Слава операции «Ковер-самолет» (в ивритской версии – «На крыльях орлов»), в результате которой израильскими пилотами была единовременно переброшена из древнего Йемена в молодое сионистское государство почти вся многотысячная еврейская община этой южноаравийской страны, несколько затушевала интереснейшую историю предыдущих волн йеменской алии, пришедшихся на эпоху турецкого владычества в Палестине.

Ивритоязычная литература первой половины двадцатого века чрезвычайно богата образами йеменитов и насыщена «йеменской тематикой». Достаточно назвать «Мать и дочь» Ханы Лунц (1914), «Трагедию Эфии» Нехамы Пугачевской (1921), «Рахелу» Моше Смилянского (1934), «Кфар Шилоах» Исраэля Зархи (1948), такие стихотворения Натана Альтермана, как «Йеменская поэма», «В йеменских виноградниках», «Не бойся, Тамар», «Приходи, Йемен» и целый ряд других. Особое место здесь занимает йеменская «родовая сага» Хаима Хазаза «Ты, что пребываешь в садах» (1944).

Строго говоря, отдельные йеменские евреи присутствовали в Святой Земле на протяжении веков, точно так же, как они обнаруживались внезапно в самых неожиданных общинах мира. Основоположник научного изучения еврейской мистики Гершом Шолем писал:
Рабби Шалом Шараби, йеменский каббалист, живший в Иерусалиме в середине XVIII века, основал существующий и по сей день центр каббалистов. Это – «Бейт Эль», […] где даже сегодня, когда я пишу эти строки [в период иорданской оккупации между 1948 и 1967 годами. – Н.З.], «современные» в своем мышлении люди могут почерпнуть вдохновение, наблюдая еврейскую молитву в ее наивысшей форме. Здесь акцент всегда был и остается на практиковании мистической молитвы, на мистической медитации избранных.
У нас есть документы, подписанные в XVIII веке двенадцатью членами этой группы, в которых подписавшиеся возлагают на себя задачу построить посредством своей повседневной жизни мистическое тело Израиля и приносить себя в жертву друг другу «не только в этой жизни, но и во всех последующих.

Однако первая волна массовой иммиграции из Йемена пришлась на 1882-87 годы и была вызвана дошедшими до Адена и Саны вестями о возвращении в Сион евреев Восточной Европы. Традиция гласит, что евреи поселились в Южной Аравии во времена царя Соломона, и представители йеменской общины считают себя прямыми потомками если и не самой царицы Савской от мудрейшего из людей, то, по крайней мере, ее свиты. Жизнь этой общины всегда была предельно уединенной и замкнутой, но редкие контакты с единоверцами из других стран все же возникали, чему есть несколько свидетельств. В 1858 году писатель и путешественник Яаков Сапир, отправившийся на поиски пропавших колен, вновь «открыл» евреев Йемена для широкого еврейского мира, опубликовав письменный отчет о своем путешествии.

Прибывшие с первой волной расселились, в основном, в Иерусалиме и Яффе и долгое время вели весьма жалкое существование. До 1884 года в Иерусалиме они вообще не имели пристанища и ночевали под открытым небом, пока стараниями Лондонского Совета помощи специально для них не были выстроены два жилых квартала – к югу от арабской деревни Силуан (Шилоах) на Кидроне и возле квартала Мишканот Исраэль (нынешний Нахлаот в центре города). Второй, более удобный квартал состоял из синагоги и всего двенадцати квартир, разыгранных среди семей претендентов при помощи жребия. Его название Батей гораль («Дома жребия») сохранилось до сих пор. Квартиры эти предоставлялись «счастливцам» на два года, после чего их нужно было уступить следующим в очереди. Единственным источником заработка для йеменских иммигрантов, чьи ремесленные навыки не находили себе применения, долгое время оставалась сфера неквалифицированных мелких услуг вроде уборки, погрузки и извоза.

Создание Борисом Шацем в 1906 году Школы искусств и ремесел Бецалель наподобие петербургского училища Штиглица стало едва ли не важнейшим событием в судьбе йеменских евреев на новообретенной родине. В поисках национальной школы Шац и его единомышленники, вдохновленные жизнеустроительскими идеями английского движения “Arts & Crafts” Уильяма Морриса, обратили свои чающие Востока взоры именно к йеменской общине. С одной стороны, сионизм ставил своей задачей воспитание "нового еврея", расставшегося с «галутной», в первую очередь, восточноевропейской моделью. С другой же – он искал более древние, «исконные» образцы для своего вдохновения. И тут йемениты, будучи наименее «испорченными» и наиболее экзотичными из всех евреев, стали для этих «дизайнерских» целей идеальным материалом.

Одновременно с интересом к йеменскому ювелирному стилю, одежде и орнаментике у художников ашкеназского происхождения возник и интерес к самому йеменскому этническому типу. Йемениты и йеменитки стали неизменными моделями для библейских картин трех крупнейших художников бецалелевской плеяды – Абеля Пана, Зэева Рабана и Германа Штрука. Присматриваясь к разнородному этническому «материалу» для создания нового человека по «высоким библейским» образцам, ашкеназские прожектеры глаз не могли отвести от этих «детей пустыни», затмевавших своей первобытной цельностью самих бедуинов:

Самые исключительные из всех племен – йемениты, заметно выделяющиеся среди прочих, так что никогда не спутать их с другими кланами Израиля. Они живы и остроумны, солены, перчены и всяческими пряностями насквозь прожжены. Всё, из чего состоят они, – это жилы, кости и дух, без всякого мяса на них, будто отбросили всё необязательное, оставив только самую суть, скинули внешнюю оболочку и сохранили одну внутреннюю сущность. И члены их упруги и подвижны, и собраны они так, что головы их и тела их в одном месте, глотки и скулы - вместе, голени и стопы – вместе, и от начала их и до конца их – никакого разрыва.
(Хаим Хазаз, «Ты, что пребываешь в садах»)

Но для самих йеменских репатриантов, с тех пор «вошедших в моду», важнее дифирамбов было создание немалого количества рабочих мест в мастерских Бецалеля. Изучение фольклорных традиций, естественно, предусматривало их переосмысление и переработку. Ковры, ювелирные изделия, вышивки, керамика, чеканка, резьба по камню и дереву – весь этот «йеменский стиль», практически ставший синонимом бецалелевского, идейно разрабатывали выходцы из Европы, но большая часть ювелирных работ осуществлялась руками йеменских женщин. Парадоксальным образом, ремесло, бывшее в Йемене на сто процентов мужским, в Иерусалиме стало чисто женским. Наиболее важной и характерной техникой была легкая воздушная серебряная филигрань. Эти изделия легко узнать среди множества других. Популярные в фольклорной традиции сложные сооружения из десятков, а то и сотен тяжелых серебряных слитков, которые йеменские женщины получали в приданое, составлявшее обычно их единственное материальное достояние, теперь старались сбросить как ярмо мужского деспотизма и примету тяжелого феодального прошлого. Неслучайно в конкуренцию с Бецалелем вступила близкая к феминистской сионистской организации ВИЦО Артель Шани, возглавляемая Хадасой Кальвари. Артель также состояла, главным образом, из йеменских девушек-ювелиров и вышивальщиц. Мастерские Шани в Кфар Шилоах в двадцатые годы давали пропитание двум сотням семей из Йемена. Когда же восстановленный в 1935 году Бецалель под руководством Мордехая Ардона взял курс на нефигуративную функциональность «Баухауза», то и тогда чистая абстрактная орнаментика «йеменского стиля» оказалась как нельзя более к месту.

Но вернемся к истории йеменской алии. Вторая ее волна пришлась на 1908-1909 годы. Самой яркой ее страницей стал исход общины Хайдана, описанный в воспоминаниях его участника Авраама Табиба (1889-1950), ставшего впоследствии депутатом первого Кнессета. В 1900 году арабское национальное восстание против турок в Йемене победило, и после нескольких междоусобных войн верх одержал имам Яхия, правивший страной до 1948 года. Небольшая еврейская община на севере пользовалась необычной для евреев свободой в огороженном стеной городке Саада. Многие арабы почитали их святыми и верили, что их молитвам о дожде Аллах отвечает более охотно. Когда отряды имама Яхии добрались до глухой провинции Хайдан, они были потрясены видом этих гордых низкорослых мужей с кривыми саблями на боку, кремневыми ружьями за плечами и развесистыми пейсами по грудь. Мусульманские жители Саады старались надолго не выходить из-под прикрытия городских стен из боязни свирепых бедуинов-разбойников, ни в грош не ставивших человеческую жизнь. А вот евреи, не только свободно носившие оружие, но и бывшие лучшими стрелками в округе, не боялись ни бедуинов, ни джиннов. Прослышав о начавшемся возвращении изгнанников в Сион, они быстро распродали всё свое имущество, нагрузили караван из двадцати верблюдов большой партией кофе, который надеялись выгодно продать по пути в Землю Израиля, и, не слушая увещеваний благоволивших к ним соседей, вышли, числом в двести двадцать душ, в тяжелый путь через пустыню к морю. «Трава в Земле Израиля вкуснее горшков с мясом в других землях», - говорили они.

Через два дня пути по пустыне, во время стоянки, евреи вдруг обнаружили, что окружены четырьмя десятками вооруженных негров. Они ничуть не испугались и среагировали моментально: лихие рубаки занесли правыми руками свои обнаженные сабли, левыми ухватив супостатов, а шестеро стрелков уже нацелили на них дула своих ружей. Только миротворческое вмешательство арабского проводника спасло жизнь незадачливых разбойников, никак не ожидавших такого сюрприза. Когда они скрылись из вида, странники снова занялись приготовлением пищи. После тринадцатидневного перехода, совершавшегося по ночам во избежание невыносимой дневной жары, караван вышел к городку Меди на побережье Красного моря. Там им сообщили, что в Аден, из которого они собирались отплыть в Палестину, их с оружием не пустят. Стоило им продать свои ружья и сабли и приготовиться к отплытию, как к их лагерю приблизились семьдесят вооруженных всадников. Когда двое парламентеров направились к конникам, чтобы узнать, чего те хотят, оставшиеся начали молиться об избавлении и трубить в шофары. Незнакомые звуки шофаров обратили арабов, веривших в магическую еврейскую власть над демонами, в паническое бегство. Радостно распевающие евреи вошли в море, которое было в этом месте очень мелким – лодки ждали их невдалеке от берега. На третий день плаванья, сопровождавшегося тяжелым штормом, произошло прибавление общины – одна из женщин родила здоровую девочку, которая дожила в Реховоте до самого конца двадцатого века. На следующий день, 9 ава, шторм достиг своего пика и едва не потопил открытые лодки. Тем не менее, через неделю сильно потрепанный «йеменский флот» достиг Адена. Люди находились в таком состоянии, что санитарный чиновник решил, что все они больны какой-то опасной болезнью, и оставил их в карантине на семнадцать дней. В конце концов, им было разрешено взойти на борт парохода немецкой судоходной компании, доставившего их в Яффу.

В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, положение дел в ишуве стало угрожающим. В Европе воцарилось временное спокойствие и относительное благополучие, алия практически прекратилась, сотни еврейских рабочих в Палестине не имели заработка, а фермеры предпочитали дешевый и не требующий социальных льгот арабский труд. Весь сионистский проект оказался под угрозой. И тут руководство решило искать спасения в йеменских евреях. К тому времени почти все прибывшие в 1908-09 годах и расселившиеся в Реховоте и Ришон Ле-Ционе с успехом трудились в сельском хозяйстве, превосходя арабов и трудолюбием и неприхотливостью, на радость как фермерам, так и профсоюзам. На протяжении веков евреи Йемена не имели ни малейшего касательства к земледелию. Нельзя сказать, что их стремительная переквалификация проходила без трудностей, что все тяготы закончились с прибытием в Землю Обетованную, но неукротимая воля этих людей, уникальное трудолюбие и то, что сегодня принято именовать мотивацией, преодолевало все преграды. Новая большая алия из Йемена призвана была спасти молодое отечество и экономически, и морально.

Молодой рабочий по имени Шмуэль Явниэли вызвался отправиться в Южную Аравию для того, чтобы поднять на ноги по-прежнему отрезанные от мира и разрозненные общины йеменитов. В целях секретности его миссия была замаскирована под экспедицию Бецалеля за образцами традиционных еврейских ремесел. Другим прикрытием был вопросник, составленный рабби Авраамом Ицхаком Га-Когеном Куком для выяснения ряда ритуальных вопросов у йеменских раввинов. Эта маскировка тоже не особенно помогла. Явниэли, полный профан в вопросах иудаизма, еще легко отделался, выдворенный живым из страны как маскирующийся под иудея христианский лазутчик. Но ему удалось достичь многого. Столь редки в тех местах были гости из внешнего мира, что мусульмане, включая духовенство и высшую знать, не давали ему прохода, проявляя не меньшее любопытство, чем евреи. Они интересовались всеми новостями с «большой земли», в то время как евреев волновало только пришествие Мессии. Посланник ишува честно старался представить объективную картину положения в Земле Израиля, не скрывая трудностей, но подчеркивая важность начавшегося материального возрождения страны. Кто-то объявил его Машиахом бен Йосефом, предшествующим Сыну Давида. Народ стал сниматься с мест. В городке Дали все члены общины демонстративно вынесли на рынок всё свое имущество, готовые тронуться в путь. Местный правитель объявил, что не разрешит им выйти за городские стены. Но они отвечали, что не являются его рабами и имеют право идти куда угодно. Тогда правитель велел резать быков и овец и устроил роскошный банкет для евреев, уговаривая их остаться. Бедняга лишался лучших из своих налогоплательщиков! Но они не желали слушать. Разгневанный шейх огласил жестокий указ, запрещающий мусульманам покупать еврейскую собственность. Но и это их не остановило – они уходили с пустыми руками...

Мори Саид Джехран говаривал своим пронзительным высоким голосом: «Мы, йемениты – потомки тех мертвецов, которых воскресил пророк Йезекииль. И что же мы за скорое, порывистое племя! Мы не стали ждать, пока на нас как следует нарастет плоть, но чуть только кости наши соединились, кость к кости, чуть только приросли жилы, как немедленно – ха! ха! – встрепенулись мы и встали на ноги».
(Хаим Хазаз, «Ты, что пребываешь в садах»)

Если бы не начавшаяся война, вызвавшая закрытие порта Аден, полный исход евреев из Йемена совершился бы на тридцать с лишним лет раньше операции «Ковер-самолет».

О других еврейских общинах читайте:

Осколок Империи: русская субкультура в Израиле и ее будущее

Хоббит-еврей, индейцы мапуче и генерал Пиночет: евреи Латинской Америки

Sephardic Success Story