Фауст
Режиссер: Александр Сокуров
США, Россия, Германия, Франция, Япония, Великобритания, Италия. 2011
Нох гроссер дихтер Гёте задал ребус!
Сокуров, как всякий по-настоящему крупный художник, творит в «Фаусте» свой мир — миф о средневековой Европе, миф о евреях, или, как в былые времена говорили, о Еврее. В прологе мы спускаемся с облаков вниз, видим с высоты город и гору: средневековый город, все европейское Средневековье. И тут же изнутри. На пол-экрана член трупа — профессор Фауст с влюбленным в него Вагнером, Фриц Вагнер, студьезус из Йены, гомосексуальная тема, любовь к учителям, совершают они засуча рукава пресловутое общее дело: потрошат чье-то мертвое тело. Вываливают в таз потроха — души, как, впрочем, и подозревал проницательный Herr Professor, не обнаруживают.
Помнится, нигилист в «Катерине Измайловой», разрезав с той же целью лягушку, пел: есть душа, есть, только малая и не бессмертная. У лягушки, хоть и небессмертная, хоть и малая, а все ж имеется — здесь вообще никакой. Почему не продать то, чего нет?
Привязанный к деревянной конструкции труп — внятная аллюзия: распятый.
Вся эта вивисекция — прощание с христианским миром, вышел вон и тут же попал в объятия к еврею-ростовщику, сниженному образу Мефистофеля. Кем должен быть еврей в средневековом мифе? Ну конечно ростовщиком, кем же еще. Проклятый жид, почтенный Соломон. Большой средневековый миф о еврее, где сам миф и рефлексия Сокурова нераздельны. Еврей противен, физически омерзителен, бесстыден, без члена, то есть совсем, гладкое место, но с напоминающим член хвостиком, о, с каким интересом поглядывают на его необычной анатомии желеобразное тело плещущие белье бюргерши, отвращение, страх, притягательность. Эстетика противного. Испытание зрителя. Омерзительное, прекрасное, комическое рискованно смешаны.
Про Фауста. Он спускается с крыши, он понял, в чем суть, дева в бочке подштанники плещет, он хватает ту деву за нежную грудь, в небесах черный ворон трепещет: черный ворон — иллюстрирующий Гребенщикова Сокуров.
Оставшись без души и, что еще более важно, без денег, Фауст решает покончить с собой. Влюбленный Вагнер — за компанию. Они жили, положим, недолго и не сказать что счастливо, зато умерли в один день. Впрочем, не умерли. Фауст, как и пристало философу, готов выпить цикуту. Но цикуту, посмеиваясь, выпивает еврей. То, что могло бы угробить нескольких профессоров, а в пределе всех фаустов, всю европейскую культуру, вызывает у еврея только расстройство желудка.
Еще замечательная сцена. Встреча на горной лесной дороге нездешнего экипажа. Кучер, сущий разбойник, густая борода, нос широк, сплюснут, лицо скулистое; губы беспрерывно складываются в какую-то наглую, насмешливую и даже злую улыбку, заталкивает Фауста с ростовщиком в экипаж. Ба, да это же Селифан, посторонитесь, народы, Германия посторонилась не слишком споро, вот в нее ненароком и въехали. Покупатели душ сошлись в одном экипаже.
Оставив за собой пару трупов и разбитую жизнь Маргариты, das Ewig-Weibliche zieht uns hinan, не знающий удержу Фауст бодро устремляется к сияющим горным вершинам. Поскольку во всем виноват понятно кто, он его напоследок и убивает. Существенный элемент романа еврея с Европой. Думает, что убивает, потому что Фауст-то, как мы Шпенглером учены, смертен, а еврей, как мы и без Шпенглера знаем, — нет.
Впрочем, «смертен» условно: горная страна — life after life, чтобы попасть туда, нужен транспорт особого рода. Сокуров приводит двух чудовищных коней, на коих взгромоздиться можно, только встав на табуреточку, театральные доспехи прилагаются, — прощальный привет метафизическому и романтическому Булгакову.
Да, вот еще что. Одна из самых сложных вещей в кино — секс. Удачи — большая редкость. Сокуров преуспел.
