Читая американскую еврейскую литературу, можно предположить, что всё, мало-мальски интересное и привлекательное в жизни еврейской общины этой страны, расположено в одном городе — Нью-Йорке. Даже редкие вояжи писателей в глубины пригородной жизни в штате Нью-Джерси или отчаянные смельчаки, печатавшие книги о Калифорнии, не могли, до недавнего времени, изменить этого убеждения. Все на свете вращается вокруг Манхэттена, даже Бруклин. Однако провинциальная еврейская жизнь в Америке столь же отличается от манхэттенских эскапад, сколь жизнь, скажем, внутри Садового кольца от времяпровождения в Саратове или Ставрополе.

Това Мирвис хотя и покинула Юг, обосновавшись в штате Нью-Джерси, по старой памяти пишет именно о стране своего детства и юности — глубоком Юге США, где, по Гершвину, «летнее время, и жизнь легка».

Юг для американской культуры — это хитросплетение многих смыслов: от рабовладения и Гражданской войны до особого, «южного», благородства и аристократизма. От Скарлетт О'Хара до Гекельберри Финна и рассказа «Ледяной дворец» Фицджеральда, который, пожалуй, является квинтэссенцией вечного спора между Севером и Югом:

...Время от времени кто-нибудь из них перед отъездом в Нью-Йорк, Филадельфию или Питтсбург делал прощальный обход друзей, но основную массу навсегда засасывал этот рай, где небо навевало грезы, сумерки высыпали светляков, на ярмарках шумели негры и, главное, где водились такие нежные, с мелодичными голосами девушки, прошедшие бесплатную школу семейных преданий.

Первый роман Товы Мирвис, «Дамский клуб» – это своеобразный ответ Фицджеральду. Если у него южанка не сумела, да и не захотела справиться с непонятным, холодным Севером, то у Мирвис как раз северянка приезжает на Юг, и даже – по северной своей наивности — пытается стать «одной из них».

Мирвис пишет о закрытой, прочно скрепленной родственными узами, ортодоксальной общине в Мемфисе, штат Теннеси. Этот портрет – одновременно и совокупность всех стереотипов о еврейской общине вообще, и очень реалистичное описание того, как, казалось бы, вполне обычные и даже милые семьи могут в какой-то момент превратиться в пугающих своей безжалостностью монстров.
Сразу вспоминается фильм «Чучело», и почти ждешь, что эти южные евреи дойдут в своей ненависти и неприятии чужих до классического способа решения всех проблем на Юге — суда Линча.

Заправляют всем, разумеется, женщины — мужчин в романе почти нет, или они отодвинуты далеко на периферию: пусть их там решают глобальные проблемы мироздания и Галахи, которые никого не волнуют. Женщины – вот движущая сила еврейского мира в романах Мирвис. Их беспрестанные телефонные звонки, переглядывания, пара слов из аккуратно накрашенных губ — вот что определяет и приемлемую длину юбок, и допустимый уровень громкости пения в синагоге, и, наконец, судьбу человека.

Однако и северянка, Бат-Шева Джейкобс, тоже не лыком шита. В добавление к нестандартной внешности – «нам сразу бросились в глаза ее платиновые, распущенные по спине, длинные волосы. У нее были маленькие, аккуратные черты лица, и красиво вылепленные скулы», – профессии художника, и социальному статусу — вдова с маленьким ребенком, Бат-Шева еще и гийорет. Любой, кто проходит гиюр, преодолевает по дороге столько препон и преград, в изобилии наставленных еврейским истеблишментом, что обычно может уложить одним мизинцем Годзиллу, не то что дамочек из женского клуба при синагоге.

Бат-Шева, как и ожидалось, справляется со всеми цоресами, уготовленными ей местными вершительницами судеб, что называется, одной левой, попутно еще и становясь местной arbitra elegantiarum – примером и образцом поведения еврейской женщины. Сама того не желая, она, как Скарлетт О'Хара, изменяет всё вокруг себя — и община Мемфиса впервые за сто пятьдесят лет существования понимает, что пришла пора переосмыслить и реформировать свой размеренный уклад.

Второй роман Мирвис «Внешний мир», снискавший массу восторженных откликов критики, тоже начинается на Севере — но заканчивается все равно в ее alma mater, на Юге. Для его главной героини, Ципоры Голдман, выросшей в бруклинском ультраортодоксальном анклаве и нашедшей себе мужа — еще более ортодоксального — в Иерусалиме, американский Юг становится таким «внешним миром». Пусть Ципора и не помышляет о том, чтобы стать менее соблюдающей, переезд в Мемфис означает для нее возможность наконец-то вырваться из-под контроля бруклинских матрон и, по сути, начать жизнь заново, с чистого листа, построив ее так, как ей самой хочется.

Това Мирвис, наряду с Рухамой Кинг, яркий пример того, как современная еврейская литература интерпретирует модные коммерческие тренды. Chick-lit, беллетристика, чья целевая аудитория – финансово независимые женщины в возрасте от 20 до 35 лет, впервые появилась на книжных рынках больше десяти лет назад. Для потребительниц этого рода продукции традиционный дамский роман – сентиментальная история про Нее и Голубоглазого Блондина в курортных декорациях – представлял мало интереса.

«Чик-лит» в своем развитии тоже, разумеется, не избежал стереотипов. Один из лучших и ранних ее примеров, серия о шопоголике Софи Кинселла стала довольно жесткой моделью для всех последующих произведений, хотя у самой Кинселла еще можно найти аллюзии и цитаты из таких классиков мировой литературы, как Джеймс Джойс и Шарлотта Бронте.

Рынок беллетристики, направленной на еврейского читателя, достаточно быстро откликнулся на новомодный тренд. Еврейский «чик-лит», позаимствовав у мейнстрима схему сюжета и характеры героев, переносит место действия в закрытый, весьма специфический мир религиозной общины.

В книгах Товы Мирвис нет ни социальных, ни общественных проблем – евреи в них оторваны от окружающего мира, и их не интересуют ни расовое напряжение, ни даже собственная история – ведь их предки на американском Юге не всегда вели такое безоблачное существование. Еврейская община в книгах Мирвис как будто находится под микроскопом любопытного исследователя, интересующегося не ее связями с «внешним миром», а перипетиями человеческих отношений внутри нее.

Оба романа Мирвис доказывают, что за МКАДом, – в данном случае, за мостами и туннелями, ведущими в Нью-Йорк, – тоже есть еврейская жизнь. В большинстве случаев жизнь эта не менее интересна и насыщенна, чем в мегаполисе, и, к тому же, редко кто пишет о ней с такой теплотой и любовью, как Това Мирвис, все еще плоть от плоти американского Юга.

Еще о чик-лите:

Клуб худеющих стерв

А фея-крестная подарит косячок

Еще о еврейском дамском романе и сватовстве:

Самолет для двоих

Одинокая женщина решает познакомиться