В краю крови и меда
In the Land of Blood and Honey
США, 2011
Режиссер: Анджелина Джоли
В ролях: Раде Шербеджия, Никола Джуричко, Бранко Джурич, Зана Марьянович, Горан Костич

Анджелина Джоли женщина со сложной биографией и странными манерами. В ней, судя по всему, непрерывно происходит тяжелая внутренняя борьба, и следы этой борьбы странным образом бывают явлены снаружи. Джоли усыновляет детей, при случае продает фотографии своих новорожденных за немыслимые деньги, ездит по миру послом собственной доброй воли, снимает кино про войну. Все это с непроницаемым выражением лица.

История простая и мрачная: до войны он и она были почти влюблены, встречались и вот-вот соединились бы сердцами и чреслами, но война разрушила все и свела их как насильника и жертву. Боснийская мусульманка и сербский офицер встречаются в начале войны в Боснии, он забирает девушку в лагерь военнопленных и пытается по мере сил защитить от надругательств, сохранив при этом свою репутацию. Она работает прислугой у своих мучителей и ведет с бывшим поклонником разговоры о войне. Два часа неравного поединка между режиссером и материалом приводят к финалу, который при всем трагизме заставляет выдохнуть с облегчением.

Снято все аккуратно, изложено многословно, режиссер Джоли использует приемы Майкла Уинтерботтома, но без его мягкой иронии эффект получается смазанный. Показывая насилие, Джоли все время останавливается на полпути между эстетически выверенной жестокостью и репортерскими кадрами с конкурса «Лучшие фото года»; эмоциональное воздействие сводится к неуютной неловкости зрителя от неоднозначного желания дожать ситуацию до честного порнографического насилия или потребовать законную порцию слезовыжимательных сцен.

При всей провозглашаемой объективности взгляда Джоли встает на сторону мусульманского населения Боснии, подвергшегося геноциду и этническим чисткам. Сербы на нее за это обижаются: «В фильме не упомянута ни одна сербская жертва, а все военные преступники — сербы».

Джоли на обвинения не отвечает, а в интервью поясняет, что «старалась изобразить сербов и боснийцев как можно нейтральнее. В картине у меня присутствуют не только "плохие", но и "хорошие" сербы, а также "плохие" боснийцы. Кроме того, в мою съемочную группу вошли как боснийские, так и сербские актеры. Все они поддержали мой проект. Однако нужно понимать, что моя лента посвящена судьбе боснийских женщин, агрессии, которую проявили сербские солдаты по отношению к ним. Поэтому абсолютная объективность в этом случае невозможна».

Проблема, конечно, не в том, что Джоли не разобралась в далеком европейском конфликте или сочувствует мусульманам больше, чем прочим пострадавшим в этой войне. Просто в роли униженных и оскорбленных — женщины. Это у них убивают мужчин, детей и сестер. Это их насилуют в лагерях военнопленных, это их любимых расстреливают на краю рва и тут же закапывают бульдозером. И делают это сербские солдаты, мужчины, у которых, возможно, тоже где-то есть жены и дети, но мы их не видим. Мы наблюдаем конфликт вооруженных мужчин и невооруженных женщин. Если бы убрать отсюда политику, голубые каски и миротворческую миссию ООН или вовсе поменять место действия — фильм, пожалуй, в художественном отношении только выиграл бы. (При этом, конечно, сдулся как политическое и социальное высказывание.)

Проблема в том, что зрителю за декорациями югославской войны не совсем ясны намерения автора — не считая, понятно, декларированного желания показать, как ужасна любая война, желания столько же гуманистического, сколько и банального. Но кое-что можно разглядеть в танце теней на белой стене, в потеках крови на губах, в пятнах масляной краски: это война не между народами, но между видами. Мужчина и женщина ведут смертельную битву, в которой не выживет никто, будут уничтожены эмоции, чувства, физическое влечение, потомки, предки, честь и совесть. Любовь, бесстрастно констатирует Джоли, никогда не приходит в первозданной простоте, у нее полные руки противоречий, и ни мужчина, ни женщина не в силах раскрыть друг другу объятия, потому что им слишком многое нужно удержать, чтобы сохранить себя. Религия, семейные традиции, верность своим и ненависть к пришельцам, желание мести и желание забыть об этой вечной межвидовой войне, торжество силы, смирение слабости. Политика — только еще один камень в краю меда и крови. Несокрушимый боец Джоли сражается сразу со всем мужским миром и, признаться, проигрывает, как и ее героиня, так и не сумев изобразить сколько-нибудь законченный портрет мужчины. Зато портрет женщины в финале почти безупречен.