Когда в младенчестве у меня случился сепсис, бабушка пошла в синагогу и попросила дать мне второе имя, «Хая» (это значит — «жизнь»). И, как видите, я до сих пор живу-поживаю. Способ верный, хотя в литературе, например, у Шолома-Алейхема, мне чаще встречался другой вариант этой традиции: имя больного полностью заменялось новым, чтобы обмануть Смерть. Мол, уходи, кашлял-то Давид, а это у нас Хаим.

Традиции еврейской народной медицины в мистической ее части в основном связаны с религиозными обрядами, а не с заговорами и плевками через левое плечо, потому что Тора, как известно, запрещает колдовство. Правда, в некоторых средневековых документах появляются оговорки, что для спасения жизни обращаться к колдунам-иноверцам можно. Причем иногда существовало и вполне внятное разделение обязанностей и магических способностей — кто что лечит. Среди украинских евреев вернейшим средством против эпилепсии и лунатизма считалось обращение к знахарю-татарину, у польских евреев котировались чародеи-цыгане, а украинских — русские⁽¹⁾×(1) Ольга Белова, «Народная магия в регионах этнокультурных контактов славян и евреев». Эдакий эффект двойного отстранения — знахарь воспринимался как Другой по отношению и к евреям, и к территории, где они жили.

Был у евреев и вполне эксклюзивный метод борьбы с моровыми поветриями. О нем много написано и у Исаака Башевиса-Зингера, и у Шолома-Алейхема, и у Менделе Мойхер-Сфорима. Речь идет о так называемой «черной свадьбе», когда за счет общины на кладбище устраивалась свадьба нищих или калек, у которых в противном случае шансов жениться не было. Считалось, что благое дело — создание еще одной еврейской семьи — поможет отпугнуть холеру или чуму. «Черная свадьба» не всегда применялась в медицинских целях: в 1919 с ее помощью пытались отогнать от Одессы большевиков, а во время Второй мировой войны — не пустить в местечки немцев. Правда, не помогло.

Корни этого обычая — в особом отношении к кладбищу как к сакральному месту, наполненному силой и эту силу дающему⁽²⁾×(2) Виктория Мочалова, «Исцеление, спасение, избавление в еврейской традиции и магическая практика». Загробное, пребывающее на границе жизни и смерти, способно помочь тем, кто эту границу пока не перешел. Вот, скажем, герой еврейского предания реб Шимшон излечивает дочь царя яблоком из Рая и тем спасает от изгнания евреев этого царства. А вполне историческая личность, женщина-цадик, целительница Ханна Рахель Вербермахер, по легенде, получила лекарские способности, проведя ночь на кладбище.

В наше время на кладбищах вряд ли кто-то лечится, во всяком случае, у меня таких знакомых нет. Но от традиций народной медицины еврейские семьи не отказываются. Из моего детства могу вспомнить, например, излечение кори (наряду, конечно, со средствами, прописанными врачом), завешиванием окон черной тряпкой: а то, мол, ослепнешь. Я провела две незабываемые недели в темноте и навек посеяла мамину золотую цепочку, потому что надо же чем-то наощупь заниматься.

Примерно в ту же пору мы ходили к травнице. Там был частный дом, во дворе натуральная очередь (тогда везде очереди были), часовая консультация, где и что у меня болит, — правда, не со мной, а с бабушкой. По итогам я несколько лет пила зверобой вместо чая, причем скорее добровольно, чем принудительно.

А в семье моей подруги-еврейки межнациональный конфликт на почве обычаев и народной медицины случился совсем недавно. Требование свекров-неевреев обрить внуку в год голову, чтобы шевелюра заколосилась, столкнулось с религиозным запретом иудаизма стричь мальчиков до трех лет. Причем на соблюдении запрета настаивала не подруга, а ее родители. В итоге договорились: пока подождем, тем более что в год там и брить оказалось нечего, а в три года сразу под Котовского.

Но в три года ребенка собрались отдавать в садик, в борьбу с суевериями старших включилась сама подруга и брить сына категорически запретила. Так что пока у Коли ничего не заколосилось, так и ходит в садик весь в пуху и с челкой.
Второго имени у него, кстати, нет. Не понадобилось.