На перекрестке пикника и кошмара
В Израиле, который лежит на берегах одного-единственного озера - Галилейского моря, - когда уровень воды меняется на сантиметр - это уже национальная катастрофа или повод для веселья; ты что-нибудь пишешь - и тебя моментально начинают критиковать или хвалить на улицах. В конечном счете, Израиль - перекресток кошмара и пикника.
А еще Израиль – это положение дел. У меня есть друг, который издавал газету в Дании и наездами жил в Израиле. Каждый раз, когда он возвращался, я спрашивал его, как дела в Дании. Он отвечал, что такого понятия «дела в Дании» не существует. Когда же один израильтянин встречает другого в пустыне Невады или на Южном полюсе, он непременно спрашивает, что нового в Израиле, как обстоят дела. Израильтяне – единственный народ, у которого есть общенациональное положение дел.
Нас окружают сотни миллионов арабов, которых трудно назвать страстными приверженцами сионизма. Вся наша история – это долгая война. Лишь в Израиле люди порой ощущают, что у этого эксперимента – независимого еврейского государства, - который многие ультра-ортодоксы считают всего лишь эпизодом еврейской истории, нет будущего. Арафат говорил, что победит нас, призвав на помощь лона арабских женщин. Из-за такого положения дел мы утратили львиную долю чувства юмора, выручавшего еврейский народ чаще, чем Тора.
Евреи умели смеяться над своим страданием, и именно поэтому, смеясь и плача, они пережили все империи: египтяне, вавилоняне, древние греки, ассирийцы и римляне – все они сошли со сцены истории, лишь мы да китайцы – славная компания! – выжили на протяжении тысяч лет, сохранив тот же язык, ту же культуру, все тот же паршивый характер и все то же чувство юмора. Сегодня в Израиле юмор слегка поистрепался, но в Америке он цветет пышным цветом.
Есть еще одна вещь, помогавшая нам все три тысячи лет нашей истории: чувство вины. Оно зародилась на заре истории, когда еврейские мамы осознали, что любовь не длится вечно, и никто не придет к своей матери на пятничный ужин из одной только любви. Потому что есть варианты куда более интересного времяпрепровождения. И тогда еврейские мамы изобрели чувство вины. С того момента, как ты родился, ты виноват. Ты виноват, что тебя родили на свет. Что ты живешь. Что тебя выкормили. И, воспитав подобные чувства, еврейская мама уже не обязана хорошо готовить. Как бы ни была отвратительна ее стряпня, вина подсластит ее и сделает достойной трех звезд в путеводителе "Мишлен".
В тылу это самая странная из войн, которые мы когда-либо вели. Мы начинаем к ней привыкать. Жаловаться. И это действительно непросто: сидеть в укрытии целыми днями и оказываться убитым на собственном балконе. Тыл – и есть фронт этой войны. Скоро вместо любимой женщины мы будем брать с собой в постель противоракетные ракеты, а любимая будет спать со своими ракетами, и ракеты будут общаться друг с другом.
Я тут подумал, что Авраам, отец народа, был, разумеется, великим человеком, но его трудно назвать человеком высоконравственным. Он пришел в землю израильскую в возрасте 75 лет со старой женой, и как только он прибыл туда, начался голод. Авраам эмигрировал в Египет – США того времени. Он вернулся обратно богатым человеком. Он препирался со своим Б-гом. Любовница родила ему сына, а жена приревновала, и тогда он бросил ребенка в пустыне. Он дважды продавал старую жену, чтобы спасти свою шкуру. Он даже объяснил бедняжке, что продает ее, поскольку она красива, и это может сослужить ему хорошую службу.
Царь Авимелех, второй человек, которому Авраам продал свою жену, вероятно, был отцом его сына Исаака, потому что трудно поверить, чтобы у почти столетнего мужчины родился ребенок. От этих филистимлян, которыми правил Авимелех, можно было ждать чего угодно. Они были язычники, и, следовательно, были счастливы. Евреи же были грустны с самого начала, потому что у них был язык, и у них был Б-г, и у них было небо раньше, чем у них появилась земля. А потом Авраам взял своего возлюбленного сына, чтобы принести его в жертву, и еврейский народ признал Авраама своим отцом. Им нужен был отец, умеющий бить детей и увиливать от смерти с помощью женщины. Но даже после всего этого Авраам - великий человек, потому что, хотя он и совершал преступления против своих сыновей, он положил начало народу, и сражался с Б-гом, и выжил.
Моисей был первым человеком в истории, который умер и был похоронен в неизвестном месте, чтобы никто не приходил поклоняться его могиле и чтобы Б-г остался неведомым. Это мистика. Невидимый гигант. Дух. Пойди, объясни это современным ребе, которые поклоняются деревьям, камням и могилам. Потому что в Израиле положение дел таково: чем меньше еврейского в нашем характере, и в чувстве юмора, и в других чертах, тем больше мы похожи на язычников.
Так как же обстоят дела в Израиле? Мы продержимся здесь еще несколько сотен лет или того меньше. Только после этого мы сможем снова стать евреями. А потом - как большинству евреев в прошлом и будущем, каким бы оно ни было - нам предстоит маршировать в Аушвиц, научивший нас, как плавать в море, когда тебя туда забросило, но не научивший – как прожить следующий день.
На будущей неделе Девятое Ава, Тиша бе-ав. Мы будем оплакивать два разрушенных Храма. Следующий - на очереди.
До свидания – и дай нам Б-г встречаться лишь по радостным поводам.
Перевод Ханы Гуревич
Впервые опубликовано на сайте www.nextbook.org в серии "Послания из Израиля"
This text originally appeared on www.nextbook.org and is part of a series Dispatches from Israel
