это началось – инквизиция, крестовые походы, вот это, все горе пошло оттуда.

Он [некий христианин] говорит: «Видите что, евреи убили Иисуса Христоса, поиздевались за него, зато всю жизнь бьют евреев». Оно так и есть. Всю жизнь евреи несчастны. Гитлер не любил. Смотрите, сейчас что творится.
Иногда информанты сравнивают две традиции, соотнося Иисуса с героями еврейской истории:

Шло время, Давид тоже умер. Тут у нас написано, что Давид придет, воскреснет, и восстановится государство. Мы видим, что христиане верят в Иисуса, что он воскреснет. А мы верим в Давида. То есть Давид и Иисус – они как полководцы.
Разрыв между иудаизмом и христианством иногда интерпретируется информантами как переход самого Иисуса в христианство:

Но он был тоже очень умный человек, и ему в Тойре что-то не понравилось, и шо-то он хотел добавить. А евреи не разрешили ему. И поэтому он решил уйти от еврейской религии, и он пошел к реке Иордан, искупался – мол, он принял русскую религию.

«У них эта Паска, а у нас – другая»

Рассматривая нарративы об Иисусе, следует коснуться календарной темы, так как именно во время праздников различия и сходства двух традиций актуализируются. Зачастую праздник соседей требует реакции от еврейского населения. Пасхальная формула «Христос воскрес!» практически всегда побуждает информантов к оценочным суждениям:

[А вот кулич у вас стоит, откуда? Что это христиане праздновали?]
Паска. У них эта Паска, а у нас – другая.
[А они что празднуют?]
(оглядывается и говорит шепотом) У них – Христос воскрес. Вы знаете, кто был Христос? Он… еврей сам.
[А чего они в него верят?]
Мне говорят знакомые – Миша, Христос воскрес! Я говорю: «Еврей воскрес! Что за Христос?!»

Когда поздравляют их [с Пасхой] zugtn [идиш. «говорят»]: «Христос воскрес!» Так я должна ответить, что, мол, он жив. Я забыла, как по-русски говорят. <…>.
[И вы так говорили?]
Что?
[Ну, что «воистину воскрес»?]
Да, ну а что ж мне делать. Скажут: «Ненормальная жидовка!».
[А так что скажут?]
Обыкновенная. (Смеется) Если я не скажу: «Именно воскрес» - у-у, такая обида! Если они видели, что он воскрес.
С праздничным циклом связана также тема еды и общей трапезы. Практически все информанты отмечают, что угощать друг друга было принято: как евреи, так и христиане делились с соседями праздничными блюдами, в том числе и на Пасху:

[Не было такого, что евреи христиан мацой угощали или наоборот?]
А как же! Значит, каждый праздник, Песах, все дедушкины друзья с окрестных сел, кто к нам ни приходил, он их в обязательном порядке угощал мацой. Это были практически как наши члены семьи. Мы были настолько близки, что я не могу передать. Мы ездили к ним на свадьбы… У нас была хупа [свадьба], моя тетя Лиза выходила замуж, и он приглашал их всех туда. Чудесная свадьба была во дворе, с еврейскими блюдами. И когда у украинцев была Пасха, у нас в обязательном порядке полон дом был пасочек. Приезжали из окрестных сел, привозили нам эти пасхи.
[А раз дед был религиозным, он не говорил, что этого нельзя есть, ведь это в церкви освященное?]
Этого у нас не существовало. Таких преград у нас не было. И мы кушали с большим удовольствием. Я вам раскрою большой секрет, что однажды я видела, как дед сидел, ел сало свиное. Но он говорил нам, что в еврейской семье сало, свиное мясо не должно быть. Ничуть не бывало, это было все. Все это были условности.
Еще одна сфера кросскультурных контактов – народная медицина, которая зачастую неотличима от магии и религиозно окрашена. Желание помочь заболевшему соседу может сопровождаться миссионерскими намерениями, вызывающими неоднозначную реакцию:

Так я хочу вам сказать, что вот эта женщина-соседка [украинка], православная, которая ко мне приходит, она все время меня агитирует, шо я должна признавать Исуса Христа. Потому что это еврейский сын и так далее, что его мать, Марьям настоящее ее имя, действительно оно и так. <…> Я очень болела, я и щас… я очень больной человек, поэтому я уже собираюсь в дальний путь потихонечку. И принесла моя соседка, она очень переживает за меня, эта православная, и поставила мне маленькую такую… значит [икону], Исуса Христа. И она говорит: «Я дуже прошу Исуса Христа, шобы вин вам помиг, це жэ ваш сын, ваш еврэйский сын. И вин нэ можэ нэ допомогти вам ў здоровью». И поставила.

* * *

Итак, «свой» или «чужой»? Все услышанные нами нарративы свидетельствуют о двойственном, во многом пограничном, отношении буковинских евреев к образу Иисуса. Рассмотрев риторику высказываний об Иисусе еврейских информантов Буковины, можно предположить, что «чужим» для них Иисуса делают «узурпировавшие» его христиане. Ведь все информанты без исключения утверждают, что Иисус был евреем, а следовательно, «своим»: «он был обрезанный так же, как все еврейские мальчики…» Однако, продолжая рассказ, указывают на переход Иисуса «к русским» и возникший в связи с этим культ, в рамках которого переосмысляются праздники: Песах становится Пасхой, а Пятидесятница Троицей, появляется иконопочитание и культ святых.

Восприятие Иисуса как «чужого» связано также с неприятием веры в его божественное происхождение и обвинениями в его смерти евреев. То обстоятельство, что еврейское происхождение Иисуса не способствует преодолению отчуждения между евреями и христианами вызывает у наших информантов недоумение:

Если они считают Иисуса Христоса Сыном Божьим, так они должны быть благодарны еврейской девушке, которая родила Иисуса. Вместо благодарности – наоборот. Вообще ужасный антисемитизм, я хочу вам сказать, среди христиан, несмотря на то, что Иисус Христос еврейского происхождения. Несмотря на это.

Еще о том же персонаже:

От колдуна Йешу до «Буратино» и «гимнаста»: Иисус Христос в неканонических дискурсах
Все сложно на Jewish Ideas Daily

Еще о буковинском фольклоре:

Печки, мезизы и берибашки